Ад

Ад — традиционный антипод неба. Это понятие произошло от представления о темном нижнем мире (см. Пещера). Благодаря теологически обоснованному образу — это место наказания почивших грешников, где они должны были претерпеть эти бесконечные мучения. Как небо — это место проживания богов или бога, так и ад — царство немилосердного властителя нижнего мира, т.е. дьявола.
Безотрадный подземный мир уже в дохристианских религиях (евр. Ше'ол, греч. Гадес или Аид) изображается сумрачным и безрадостным и обогащается описанием наказаний безбожных людей. Немецкое слово «Hellen» является однокоренным с именем германской богини смерти Hel и «verhehlen» — утаивать.
Понятие огненного ада (геенны огненной) происходит от долины Еннома у Иерусалима (отсюда Геенна, Джеенна в исламе). Здесь иудеи некогда приносили в жертву Молоху детей. После реформ Иосии для осквернения этой долины в нее свозили нечистоты и трупы павших животных. Чтобы не создать очага заразы, здесь поддерживали огонь. Представление об аде могло также возникнуть от наблюдения за вулканическими явлениями. Уже пророк Исайя (66,24) говорит об огне, истребившем людей, восставших против Бога.
По Тертуллиану (ок. 150—230 гг. н.э.), вулканы служат доказательством реальности — подземного ада, позднее описанного Данте Алигъери (1265 —1321) в его «Божественной комедии». Символические образы оправдания на том свете были также ясно сформулированы в использующей образную речь древнеперсидской религии, где почившие должны перейти мост Чинват. У злых людей он узкий, как острие ножа, и позволяет сбросить последних в вечную бездну. Христианские символы ада, помимо огненного пламени, включают всепоглощающую адскую пасть, подобную пасти дракона, маску смерти и заимствованную из античной мифологии трехголовую собаку Кербер (лат. Цербер, Cerberus). Для предостережения живущим часто адские наказания представлялись образно со множеством подробностей, причем, может быть, сладострастие грешников приводило к тому, что грудь и гениталии проклятых душ обгладывались кротами, были покусаны змеями (см. Лазарь).
Подобно аду был также представлен нижний мир «Миктлан» древнемексиканских высокогорных народов. Лишь павшие на поле брани, ритуальные жертвы, утопленники, умершие во время родов женщины могли избежать его и ожидать другой участи — подобно тому, как у германцев в печальное царство Гель должны были войти усопшие в постели от «соломенной смерти», а не уничтоженные валькириями в царстве света Валгалле. Пессимистические представления о потусторонних дьяволовидных богинях смерти и демонах узнаются также в надгробных изображениях у этрусков, которые противопоставлены старым символам полного покоя в загробной жизни на Островах Обетованных. Этрусские подземные боги с рогами, заостренными ушами и змеями в руках должны были повлиять в дальнейшем на христианский образ дьявола.
Образ ада восходит даже к восточно-азиатскому буддизму. В японских храмах властелин нижнего мира Эмма-о со своей свитой представлен как судья над грешниками и как символ исполнительной власти. Деревянные скульптуры в натуральную величину показывают, как приговоренных мучили и таскали демоны, используя приспособления для растяжения тела, колодки и позорный столб. В настоящее время такие фигурные сцены должны видеть, в первую очередь, непослушные дети в качестве угрозы наказания.
Исламская традиция рассказывает об адском огне, который в 70 раз горячее любого земного. Также должны быть увеличены тела проклятых для повышения их способности выносить мучения. Тяжесть всех этих представлений является символическим образом надежды, что произошедшая на земле несправедливость не сможет оставаться вечно, даже когда на этом свете не было вынесено никакого справедливого приговора.
Как еретическая была проклята в Европе идея апокатастасиса, т.е. представление о вновь свершающемся обращении и преображении, включая ад. Это встречается лишь в Парсисмусе, где даже страна ада вновь обретет счастливое блаженство космоса. Исламская мистика Суфи не признает представления вечного проклятья, на что, может быть, указывают высказывания Абуда Язида Биштами: «Что теперь с этим адом? В день Суда я определенно встану рядом с проклятыми и скажу тебе: «Возьми меня как выкуп — если не сделаешь этого, я заберу тебя с собой, так что твой рай покажется теперь лишь детской игрой. О Бог, когда ты в своем предвидении все знаешь и терзаешь свой чуб в аду, тогда позволь моей сути там так хорошо проявиться, что никто, кроме меня, не сможет найти там места для себя» (Гарде, 1956).