1201
Дервиш. По имени его не знает свет.
Былым желаниям не глянет он вослед.
В пожаре нищенства горит он дни и ночи,
Но алчностью себя не допекает, нет!
1202
Кто понимает Глас божественный, тому
Все эти мелочи земные ни к чему.
Вот я, на взгляд толпы, всего лишь попрошайка:
Ведь кланяются все — одежке, не уму!
1203
Безгрешен набожный: ведь как стращаешь Ты!
А мы кругом в грехах: ведь их прощаешь Ты.
«Страданьем» он Тебя назвал, я — «Состраданьем».
Какое из имен предпочитаешь Ты?
1204
О, не скрывающий прозренья всех грехов,
Хоть каждый прячется в обманчивый покров.
Вот я — по всей земле из худших наихудший,
Но Ты и к худшему нисколько не суров.
1205
Терпи смиренно боль, и облегченье будет;
С мученьями смирись, и исцеленье будет.
Умей благодарить и за лишенье благ —
От Повелителя благоволенье будет.
1206
То Солнце, что всегда над небом есть, — Любовь.
Та Птица, что несет благую весть, — Любовь.
Любовь ли — соловьем, стеная, разливаться?
Вот не стонать, когда смертей не счесть, — Любовь.
1207
Уж вот и пик Любви, и близко торжество,
И вдруг — неверный шаг рассудка твоего.
Ты хочешь, головы при этом не теряя,
Достичь Любви? Поверь, не выйдет ничего.
1208
О Птица Дивная! Ночная пелена —
Твой сад; а блестки звезд — не россыпи ль зерна?
А это — я: взгляни в Зерцало мирозданья,
Вон та в твоей груди кровиночка одна.
1209
Вдруг ночью — глас: «Меня совсем не там ты ищешь.
Лишь там, где нет Меня, по сторонам ты ищешь.
Сумей-ка на себя взглянуть со стороны:
Я там, где ты, Я — ты! Себя же сам ты ищешь!»
1210
Мудрец: «Един во всем — единосущ Аллах».
Глупец: «Выходит, Он живет в моих врагах?»
Хоть волны на море совсем не знак волненья,
Камыш: «Оно, как мы, испытывает страх?..»
1211
Кто Истине чужды — всю ночь, вотще молясь,
Намазом заняты и не смыкают глаз.
А нам он ни к чему: мгновенье рядом с Другом
Значительней для нас, чем вековой намаз.
1212
Порою, как Муса, насмешками прибит,
Порою, как Яхья, отчаяньем убит…
Для сердца своего сбираю ожерелье,
Коплю я, как Иса, жемчужины обид.
1213
Не забегай вперед, но и отстать не смей,
Утратившим себя растяпой стать не смей.
Однажды в океан нырнув единобожья,
Лукавомыслием над ним восстать не смей.
1214
Будь добр, по-доброму смотри на все вокруг,
Что получаем мы из Высочайших Рук.
Над нищетой моей не торопись смеяться:
За это, может быть, со мной и дружит Друг.
1215
На блюде Бытия — узоры дивных стран:
Портрет Чеканщика содержит сей чекан.
Древнейший океан волною плещет новой —
Безбрежной Истины поющий океан.
1216
Саки! Твой лунный лик весь мир животворит,
Он в сердце и в моем, как и во всех, царит —
Как солнце!.. Или нет: как солнышко в росинках,
На всех — единое, и все ж во всех — горит!
1217
Саки! Твоя слюна — напиток наш хмельной.
Нам не узреть Тебя, но след мы видим Твой.
Щедры Твои уста — источник благодати,
Сто Хизров и Мессий поит родник живой.
1218
Начало. В небе диск помчался золотой.
Конец. Прекрасный мир рассыпался трухой…
Нет, силой разума не охватить такое,
И для сравнения нет меры никакой.
1219
Как изумляет нас кружение небес!
Загадками полно движение небес.
Идет во все дела вторжение небес,
Но как обжалуешь решение небес!..
1220
Земля и небеса добры вначале были,
В избытке радости, а не печали были.
Но испокон веков грызня, скандалы были,
Вопросы тщетные: «Чего им мало?!» — были.
1221
Где два-три неуча сойдутся за столом —
Верхи премудрости на поприще земном! —
В осла преобразись, не то ослы потом
Любого не-осла ославят — кем? — ослом.
1222
Не слыша мудрости, что ж мудреца бранить!
Медяшке золото в цене не уронить.
Представь невежду — псом, ученого — рекою.
Собачьим языком реки не осквернить.
1223
Мужчина только тот, кто пемзой черных дней
Сдирает ржавчину и грязь с души своей.
На то и мужество: чем чище, тем трудней,
Светлее белизна — заметней пыль на ней.
1224
В любви, и только в ней, вся наша красота.
Лишившийся любви — последний сирота.
А кто вином любви омыть не хочет сердце,
Тот отличается не многим от скота.
1225
Кагану, кесарю и шаху — блеск дворца.
Для праведника — рай, и ад — для подлеца.
Невозмутимый лик — привратнику Эдема.
А нам — возлюбленных прелестные сердца.
1226
Да что с красавицей? Твой Ангел неземной
Преобразился вдруг: шайтан перед тобой!
Понятно, что сбежишь: огонь зимой приятен,
А нынче адский пыл — ну как тулуп весной.
1227
Бровям твоим легко пленять сердца у нас:
Глаза избегались, по воле их кружась.
Прекрасный трон бровей превыше глаз-прислужниц
Настолько, что тебе на них не вскинуть глаз!
1228
Затеют проверять твои счета, ходжа, —
Как шило вылезет подчистка та, ходжа,
И Суд начнет допрос: что значит то, что это?
Сегодня думай, честь иль срамота, ходжа!
1229
Фальшивый золотой здесь не найдет своих,
Из Дома Радости изгнал наш веник их.
Из харабата шел и пел старик мой стих:
«Не спи, а пей вино, живой среди живых!»
1230
Саки! Я обожжен печалью по тебе.
Не хмелем сокрушен — печалью по тебе.
Прохожим кажется, я с чашею сражался.
Бог с ними! Я сражен печалью по тебе.
1231
Коль жизнью ты спален — простой совет поймешь
И станешь сведущим, любой секрет поймешь;
Когда лишился ты возлюбленной — отыщешь
Подспорье для души, коль вздохи флейт поймешь.
1232
Кто вспыльчив, подловат, дурак и пустозвон,
Не пей вина с таким, а то сплошной урон:
Сперва всю ночь бузит, попойкой возбужден,
Потом весь день скулит, прощенья просит он.
1233
Пошел вчера к ручью с красавицей побыть
И алого вина под звездами попить…
И вот из тьмы встает жемчужница рассвета,
Из перла страж зари выходит зорю бить.
1234
Душа моя! Вина! Печален сердцем я,
Очиститься хочу от тягот Бытия.
Колышется трава над пылью… Поскорей же,
А то окажется, что эта пыль — моя.
1235
Хоть иудеем ты, хоть правоверным будь,
Все это внешнее. Душе важнее суть.
Коль ты прямей стрелы — лети в любую веру!
А если крив, как лук, — куда?.. В колчан заткнуть?
1236
В траве о чем ручей журчит, свеча Тераза?
Подай вина! Зарок уж нарушать, так сразу.
На чанге подыграй воде, журчащей так:
«Уйду — и снова здесь не окажусь ни разу».
Предположительно — подражания и подделки под Хайяма
1237
Порой, чуть высветлит развалины заря,
Встречаю ворона над черепом царя.
Сидит, на все лады покойника журя:
«Вот видишь! Ты ушел, не взяв и сухаря».
1238
Я видел ворона на древней башне Рея.
Он перед черепом сидел Хатема Тея,
И вот что каркал он: «Создатель! В нищете я —
Подай! А то просить хотел Хатема Тея…»
1239
В намазе и посте аскет года проводит.
Двухлетний хмель найдя, влюбленный сумасбродит.
Но вот неясно: Друг кому из этих рад?
Всяк заблуждается, кто свой ответ приводит.
1240
Любовно вылепит и духом наделит…
Но вскоре талисман разбит и позабыт.
И хоть бы кто спросил у труженика Рока:
«Зачем-то созданный — за что же вдруг разбит?»
1241
Во власти Вышнего, Его игрушки — мы.
Конечно, Он — богач, а побирушки — мы.
Из дверцы — по Дворцу (и что за лицедейство?),
Толкаясь и спеша, мчим друг за дружкой мы.
1242
Саки! Познание — священное вино,
Не знавших знания лишать его грешно,
Незнающий живет и трудится бесцельно.
Познание как цель живущим суждено.
1243
Такому снадобью для стольких мудрецов —
Доколь вину страдать во мраке погребков?
До тех неужто пор (вот было бы обидно),
Когда ему краснеть на пиршестве глупцов?!
1244
Я нарыдался всласть. Неси мне чашу, кравчий.
Уж мир насторожил ловушку нашу, кравчий…
Подай вина! Хотя б остаток дней — нельзя
Пускать нам на ветер. Неси же чашу, кравчий!
1245
Саки с наполненным сосудом лучезарным,
Неоценимый миг дарует Государь нам.
Будь весел! Нам простит проступок Тот, Кто дал
Вино святое всем созданьям благодарным.
1246
Ты не стесняешься. «Хочу!» — и весь твой сказ.
И что тебе Его запрет или приказ…
Ну ладно, допущу: весь мир возьмешь ты в руки.
Что дальше? Выпустишь, как и любой из нас?
1247
Те, кто духовный мир как тайну берегут,
На вид бездельники. Но уж таков их труд.
Без горестей Любви жилось бы горько тут —
Дорогами Любви всю
жизнь они идут.
1248
Уединение кто полюбить не сможет,
Тот тяжкой будничной тоскою занеможет.
Несвязанная мысль восторгом нас дарит,
Земные привязи людское горе множат.
1249
О сердце! Позабудь, что нам про хмель напели:
Для веры, для ума урон — да неужели?
Ты душу усладишь, испив вина в саду,
Где розе соловей поет свои газели.
1250
О сердце! Радости не стало? Веселись!
Вогнали знанья в грех? Невеждой объявись.
А хочешь избежать обиды от злодея —
Как пери, от людей скрывайся и таись.
1251
О сердце! Что за страх, откуда слезный взор?
С чего глядеть на смерть, как тополь — на топор?
Святая простота, гулена, будь же весел!
Там — отряхнешь с себя земных забот позор.
1252
Пускай ты — Арасту, премудростью обильный,
Великий цезарь ты иль богдыхан всесильный, —
Вином в стекле витом укрась к могиле путь.
Заявишь: «Я — Бахрам!» — послышится: «… Могильный».
Это почти наверняка не Хайям
1253
Художник удалял шершавости литья,
Из Хаоса вязал структуру Бытия,
Слова слагал из букв, частиц и междометий…
Частицы стали — мной, частицей мира — я.
1254
О, в грозных небесах шагов победный гром,
О, взвившийся халат, поднявший ветр кругом!..
Потом — от властного прикосновенья пальца
Горит клеймо луны на полотне ночном.
1255
Ни мудростью Твое величье не объять,
Ни разумом Твое бессмертье не понять.
В познании Тебя никто не преуспел бы —
Сколь от Тебя далек, успеть бы распознать!..
1256
Вот удивительно: кто путь узрели Твой,
Те попросту никто в глазах толпы слепой.
Еще загадочней: кто верою проникся,
Тот за безбожие шельмуется толпой.
1257
В теснине окажусь — Ты в тот же миг узришь,
Вслепую забреду в глухой тупик — узришь,
В беде отчаянный безмолвный крик — услышишь,
А если я лукав, в мольбе двулик — узришь.
1258
Вон — Ты, всех государств всесильный Господин,
А вон — в пути к Тебе влюбленный раб один.
Я Слово Истины молитвой повторяю:
«Погибнет мир земной, но вечен Властелин!»
1259
Ты Сулейманов трон вручаешь голытьбе;
Ты сироту влечешь к пророческой судьбе…
Но отчего меня, Господь, овеять ветром
Из Сада Милостей задумалось Тебе?
1260
Господь! Ты бережешь меня от козней Рока,
О неприятностях не говоришь до срока,
И если уж никак беду не обойти,
Стараешься, чтоб я не пострадал жестоко.
1261
Саки! В ковше Твоем весь мир — лишь пузырек.
Сто Храмов Духа въявь сошлись на Твой порог.
Немыслимая честь — дойти до Храма Духа!..
Почетна даже смерть в пыли святых дорог.
1262
Саки! Как хорошо от взгляда Твоего,
Как сладостны плоды из Сада Твоего!
Твое пресветлое и любящее сердце —
Как чаша Джамова для чада Твоего.
1263
Божественным письмом расписан прежний мрак;
На стан возлюбленной похож был первый знак.
«Алеф» — «один» — теперь стократ выводят дети
Свой самый первый знак, везде на свете — так.
1264
Дух мира — Истина, и зримый мир — лишь тело.
Сонм ангелов считай его глазами смело,
Стихии — кровью, свод небесный — костяком…
Единство Бытия опровергать — не дело.
1265
О ты, шлифующий шагами небосвод,
О вестник Джебраил, был дивен твой приход!
Ты стал посредником меж разумом и Богом,
Когда, слугу Творца, узрел тебя народ.
1266
Как можешь — Господа, о сердце, познавай,
Как тяжко б ни было, пути не прерывай.
Оковы серебра и золота сбивая,
Иди! И «ла Аллах илля Аллах!» взывай.
1267
Чтоб Истина тебя отметила: «Мой сей!» —
С ног сердца надо снять сандалии страстей,
Путь вызнать у души и восходить на ощупь
На истинный Синай, как новый Моисей.
1268
Меня тот червь изгрыз, по виду мал и слаб,
От коего страдал Айюб, Господень раб.
Но не стенал Айюб: рыданьям радо небо,
Лишь повод дай — и месть его друзей ждала б.
1269
И гору тяжкую искупит легкий мох,
И сто грехов любых один искупит вздох.
Где милости один попросит, там прощенье
Десяткам грешников, взглянув, дарует Бог.
1270
Прочь доводы ума, все прежнее забудь
И сердцем устремись, как тот бродяга, в путь.
Осмелясь пировать у Каландаров Сути,
Освободи себя, хмелен и весел будь.
1271
О, сердце! Вот вино божественных идей,
Храни, не продавай, прильни губами, пей!
Не надо, как ручей, журчать о треволненьях,
Учись глубокому безмолвию морей.
1272
Честь береги, ходжа, так и в чести помри,
К привалу устремлен, еще в пути помри.
Но если ты Любовь не сделал метой жизни,
Чем жизнь унылого скопца вести — помри!
1273
Коль ты гордыню сам стреножишь — ты мужчина.
Коль над собою власть устрожишь — ты мужчина.
Уж это ль мужество — упавшего пинать!
Коль встать упавшему поможешь — ты мужчина.
1274
Не знаниям почет, не в этом человек,
А вникни, как блюдет заветы человек.
Коль нарушать начнет обеты человек, —
Пусть важным предстает. Но это — человек?
1275
Средь добрых — силой злой остерегайся стать,
Затеявшим разбой остерегайся стать,
Подкупленным жратвой остерегайся стать,
Кичащимся собой остерегайся стать.
1276
Я в Тусе ночью был. Развалины мертвы.
Лишь где гулял павлин, мелькнула тень совы.
«Какую тайну вы, развалины, храните?»
И донеслось в ответ: «… у-вы… у-вы… у-вы!..»
1277
О благостях Судьбы блажные голосят.
Не слушай. Взяв вино, уйди с подругой в сад.
Сегодня выпавший из мамкиной утробы —
Увидишь, завтра уж полезет в бабий зад.
1278
Не знаю, с солнцем лик сравнить или с луной?
Не знаю, сахар уст — песок иль кусковой?
Стройнее — кипарис иль этот стан прелестный?
Не знаю, гурия — наш мальчик? Иль — земной?
1279
Не лик твой — белизна жасминов майских въявь,
Не локон — аромат краев китайских въявь,
Не зубы — жемчуга в рубинах райских въявь!..
Вон у дверей — не я ль? — кто ищет ласки въявь.
1280
«Как вспомню, — говорят, — луга весной… Восторг!
А тучи!.. А в саду звенят струной — восторг!
Над розой соловей, а там другой — восторг!»
Глупцы! С подругой бы, тогда такой восторг!
1281
На скатерти Судьбы где сахар, там и соль:
Любовь без слез-разлук сладка уже не столь.
Хоть, правда, никогда день не бывает в радость,
Зато наверняка любая полночь — боль.
1282
Во имя щедрых роз — подай-ка мне дирхем!
Мне вешнее вино желанно, как и всем.
Эй ты, напыщенный: учен, ума палата —
Никчемный ты, ходжа, коль ты не щедр совсем.
1283
Рок научил тебя разбою — ну и как?
Плач обездоленных тобою — ну и как?..
Не поразить тебя предсмертным стоном жертвы;
Живи — но с проклятой судьбою. Ну и как?
1284
Кузнец-мальчишка был неопытен и мал,
Взамен подковы дас к копыту примерял.
Не он ли лунный серп, похожий на копыто,
Подковы не найдя, тарелкой подковал!
1285
Неужто грозных бурь боится океан?
Ты — человек. Ищи людей средь обезьян.
Добро плодиться злом, а зло добром — не может.
В поступки их вникай: где правда, где обман.
1286
Как шашки по доске, так по чужбинам мы;
То парами, то врозь, пока не сгинем мы;
Трещим под колесом — под небом синим мы;
Тщету путей земных вот-вот покинем мы.
1287
Вслед юности гляжу — лихому табуну,
Который мне вдыхать оставил пыль одну.
Мой стан, прямей стрелы, теперь как лук согнулся,
За посох я держусь — как тетиву тяну!
1288
Жаркое день за днем вкушающий — уйдет,
С изысканным вином вкушающий — уйдет.
Дервиш, из чашечки для скудных подаяний
Болтушку перед сном вкушающий, — уйдет.
1289
Кому там барабан охотничий рокочет?
То сокола с небес вернуть охотник хочет.
Зачем стремятся ввысь распахнутые очи? —
Сужденную судьбу узреть из здешней ночи.
1290
О, свыше прозванный: Махмуд и Мохаммад!
Служение тебе превыше всех наград.
Тот не изведает глотка из кубка Смерти,
Кто был из твоего пригубить кубка рад.
1291
О Величайший! Ты — и в мире том, и тут.
Для нас ты — Мохаммад, для вечности — Махмуд.
Пред морем нежности привязываю сердце,
Под взором ласковым из глаз ручьи бегут.
1292
Правитель царствия пророков — кто он? Ты.
Вожак сквозь заросли пороков — кто он? Ты.
Оценщик горестных уроков — кто он? Ты.
Оплот отшельничьих зароков — кто он? Ты.
1293
Десять разумов, девять шатров, восемь уровней рая,
Семь блуждающих звезд, шесть сторон я как книгу читаю:
«Бог пять чувств и четыре опоры триадой души
В двух мирах увенчал лишь однажды — тебя создавая».
Источники для «ответов» Хайяма и «ответы» Хайяму
1294
Жемчужины любви растут в морях иных.
Влюбленные приют найдут в мирах иных.
У птицы, что клюет зерно любви печальной,
Гнездо — вне двух миров, оно — в горах иных.
1295
Не делавший добра, наделавший нам зла!
Чтоб Истина тебя доверьем облекла?!
Не жди прощения! И никогда не будут
«Безделье деланьем, безделицей дела».
1296
Легко же оправдал, что ты кругом в грехах!
Такого болтуна не видывал Аллах.
Сочтя всеведенье истоком прегрешений,
Ты — рядом с мудростью! — остался в дураках.
1297
В бокале, думает, он сердце отыскал,
И шага не пройдя, считает, что устал,
Познать и аскетизм, и радость благочестья
Он как-то упустил… Ну что ж, ходжа, привал.
1298
Мы — фляги, если дух с вином отождествишь.
Любой из нас — камыш: стенаешь — песнь творишь.
Ты знаешь ли, Хайям, что в сути человека?
Как лампа, ты внутри светильника горишь.
1299
Хайям! Да, плоть твоя — узорчатый шатер —
Для духа твоего жилище с давних пор.
Однако в путь позвать придет посыльный Смерти
И — свалит твой шатер. Вот весь и разговор.
1300
Дружище! Даже так, для красного словца,
Уместно ль говорить про «место для Творца»!
Спроси себя: а где душа моя таится? —
И отповедь мою постигнешь до конца.
1301
Хайям! В шатре небес, в глухой голубизне
Где дверь, чтоб ты спросил, чтоб был ответ извне?
Ты в кубке Бытия как пузырек в вине.
Их столько показал Всевышний Кравчий мне!
1302
Пока ты любишь уст вишневый самоцвет,
Пока, заслышав най, готов бежать вослед,
Бог видит: ты — дитя, любитель погремушек.
Пока не бросишь их, тебя как будто нет.
1303
«Молельный коврик чтить пристало лишь ослам:
Ханжи и плуты в рай ползут по тем коврам».
Но те ослы — в цене: из клочьев драной шкуры
Чеканят золото, всучаемое нам.
1304
Доколе над землей кружиться небесам,
Дотоле и зверью плодиться по лесам.
Пока внимаем мы небесным письменам,
Должны мы исполнять предписанное нам.
1305
Не хмурься! Над землей — кружиться небесам,
Легендам о тебе — кружить по городам.
Пока планетам плыть кругами вековыми,
Тебя оберегать предписано векам.
Посвящение Хайяму
1306
Свою любимую — которой равных нет,
Которая во тьму собою вносит свет, —
Чтоб дивной красоте владыки поклонялись,
Пером смиреннейшим живописал поэт.
Часть 5
II. Варианты
26 (4)
В обличии — твоем, а не каком-нибудь.
29 (3)
Влюбленно красоту вбирая дни и ночи
50 (3, 4)
Мгновенно все, что здесь; нетленно лишь возмездье.
Ты царство вечное на миг не променяй!
133 (1, 2)
Растенье Истины, как видно, не найти;
Сдается по всему, мы не на том пути.
140
Оставил я мечты, закрылся на засов
От благодетелей — ничтожеств и столпов.
В мечети ль суфий — я? Монах ли иноверец?
Ведь он — такой, как я… Но сам-то я — каков?
171 (3)
Небесным пламенем глаза нам выжигают…
189 (3, 4)
По шахматной доске немного поплясали,
Но кончилась игра — и снова в сундучок.
194
Когда бы сам решал, я б не пришел сюда;
Но если б сам решал, и не ушел туда.
Уж лучше, чем бродить среди развалин мира, —
Ни здесь бы я, ни там, никак и никогда.
202
В любви доступно ль нам слияньем душ блеснуть?
Дано лишь мудрецам слияньем душ блеснуть.
Пока не выплескан, себе плесни чуть-чуть:
За всеми ты пришел; за всеми завтра в путь.
* * *
В любви доступно ль нам слияньем душ блеснуть?
Спроси у стариков: согласны ли? Ничуть.
Всех порознь — и тебя — судьба спешит сглотнуть:
За всеми ты пришел; за всеми завтра в путь.
220 (2, 3)
Возней добра и зла себя губить нельзя.
У нас с тобой дела… Дела у нас с тобою —
230
Будь славен Человек — вершинное творенье,
Дарящий всем любовь, лишь Сатане — презренье.
Все тайны естества Творец вручил — тебе!..
Подумай, дорогой. Похоже, ты в сомненье.
241
Невежда! Явью нам воплощено Ничто,
«Девятым небом» — там — водружено Ничто.
В юдоли горестной рожденья и распада
Мы — рябь на Времени, но и оно — ничто.
246
Тот — ревностный, а тот — с сомненьем пополам…
Путь веры для себя ты избираешь сам.
Однажды вдруг, боюсь, любой из нас услышит:
«Вы заблудились! Путь лежит ни тут ни там!»
266 (1)
Невзгоды — временны. Перед судьбой не трусь.
293 (4)
Чуть отхлебнул вина, и — вдрызг! — любой зарок.
306 (1, 2)
У гончаров судьбы я побывал вчера,
Над глиной что ни день колдующих с утра.
308 (3, 4)
Во славу Господа — в подолы небосвода,
Во глубину земли — творимые идут.
311 (1)
О Ты, Чьей сущности никто постичь не смог!
323 (3)
Присядем на траву!.. Не долго ждать придется,
329 (3, 4)
Сей мир убыточен Тебе и правоверным;
Вкусней бы стряпал Ты, барыш бы он принес.
330 (3)
Ведь наш прекрасный мир — недолгая забава;
346
Теперь нельзя сказать, что я баклуши бью:
Кумирни я отверг и на божков плюю.
Вином, возлюбленной украсить ночь свою
Неужто так бы смог в аду или в раю?
363 (2)
Был адским выходцем иль царствует в раю?
* (1, 2)
Не знаю, из кого слепили плоть мою:
В аду он мучится иль нежится в раю?
369 (1, 2)
И грудь мою, печаль познавшую, прости,
И душу, с сердцем в плен попавшую, прости!
* (1, 2)
Мечту мою, печаль познавшую, прости,
Господь! И сердце, в плен попавшее, прости!
371 (1, 2)
Ты зримым сделал здесь, и привечаешь Ты,
Хранишь меня, растишь и просвещаешь Ты.
393 (2)
Да и мечты твои у мира не в чести.
405 (3, 4)
Влюбленных и пьянчуг коль верно в ад изгонят,
То человек тебе не встретится в раю.
420
Похоже, ворох тайн ты разберешь едва ль,
Уловку мудрую ты сам найдешь едва ль:
Вином рубиновым и здесь ты рай устроишь,
А в настоящий рай ты попадешь едва ль.
421 (1, 2)
Все в мире сделаешь, лишь весел будь, трудясь.
Вот луг: для праздника, для радости укрась.
431
Саки! Прекрасного вина налей-ка мне,
Живого, страстного вина налей-ка мне, —
Чьи пузырьки, как цепь, опутывают ноги
Лишенных разума, вина налей-ка мне!
435 (1, 2)
Смотри! Пока тебя ласкает мир живой,
Лишь о хорошем вздох он должен слышать твой.
436 (4)
Лишь каплю отплеснув, до капли выпивай.
443
Везде Твои силки, Ты в них манишь меня,
Притом грозишь убить, коль полонишь меня.
В силки поймав, убив доверчивую жертву,
За что ослушником Ты заклеймишь меня?!
448 (2, 3)
Неужто на нее рука бы поднялась?
А юную красу — как может мирозданье…
449 (4)
«Обратно — пей вино! — не пустит мир иной».
457
Твоей любви ко мне и нежности Творец
Былые рай и ад принял за образец.
Рай — это пиршество, а что за пир без хмеля!
Какой еще мне рай? И где он, тот дворец?
480 (3, 4)
По планам бы своим возвел иное небо,
Где были бы сердца свободными всегда.
491 (2)
Сумел залить огонь в заждавшихся очах.
* * *
Саки! Какой глоток ты выплеснул во прах! —
Залил огонь тоски в пылавших там очах.
А ты по-прежнему простым вином считаешь
Струю живой воды! Прости тебя Аллах!
499 (3, 4)
А нам-то каково? Его запрет и воля
Просты как будто бы: «Склонись! Не упади!»
* * *
Власть бестолковую подальше обходи.
Ведь почему душе так тягостно в груди?
«Пей зелье!» — слышит плоть. «Душа! Блюди запреты!»
Ну да, легко сказать: «Склонись! Не упади!»
518 (3)
По краю пиалы волшебный стих начертан,
525 (1, 2)
Я болен, и меня любимая корит,
Считает, от вина такой плачевный вид.
548 (3)
Держать в бесчувствии приходится мне душу,
* (3)
От самого себя ищу освобожденья,
549 (3)
Пускай про ад и рай болтают что угодно:
556 (3)
Саки, держа кувшин, замрет под звуки песни:
571
Секрет от подлецов упорно прячешь ты,
И тайну от глупцов упорно прячешь ты.
Смотри, для всех людей ты трудишься — как можно?
От всех людей лицо упорно прячешь ты.
576
Эй, трезвенник, уймись! Веселье — не разврат;
Коль ты зароки дашь, и я заречься рад.
«Вина не пью!» — кричишь, и тем добился славы,
Которая, поверь, позорнее стократ.
579
Слезу влюбленного ронять во прах — не смей,
Лишь кровью истекай печальною своей,
Пролей на землю кровь двух тысяч покаяний,
Но ни глотка вина на землю не пролей!
603
Уймись, не жадничай. Богатства ни к чему:
Добро и зло судьбы равно влекут во тьму.
Успей вина испить, погладить милый локон:
Миг — и вину конец, и веку твоему.
620 (3, 4)
С похмелья чуть живой, куда стремлюсь наутро:
В мечеть? Во храм?.. Да нет, к любовнице, к вину!
623 (1, 2)
Не забывать вино, не убивать минут:
Пусть вера, сердце, ум — веселыми живут!
632
Лепешка хлебная, вина кувшин-другой,
Бараний окорок, — и вишни над рекой,
И луноликая, и радость, и покой…
Султану власти нет устроить пир такой!
639
Вот мы, подруги, хмель и этот ветхий дом.
Долой дурман надежд и страха пред Судом!
Одежды, сердце, дух в заклад за хмель сдаем.
Прочь путы воздуха, земли, воды с огнем!
* * *
Вот мы, вино, певец, без крыши ветхий дом.
И дух, и ум, и честь в долгу перед вином.
В нас плещется вино, мы плещемся в вине ли?..
Неужто мы в дому? В кувшине, да в каком!
642
Печали мира — яд, вино — целитель мой,
С которым не страшусь отравы мировой.
С зеленым юношей на зелени валяюсь,
Пока мой прах не стал зеленою травой.
647
В мечеть я для себя добра искать хожу,
Но — Боже! — не намаз я совершать хожу.
Здесь как-то повезло украсть молельный коврик,
Он обветшал уже, так я опять хожу.
657
Наш праздник подошел и воссиять готов
Невестой молодой.
У виночерпия кувшин опять готов,
Багрянцем налитой.
Узду намаза и намордник воздержанья
Опять, как и всегда,
С ослиных этих морд наш праздник снять готов.
Ой-ой, беда! Ой-ой!..
675
О сладостный кумир, напомнил нам рассвет:
Недопит кубок наш, напев наш недопет.
Сто тысяч — как Джамшид! — царей минувших лет
Песками занесло теченье зим и лет.
687 (3)
Ведь и минуты ждать не станет вестник Смерти,
* * *
Проснуться поспеши, вина хоть раз хлебнуть:
Судьба еще беды заставит нас хлебнуть.
Жестокий небосвод однажды так подстроит —
Не сможешь и воды в последний час хлебнуть.
688 (3, 4)
Судьба! Всех недругов ко мне настолько злее,
Что ты — приятелю бесчестному сродни.
690 (3, 4)
И кубки прихвати: кто пьет с утра хмельное,
Тому не страшен ад, тому не нужен рай.
692
Под власяницей мы кувшин вина укрыли;
Для омовенья нам — щепоть трущобной пыли.
А вдруг да в кабаке отыщем мы в пыли
Года, что в кабаках когда-то распылили!
708
Коль этот храм — для нас, но только на словах,
Грех упустить любовь и чашу на пирах.
Зачем, о прах иль Бог, надежды мне и страх?
Я все равно уйду, хоть Бог царит, хоть прах.
* * *
Коль бытие — для нас, но только на словах,
Грех упустить любовь и чашу на пирах.
Быть юным, чахнуть ли — зачем лелеять страх?
Что мне, когда уйду: мир юн или зачах?
710 (3)
Испей вина! Не жди, нам не удвоят жизни;
716
Встань! Руки отряхнем от суетных затей,
Нам путы локонов и музыка — милей.
Не прячась пьем вино, пьем прямо в харабате.
Бутыль молвы о нас — на свалку, и разбей!
* * *
Красотку за подол поймать, да поскорей,
Пропить былую честь — заведомо честней.
За пиалу вина продай молельный коврик,
А славу гордую — на свалку, и разбей!
717 (3)
Лишь этим и живи, и ни к чему стесняться!
722 (3, 4)
Взгляни, как зелен луг под юношей зеленым:
«О, глупый! Топчешь прах, что зеленью взошел».
* * *
Под мартовским дождем торжественно расцвел,
Чтоб грусть унять твою, вчерашний суходол.
Взгляни на луг, вино, на юношей зеленых,
О ты, не знающий, что зеленью взошел!..
723 (4)
Навстречу взглядам туч глаза отворены.
* * *
Весенним ветерком луга обновлены,
Навстречу взглядам туч глаза отворены,
Сияньем рук Мусы сады озарены,
Дыханием Исы поля увлажнены.
736 (3)
Вина! — пока темно. Скорей! — пока не в путь.
* (1, 2)
Придет такая ночь — и в очи не взглянуть!..
Давай плясать! Печаль растопчем как-нибудь.
767 (3, 4)
В тот день, как нас несли в кабак кредитоваться,
И должен был звучать заупокой, саки.
768 (4)
Увидишь ночью вдруг, что мера-жизнь — полна.
776 (3, 4)
Ну нет, я от вина не стану отделяться!
Кувшин на голове. Считайте, я — петух.
779 (1, 2)
Святых по внешности не угадать, саки,
Совсем не напоказ их благодать, саки.
783 (3)
Но розы расцвели — мои зароки где же?
788 (1)
О мой чистейший хмель, небесно-голубой!
* * *
О мой шербет — вино, баюкатель ты мой!
Так пылко я влюблен, так упоен тобой,
Что издали меня приветствует прохожий:
«Почтенный дядя Хмель, откуда ты такой?»
792 (4)
Замечен где-нибудь? Не сделал что-нибудь?
798
Ну что ж, коль хочется, возьми над миром власть,
Сокровищницы вскрой, себя и трон укрась.
Ты станешь, редкостный, похож на снег в пустыне,
День поискрясь, и два, и три, и… испарясь.
805
«Не то пришло!..» И что, желтеть лицом своим?
«То не пришло!..» И что, чернеть нутром своим?
Чем плакать, пользуйся взахлеб добром своим,
Пока не вздумал рок сверкнуть серпом своим!
812
Круженье Бытия, коль нет вина, не в радость;
И без иракских флейт сама весна не в радость.
Мы, пасынки небес, оправдываем жизнь
Подругой и вином, а так она не в радость.
813 (1, 2)
О сердце! С мира взяв, о чем мечтало всласть,
Сполна за доброе застолье расплатясь,
* * *
О сердце! С мира взяв, о чем мечтало всласть,
Богатым сделай дом и праздностью укрась,
В юдоли горестной рожденья и распада
День-два попировав — и мирно удалясь.
832 (3)
Вот прялка женская давно б народ одела,
845
Любовь — страна пустынь, и я бежал по ней,
И негры жуткие — две тысячи смертей —
С безумной яростью все как один кричали:
«Ты чашу наклони! Но капли не пролей!»
929 (1)
Саки! Коль я к груди красавицу прижму,
932 (1)
Все! Я с разлучницей-тоскою не знаком,
934 (3, 4)
И — хоть такую речь назвали б непристойной —
Я буду хуже пса, в иной поверив рай.
976 (1, 2)
Ночами небеса латают жизнь-белье,
Во тьме недоглядев, что воротник — рванье.
994 (1)
Над книгами зачах, измучен я постом.
Страницы 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10