Вызывать раздражение
Суфийская притча
Человек тогда только мёртв,
когда его имя не вспоминают с благодарностью.
(Анвар-и-Сухайли)
Суфийский мастер Аджнаби сказал:
— Напиши мулле Фирозу и сообщи ему, что у меня нет времени на переписку, и вообще мне нечего ответить на его письмо.
Амини, ученик мастера, спросил:
— Вы намерены разозлить его этим письмом?
Аджнаби ответил:
— Его задело кое-что из написанного мною. Это раздражение и побудило его написать мне. Некоторые отрывки в моих писаниях как раз и рассчитаны на то, чтобы раздражать ему подобных.
— Это письмо больше разозлит его, не так ли? — спросил Амини.
— Разумеется. Когда он разозлился на написанное, сам он своего раздражения не наблюдал, что входило в мои намерения. Думая, что наблюдает меня, на самом деле, он просто был во власти раздражения. Теперь я пишу так, чтобы снова вызвать в нём раздражение, и чтобы теперь он сам увидел это своё раздражение. Конечная цель в том, чтобы человек осознал: моя работа есть зеркало, в котором он видит самого себя.
Амини сказал:
— Обычно люди считают злонамеренными тех, кто вызывает гнев у окружающих.
Аджнаби ответил:
— Ребёнок может посчитать злонамеренным взрослого, который пытается вытащить у него занозу из пальца. Разве это основание, чтобы помешать ребёнку взрослеть?
Тогда Амини сказал:
— Ну а если ребёнок затаит обиду на взрослого, который вытащил у него занозу?
Аджнаби ответил:
— На самом деле, против такого человека ребёнок не затаит глубокой обиды, потому как что-то в нём всё равно будет знать истину.
Амини спросил:
— А что произойдёт, если человек никогда не осознает себя и будет думать, что другими людьми во всех их проявлениях движут сугубо личные эмоции?
— Если он никогда не узнает себя, то не важно, что он будет думать о других, в любом случае, он окажется не в состоянии по-настоящему оценить, каковы другие люди на самом деле, — ответил Аджнаби.
Амини снова спросил:
— А разве нельзя было вместо того, чтобы опять гневить его, просто объяснить, что ваши писания специально предназначены вызывать в нём такую реакцию и предложить ему рассмотреть свои чувства?
Аджнаби ответил:
— Разумеется, можно, но это ни к чему не приведёт. Скорее всего, это привело бы к противоположному результату. Если вы станете объяснять человеку свои подлинные мотивы, то он вообразит, будто объяснение есть не более чем попытка объясняющего самооправдаться, что, в свою очередь, вызовет в нём чувства, вредные только для него самого. Таким образом, пускаясь в объяснения, вы только навредите.
![]()
Человек тогда только мёртв,
когда его имя не вспоминают с благодарностью.
(Анвар-и-Сухайли)
Суфийский мастер Аджнаби сказал:
— Напиши мулле Фирозу и сообщи ему, что у меня нет времени на переписку, и вообще мне нечего ответить на его письмо.
Амини, ученик мастера, спросил:
— Вы намерены разозлить его этим письмом?
Аджнаби ответил:
— Его задело кое-что из написанного мною. Это раздражение и побудило его написать мне. Некоторые отрывки в моих писаниях как раз и рассчитаны на то, чтобы раздражать ему подобных.
— Это письмо больше разозлит его, не так ли? — спросил Амини.
— Разумеется. Когда он разозлился на написанное, сам он своего раздражения не наблюдал, что входило в мои намерения. Думая, что наблюдает меня, на самом деле, он просто был во власти раздражения. Теперь я пишу так, чтобы снова вызвать в нём раздражение, и чтобы теперь он сам увидел это своё раздражение. Конечная цель в том, чтобы человек осознал: моя работа есть зеркало, в котором он видит самого себя.
Амини сказал:
— Обычно люди считают злонамеренными тех, кто вызывает гнев у окружающих.
Аджнаби ответил:
— Ребёнок может посчитать злонамеренным взрослого, который пытается вытащить у него занозу из пальца. Разве это основание, чтобы помешать ребёнку взрослеть?
Тогда Амини сказал:
— Ну а если ребёнок затаит обиду на взрослого, который вытащил у него занозу?
Аджнаби ответил:
— На самом деле, против такого человека ребёнок не затаит глубокой обиды, потому как что-то в нём всё равно будет знать истину.
Амини спросил:
— А что произойдёт, если человек никогда не осознает себя и будет думать, что другими людьми во всех их проявлениях движут сугубо личные эмоции?
— Если он никогда не узнает себя, то не важно, что он будет думать о других, в любом случае, он окажется не в состоянии по-настоящему оценить, каковы другие люди на самом деле, — ответил Аджнаби.
Амини снова спросил:
— А разве нельзя было вместо того, чтобы опять гневить его, просто объяснить, что ваши писания специально предназначены вызывать в нём такую реакцию и предложить ему рассмотреть свои чувства?
Аджнаби ответил:
— Разумеется, можно, но это ни к чему не приведёт. Скорее всего, это привело бы к противоположному результату. Если вы станете объяснять человеку свои подлинные мотивы, то он вообразит, будто объяснение есть не более чем попытка объясняющего самооправдаться, что, в свою очередь, вызовет в нём чувства, вредные только для него самого. Таким образом, пускаясь в объяснения, вы только навредите.
