Диамант — жемчужины мудрости

Коллекция Рубаи Омара Хайяма. Часть 9

1001 (2, 3)


Шутя творенье-перл сверлил любой простак.
Но каждый видимость за очевидность принял.


* (2, 3)


Жемчужины наук сверлили кое-как;
Любой попал впросак со всем своим искусством.


1003 (1)


Какие умницы до нас прошли, саки!


1006


О сердце! Истина и та — словечко, звук;
Зачем же столько пить отраву бед и мук?
Уймись! Не вырваться из беспощадных рук.
Разбитое судьбой не воскресишь, мой друг.


1007 (4)


Обратно нет пути, коль путь не завершил.


1014


Я столько по горам да по степям кружил!..
Вращаясь, небосвод дела мои крушил.
Единственная жизнь пришлась на время злое:
Ну, раз неплохо жил, а в общем — разве жил?


1031 (3, 4)


В тот час, как в забытьи, счастливый вздох издам,
Тотчас пора искать, от бедствий скрыться где бы.


1039 (2)


Друзей упомянуть: обман, подлог, и все.


1057 (3, 4)


Когда-нибудь, кумир, для жаждущих в пути
На глиняный кувшин сумеем мы пойти.


1061


Дела здесь никому наладить не дано.
К желаниям твоим глух этот мир давно.
Еще б винца, саки! Уважишь иль откажешь,
Но рухнуть так и так вселенной суждено.


1062 (2)


А мы свои труды бесплодными сочтем.


1069 (1)


О, старость! — кипарис без листьев и корней.


1074 (1, 2)


Наш мир — солончаки. Источники пусты,
И в жажде, человек, пьешь эту горечь ты.


1080 (4)


Свалил их раньше нас необоримый хмель.


1082


О, задолжавшие Семи и Четырем!
От Четырех с Семью спасенья не найдем.
Испей вина! Твержу тебе тысячекратно:
Сюда возврата нет, когда уйдем — уйдем.


1089 (1)


Грусть — чашей весом в ман я убивать хочу,


1095 (1, 2)


Вина во цвет зари подай, кумир, сюда,
Багряным соком роз окрась мои года.


1104 (3)


Да хоть родник Земзем, да хоть вода живая,


1105 (3)


Но вот пришла пора подбить итог делам,


* (3)


Но око мудрости прорезалось во мне,


* * *


Я прежде хвастался: дается мне любая
Загадка ль на небе, задача ли земная.
Но око мудрости прорезалось во мне,
И вижу: жизнь ушла, а ничего не знаю.


1109


Вот так и ты уйдешь, обманутый кругом
На радужную жизнь похожим миражом.
Ты в жены ветер взял — а зажигаешь свечку.
По хлябям странствуешь — ну как построишь дом?


1113 (4)


Во прахе погребка легко найдут меня.


1117 (1)


Взгляни: бутоны роз разнежились в тепле…


1122


От Смерти убегать когда устану я,
С корнями выдернут из жизни стану я,
Молю вас на кувшин пустить мой прах несчастный:
Наполненный вином, а вдруг да встану я?


1124


Потомков приведут, мой склеп покажут им,
Припомнят мой завет и перескажут им:
«Здесь глиной станет прах — вином его размочат,
И вот, наполнив хум, пускай замажут — им».


1127 (1, 2)


К чему он, урожай невыносимых мук?
Да, мы — посев небес; уж ниву жнут вокруг.


1144 (3)


Ну что ж! Хотя б вином наполни кубок свой.


* * *


Искатель истин, ты истратишь век земной:
Вот-вот они в руках, и снова — ни одной…
Хоть кубок удержи, воистину ручной,
И жизнью насладись — ни трезвый, ни хмельной.


1163 (3)


Вникай, угадывай, к чему стремится сердце,


1173 (3)


Кто, как Симург, один парит над Каф-горою,


1175 (3)


Сказал ты: «Самому б не шевельнуть рукою…»


1189 (3)


Семидесяти двух мне жалко лет убитых:


1191 (3)


Я жизнью упоен. Да здравствует напиток!


1301


Хайям! В шатре небес, в глухой голубизне
Не балуют тебя ответами извне.
Хайямов — тысячи. Вы — пузырьки в вине.
Вон сколько пены сдул тот Кравчий в вышине!






Примечания и комментарии


Источниками переводимых рубаи были в общей сложности около 30 рукописей (в фотокопиях) и книг, в том числе названные в сносках к вступительной статье зарубежные и отечественные издания.
Шестистопный ямб — размер, самый близкий к оригиналу и по количеству слов, и по числу слогов. Строка рубаи имеет несколько десятков ритмических вариантов, что дает переводчику право в случаях острой необходимости делить строку цезурами на три части вместо привычных двух, смещать ударения и т. п.
За единичными исключениями, в переводах расстановка рифм такая же, как в оригиналах (где на три, где на четыре строки); почти всегда воспроизведен редиф (повторяющееся слово после рифмы) — если редифом является не служебное, а смысловое слово; в большинстве случаев передано и расположение внутренних рифм и созвучий. По возможности сохранены и поэтические приемы Хайяма: многократное повторение какого-либо слова, рефрены и параллелизмы, обыгрывание дополнительных смыслов слов, каламбурные созвучия, применение пословиц и т. п. Чтобы соблюсти этот комплекс требований, для многих четверостиший были опробованы десятки вариантов перевода.
Однокорневые рифмы — авторская игра, в ряде случаев она тоже воспроизведена. Здесь переводчик шел на риск: в русском стихосложении такие рифмы осуждаются.
Сохранены все особые приметы четверостиший: обращения к виночерпию (саки), применения Хайямом собственного имени и имен легендарных героев и царей, названий местностей и городов, а также случаи перечисления Четырех стихий.
Читатель, несомненно, заметит дословные повторения отдельных строк (иногда — частей строк) в различных четверостишиях и в их вариантах. Это было предметом особой заботы переводчика: все случаи таких дублирований в оригиналах выявлены и почти всегда воспроизведены; на большинство дублирований указано в примечаниях — в виде перекрестных ссылок. Такие повторения появлялись не только по вине средневековых переписчиков, нередко это — авторские самоцитирования.
Сопоставление с известными переводами дается здесь лишь тогда, когда нужно понять причину различных прочтений четверостишия.
В первых девяти главах расстановка стихов приблизительно повторяет ту последовательность, в которой они (как предполагает переводчик) создавались автором. Разбивка их на главы отражает путь Хайяма от искреннего воспевания Творца, через суфизм, через нигилистический период к сомнениям, постепенно перерастающим в бунт против шариата и Божественной воли, путь поэтапного формирования хайямовского учения. Особняком стоит глава «Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?..» — любовные стихи, органически сложившиеся в цельную поэму. Они настолько мало знакомы русскому читателю, что даже в работах специалистов можно встретить мнение, будто тема любовных страданий была чужда Хайяму. По хронологии главы «Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?..» и «До мерки „семьдесят“ наполнился мой кубок…» параллельны: и в той и в другой тема скитаний (после изгнания из Исфагана) возникает ближе к концу.
Глава «Душа вселенной — мы» — подборка главных этических уроков Хайяма. Завершается она четверостишием, может быть самым важным для нас из его поэтического наследия, — напутствием Хайяма последующим поколениям.

В особую главу в
Приложении
— «Хайям?..» — выделены те стихи, относительно которых переводчик сомневается в авторстве Хайяма или даже категорически отрицает его, опираясь на анализ словаря, стилистики и содержания. Однако это не более чем личное мнение, так к нему и следует относиться, тем более что некоторые из вынесенных в эту главу стихов исключительно широко распространены как хайямовские.

Несколько слов о числовых критериях, приводимых здесь. Проблема поиска «самых достоверных» четверостиший Хайяма — одна из самых трудных и болезненных. На протяжении прошлого века было несколько попыток создать численный критерий для оценки достоверности; самым объективным из них был критерий, учитывающий одновременно и популярность какого-либо четверостишия в средневековых рукописях, и удаленность этих рукописей от времени Хайяма. Но автор этих переводов разработал метод, позволивший установить генезис древних рубайятов Хайяма, а тем самым и выявить все случаи переписывания стихов из одной рукописи, известной научному миру, в другую известную рукопись. Он пришел к выводу, что из численного критерия следует исключить все обнаруженные случаи копирований. Суть нового критерия, если перевести его с математического на обыденный язык, такова: он показывает, в какой степени четверостишие было популярно — не на всем протяжении прошедших 900 лет (это оценивает старый критерий), но именно при жизни Хайяма и в первые десятилетия после его смерти, когда формировались его первые рубайяты, до нас не дошедшие, но служившие источниками более поздних списков. В комментариях приводятся численные значения для четверостиший, занявших по этому критерию первые 100 мест (указывается и номер места). Для них же сообщается, какие иные поэты являются, помимо Хайяма, претендентами на авторство.

«Варианты»
(вторая часть
Приложения
) — демонстрация самых интересных разночтений из числа встречающихся в оригиналах.




«В безмерности небес, укрытый синевой…»


Восхваления Аллаха. Суфийские мотивы. Поскольку приметы индивидуального хайямовского стиля здесь еще расплывчаты, не исключена значительная примесь чужих стихов. «Любовь» здесь — суфийский термин. Некоторые четверостишия построены на противопоставлении божественной «Любви» и земной «любви», которую только позже автор начнет считать важнейшей ценностью в жизни.



8.
«Сокровенное»
— Бог, лучезарный взгляд Которого делает зримым все сущее. Либо же — субстанция Небытия, которая является и основным строительным материалом нашего Бытия: Творец переработал ее в более грубые материальные частицы смешением Четырех первоэлементов (стихий, начал), положил в основу трехмерную структуру Шести сторон, и в результате новосозданное Бытие обрело
«зримый свет»
, стало доступно для человеческих органов чувств.

Но эти же образы можно прочесть и в плане поиска сути, изучения сокровенных законов природы через их зримые частные проявления.

15.
«Тмин везти в Керман»
— пословица со смыслом тем же, как «ехать в Тулу со своим самоваром».
Сулейман
(в Библии — мудрый царь Соломон), принимая подарки, особо почтил
муравья
, поднесшего ему ножку саранчи.


18. Видимо, эти
«сто дверей»
— различные «ложные» религиозные секты и толки, руководимые корыстолюбивыми
«стервятниками»
. Стать вовлеченным в одну из них — оказаться
«без Тебя»
. Но как угадать секту «истинную»?..

25. Перечисление всех Четырех стихий — своеобразная поэтическая игра. Слова, означающие стихии, здесь и в других четверостишиях этого жанра выделены.
В стихах Хайяма наблюдается постепенный переход от пренебрежения (как здесь) «плотскими» ценностями этого мира к признанию их высочайшими ценностями не только для тела, но и для духа.

26. В некоторых источниках не
«Суть»
, а «вино» либо «луна» — слова, создающие красивую загадочность текста, но не соответствующие никакой символической системе и потому, скорей всего, ошибочные.

Сильно измененное, это четверостишие вошло в поэму Э. Фитцджеральда «Рубайят Омара Хайяма» под № 51, откуда его переводили на русский язык И. Тхоржевский и О. Румер. Непосредственно с языка оригинала, по-видимому, оно переводилось лишь однажды, в 1901 году Т. Лебединским:


То вино, что по сути способно принять
Разных видимых форм очертанья,
Что способно животным, растением стать,
Изменять даже форм очертанья,
Не исчезнет и будет все то же вино,
Так как вечную сущность имеет оно.



28.
«Волшебный фонарь»
— древнее китайское изобретение, возрожденное в электрических ночниках: потоком нагретого воздуха вращается цилиндр, отбрасывающий на колпак лампы плывущие тени. Образ людей как движущихся теней смыкается с Платоновыми «тенями на стене пещеры» (диалог «Государство», кн. 7). Возможно, Хайям изучал эту книгу.


30. Здесь проведена четкая расстановка «действующих лиц»:
Разум
жаждет распознать логику путей Творца,
Сердце
— увидеть Его самого, и эти тщетные усилия всегда приводят их в беспокойство; между тем
Дух
сокровенно знает Бога и потому вправе быть безмятежным.


35. Конечно, здесь речь о
сокровищах
только духовных.


36.
По критерию: вес = 500, 71-е место.


39.
По критерию: вес = 480, 82-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Насир ад-Дин Туси.


40.
Кааба
— см.
Словарь
. Отвергая внешнюю обрядность как показную, суфии некоторых сект отрицательно относятся не только к молитвам вслух, но и к предметам культа, и к мечетям, и к поклонению святым местам.


43.
Беда из рук Его ценнее
радости тем, что дает возможность Духу возвыситься через преодоление беды. Этот суфийский мотив оказался чужд Хайяму и в дальнейших его стихах развития не получил.


49.
По критерию: вес = 624, 21-е место.
Претенденты на авторство: Руми, Абдаллах Ансари, Наджиб ад-Дин Джартадкани.

53. Четвертая строка в оригинале дословно повторяет вторую. Текст испорчен? Или это изощренный поэтический прием?

60.
Харабат
здесь — молельный дом суфиев.

61. Суфийский мотив: нелепо взывать к вездесущему Богу как находящемуся где-то вдали, не слышащему безмолвно высказанных просьб. См. также № 174.

71.
Муфтий
— авторитетный толкователь шариата.
Медресе
— высшее духовное мусульманское училище.

74. См. № 1294.

76. В книге Б. И. Сребродольского «Жемчуг» (М.: Наука, 1985. С. 4) сказано:
«Согласно старинной индийской легенде, жемчуг — это попавшая в раковину и застывшая в ней капля дождя. Об этом пишет древний поэт Индии Калидаса. Когда первые дождевые капли со звоном ударяются о поверхность моря, из синих его глубин медленно поднимаются жемчужницы. Они раскрывают свои перламутровые створки и ловят всего одну дождевую каплю. После этого жемчужницы медленно опускаются на дно. Там, в темноте, и превращается капля в ни с чем не сравнимый перл»
. К представлениям такого рода и восходит образ этого четверостишия.


87.
Рустам
— богатырь, герой «Шахнаме» Фирдоуси.
Хатем
(Хотам) — старейшина одного арабского племени, чья щедрость стала легендарной.


90.
Двери
— рождение и смерть.


91. Что является высшими духовными ценностями в этом мире? По-настоящему их значение проявится лишь там, в мире ином; возможно, даже самая благородная земная шкала ценностей окажется там ошибочной. Отсюда и призывы к
«подсказчикам»
из числа
«ушедших»
— увы, тщетные…


99. Двойной смысл:
число «один»
можно толковать и как «одиночество», и как «Единый», т. е. Бог.

108. Это рубаи, виртуознейшее по форме, явно написано ради исключительно емкого образа в последней строке. Поэтому переводчик счел допустимым заменить реалии первых строк на другие из того же смыслового ряда, — чтобы создать аналогичное звучание (в оригинале — «существование» и «опьянение»).

110. Религиозно-поэтическая космология:
вселенная
создается и поддерживается силой лучезарного взора Творца. Разглядывая
вселенную
, Он
любуется собою
, ибо вездесущ. Стоит Ему
зажмуриться
, как прежний мир гибнет, исчезает; открыть глаза — и возникает новый мир.


113.
Единое — двойным не называл
— значит, либо не молился двум богам, либо не лицемерил, не двуличничал.


116.
По критерию: вес = 473, 90-е место.
Претендент на авторство: Фахруд Дин Ираки.


125. Идеально точным был бы перевод последней строки — стихом Вийона:
«От жажды умираю над ручьем»
. Удивительная перекличка великих поэтов!

128. Жалоба на засилье «ложных» сект.

130.
Семьдесят два учения
, неоднократно упоминаемые Хайямом, — весь куст различных сект и течений в исламе.


131. Исключительно емкая формула противоречия:
«Склонись! Не упади!»
, что можно перевести также: «Нагни! Но не пролей!», — настолько понравилась Хайяму, что он цитирует ее еще в нескольких четверостишиях. См. № 499, 569, 782, 845.




«Так в чем же цель твоя, без цели маета?..»


Период «вселенской скорби»


133. Хайям намекает: дело не в принципиальной неспособности человека познать истину, а в том, что он едва ли идет по верному пути познания. Об этом же — в четверостишии о «третьем пути» — № 246.

137. Конь
Бораг
(Бурак) — мифическое крылатое существо, на котором Мухаммед совершил чудесное путешествие из Мекки в Иерусалим, а оттуда к небесному престолу Аллаха.

139. Здесь речь не о смерти, не об уничтожении, а об исчезновении из виду — благодаря слиянию частного с целым (см. примеч. к № 923).

141. Отклик на «Шах-наме» Фирдоуси.
По критерию: вес = 482, 80-е место.


146.
Тараб-ханэ
— «Дом Радости», дом или место увеселений. Это слово только единожды встречается в стихах Хайяма (и еще один раз — среди сомнительных четверостиший). Тем примечательней, что именно его выбрал Табризи в 1462 г. как название для составленного им фундаментального свода стихов великого поэта. Здесь это слово оставлено без перевода из уважения к работе Табризи.

148. События на лугу и взаимоотношения цветов как бы упрощенно повторяют жизнь людей.

Описанию жизни
Йусуфа
— по библейской легенде об Иосифе Прекрасном — посвящена 12 сура Корана. Он, любимый сын Якуба, был из зависти сброшен другими сыновьями в колодец, откуда его извлекли случайные путники и продали в рабство в Египет. Отцу же братья показали его окровавленную рубашку и сказали, будто Йусуф растерзан волками. После различных мытарств Йусуф за красоту, благородство и способность к толкованию снов был возвышен царем Египта (которому он разъяснил сон про семь коров тучных и семь тощих).

Пышность, власть, богатство, красота — и одновременно трагический образ окровавленной рубашки как символ предательства связаны с этим именем.

156. В некоторых стихах «Дверь», или
«Врата»
— вход в чертоги Аллаха, т. е. истинно праведный образ жизни.

157. Здесь переводчик предположил типичную ошибку средневековых переписчиков и поменял местами пары строк, чтобы восстановить логический ход мысли.

158. Забавный образ: создание Вселенной (в нашем понимании — Солнечной системы) приравнено к возведению крытого стадиона для конных состязаний.
Кобыла,
да еще и
пегая
— вдвойне унизительно для участника
скачек
. Кроме того, в слове «пегая» — намек: либо на смену дней и ночей, либо на чередование удач и невезения в жизни.

160. См. № 838.
162. Здесь, ради выразительности остального текста, переводчику пришлось пожертвовать редифом «смотри!».

166.
«Караван-сарай»
, в других стихах «ночлежка», «привал», «кабак» — наш земной мир.


173. Для средневекового астронома Хайяма
небес — восемь
или девять: это семь сфер планет, Луны и Солнца (то самое число «Семь», важное для астрологии, которое часто встречается в его стихах) и восьмое — небо, сфера неподвижных звезд. Здесь астрономия кончается; девятое небо, если уж так им нужно, — для богословов.


Но у богословов совсем другие представления, они насчитывают иные
семь
небес,
«каждое толщиной в пятьсот пятьдесят лет пути и располагающиеся одно над другим. Все семь небес имеют свое предназначение, свой цвет и качества, населены ангелами соответствующих разрядов. Над верхним, седьмым небом простирается океан, над которым помещается рай»
(
Евсюков В. В.
Мифы о мироздании. М., 1986. С. 12).

Так что перед нами отголосок спора между ученым и богословом, которые одинаковыми словами обозначают совершенно разные понятия, — это спор мировоззрений, несовместимых даже на уровне семантики.
174. См. № 61.
180. См. № 222.

182.
«Четыре шутника»
— Четыре стихии — материальная основа нашего мира. Смысл четверостишия напоминает известную сентенцию о том, что человек начинает умирать с первой минуты своей жизни.


183. Две бездны,
два «Ничто»
— до рождения и после смерти.


194.
По критерию: вес = 473, 89-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Санаи.


198. Мусульманство унаследовало от иудаизма и христианства немало имен: Иисус (
Иса
), Дева Мария (Марьям), Моисей (
Муса
), Иов (Айюб), Ной (Нух), Иосиф (Йусуф)… Но Иса для мусульман — не Бог Сын, а человек (хотя и один из величайших святых), он — пророк, предтеча Мухаммеда.


По Корану, возраст Бытия ко времени Хайяма был всего 7000 лет. Слишком мало, чтобы успел появиться
стотысячный Иса
. В другом четверостишии Хайям намекает на сотни прошедших тысячелетий. Что это? Случайные оговорки?..


200.
По критерию: вес = 617, 28-е место.

200 и 201. «Ответы» Хайяма на четверостишия № 1304 и 1305. Подробнее о них см. во вступительной статье.

202.
По критерию: вес = 526, 60-е место.


Путаница, соединение строк из разных хайямовских четверостиший — частое явление в средневековых рукописях. В некоторых списках это четверостишие притянуло к себе две строки из другого рубаи, вторая половина которого затеряна (см.
Варианты
):



В любви доступно ль нам слияньем душ блеснуть?
Дано лишь мудрецам слияньем душ блеснуть.



203. Хайям часто поминает китайскую державу как символ богатства и могущества. Может, случайное совпадение, но любопытно вот что. В Китае именно в те века существовала поговорка: «Беден как перс». Это о тех персах, которые сбежали от арабского завоевания и влачили в Китае самое жалкое существование. Между персом, который в Китае «беден как перс», и
китайским императором
контраст особенно велик и звучит уже саркастически.

208. См. № 440 и 1060.

209.
Семь тысяч лет
— от Сотворения мира.

213. Утверждение богословов, что «воздержанные люди воскреснут среди того, к чему привыкли в этом мире», Хайям обыгрывает неоднократно: см., например, № 338. Здесь их «поощрение» превратилось в предостережение.

215.
По критерию: вес = 679, 10-е место.


218.
По критерию: вес = 680, 9-е место.


219.
По критерию: вес = 498, 72-е место.
См. № 1237, 1238.


222.
По критерию: вес = 509, 68-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Санаи.


224.
По критерию: вес = 535, 55-е место.


226.
«Алеф и лям»
— арабские буквы А и Л — из числа загадочных аббревиатур, которыми начинаются некоторые суры Корана.


Четверостишие № 835 предполагается авторской версией этого рубаи, поэтому оно также помещено в основном тексте, а не в
Вариантах
(возникших благодаря переписчикам).

227. Переводчики обычно видят в этом четверостишии привычное зубоскальство Хайяма над собственной «греховностью». Но не исключено, что здесь он всерьез ставит вопрос о поисках для себя такой веры, положения которой не идут вразрез с его жизненными и научными принципами, не делают его «грешником» автоматически.
228. Здесь идут несколько рубаи, предположительно навеянных Хайяму знакомством с религией огнепоклонников — зороастризмом. Отголоски этого знакомства звучат и в стихах заведомо более поздних.

229. Интересны в высшей степени изощренная форма этого четверостишия, где рифмой в последней строке становится слово, взятое для редифа, и хитрая игра смысла: негодование соседей по поводу того,
как
он живет, Хайям простым переносом акцента превращает в философский вопрос:
живет
ли он?

Это рубаи текстуально близко к № 1100; есть основания предполагать в них равноправные авторские версии.

231. Применительно к себе
«веру во Христа»
Хайям упоминает лишь единожды; это явный отголосок поиска «веры для себя». По стилю четверостишие безусловно относится к «зороастрийским».

235. Поэт, увы, перестарался: чтобы доказать приверженность учению Заратуштры, надел ритуальный пояс огнепоклонников, и «маги» не простили ему кощунства. Прощай, зороастризм…
236. Особый вид иронии: точно повторить чужие мысли, но озвучить их так, чтобы слушателю стало смешно. Это четверостишие целиком построено на юмористической игре созвучий и повторяющихся слов; если ее не воспроизвести, оно рассыпается на исходный строительный материал и начинает звучать как серьезное утверждение тех глупостей, которые Хайям осмеивает.

По критерию: вес = 742, 6-е место.
Претендент на авторство: Руми.

241. См. № 813.

245.
По критерию: вес = 500, 70-е место.

246. Издавна известны два принципиально различных пути познания истины: религиозный (мистический) и научный. За шуткой Хайяма скрывается серьезнейший вопрос: а нет ли третьего пути, лучшего? Однако и за 900 последующих лет человечество, кажется, так и не нашло третьего пути.

Критерий: вес = 593, 32-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Шах Санджан.




«Решай, что лучше: спать иль пировать весь век…»


Поиски радости в бессмысленном мире, беспечальности среди печалей. Признание земной любви как высокой жизненной ценности. Скромное начало бунта против Аллаха.


250. Вот известные переводы этого четверостишия (по порядку: И. Тхоржевский, Л. Некора и Г. Плисецкий):


Просило сердце: «Поучи хоть раз!»
Я начал с азбуки: «Запомни — „Аз“».
И слышу: «Хватит! Все в начальном слоге,
А дальше — беглый, вечный пересказ».


В тоске молило сердце: «Открой мне знанья свет!»
— Вот это — знак алифа, — промолвил я в ответ.
И слышу вдруг: «Довольно! Ведь в этой букве все:
Когда Единый в доме, другим уж места нет».


«Снизойди, — меня сердце просило, — к мольбе:
Научи меня истине, ясной тебе!»
«А!» — сказал я. «Достаточно! — сердце сказало. —
Много ль надо ума, чтобы вымолвить „Бэ“?»



Итак, что же на самом деле ответило Сердце? Дословный перевод ответа:
«Довольно! В доме если человек есть, одного слова достаточно».
Переводчикам пришлось прибегать к догадкам о смысле этой фразы — с совершенно различными результатами. Например, Л. Некора, судя по всему, предположил в слове «один» обыгрывание цепочки: буква «алеф» — цифра «один» — Единый, т. е. Бог, и предпочел прочесть ответ Сердца примерно так:
«Довольно! В доме если появился Единый, ничьи слова неуместны»
. Но как же быть с тем, что Бог — вездесущ и в любом доме присутствует всегда?..

Здесь Хайям дословно приводит пословицу, смысл которой таков: «своему человеку в доме довольно и одного слова», т. е. своему не нужно долго объяснять. Сердце понимает собеседника с легчайшего намека. Трудно сказать, знал ли И. Тхоржевский про эту пословицу, но суть четверостишия он передал достаточно близко. Что касается перевода Л. Некоры: частично и он верен, поскольку Сердце действительно восприняло букву «алеф» как совет задуматься о Боге.

252.
Философ
— слово с подтекстом; оно не только означало род научных занятий, но и было ругательством обывателей в адрес ученых, намекавшим на вольнодумство.

Концовка по-хайямовски двусмысленна: либо: «я узнаю, кем — но не „философом“ (в ругательном смысле) — мне здесь следует называться», либо: «я познаю свою суть и тем заслужу звание философа, ученого».

254. Слово
«ходжа»
Хайям применяет всегда в одном смысле: ученый-богослов. Ходжа в его стихах — одиозная фигура, предмет насмешек. Но в данном случае и многоначитанный ходжа пригодился. Он должен напугать Сердце рассказом про легендарного стяжателя
Коруна,
которого поглотила земля со всеми его несметными сокровищами (Коран, сура 28, ст. 76–81).


257. Речь о том, что Душе необходимо осознать цель своей жизни и начать соответственно работать.
Сова
у Хайяма отнюдь не символ мудрости: она шарахается от света (т. е. от света знаний).


260.
По критерию: вес = 485, 78-е место.
Претендент на авторство: Сайид Муртада.

262. См. № 323, 642.

265. В некоторых произведениях современной фантастики наш мир при взгляде из четырехмерного пространства-времени оказался бы неподвижным
слитком Бытия
. Любой человек внутри него — полоска, протянувшаяся от дня рождения до момента смерти, намертво примороженная к тому или иному месту в каждый момент истории. Этот образ навеян идеей пространственно-временного континуума Минковского, автор которой, математик начала XX века, добавил ось времени к трем пространственным координатам. Но откуда у Хайяма полностью совпадающий с этим образ
«слитка Бытия»
?.. См. № 326.


270.
По критерию: вес = 621, 24-е место.
Претендент на авторство: Саифуд Дин Бахарзи.

274. В последних строках — попытка переводчика хотя бы бледно воспроизвести фейерверк хайямовской игры словами.
275. Последняя строка — пословица, смысл которой таков: «Была хороша, стала еще лучше».

277.
По критерию: вес = 513, 64-е место.

285. В этом четверостишии, в отличие от близкого к нему рубаи № 669, есть некая странность: кто адресат? Заведомо не «душа» (ибо сказано в 1-й строке: «ты с душой расстанешься»). Следовательно, сам человек? Но по всем канонам человек — соединение души с плотью, и говорить, что «ты пришел неведомо откуда и уйдешь неведомо куда», можно не человеку в целом, а только его душе…

Здесь отзвук своеобразного «закона сохранения», который Хайям иллюстрирует в стихах, например, о капле воды, сливающейся с океаном: она одновременно исчезает и не исчезает… Ничто не исчезает в никуда и не возникает ниоткуда. Так и человек. Известен — до и после жизни — путь его души, а также и путь его праха. Однако порознь как то, так и другое — еще не человек. И все же говорить, что человек от их слияния
возник
, что он
исчезнет
бесследно, — нельзя, это противоречит хайямовскому «закону сохранения». Возможно, существует какой-то пласт Бытия/Небытия, где до и после смерти пребывает «человек» — и не как «душа», и не как «тело» — нет, на более высоком уровне, как
идея
их соединения и воплощения в одном-единственном конкретном человеке. Рай и ад — для души. Судьба горшков — для праха. А что для человека?.. Вот уж действительно: «неведомо откуда, неведомо куда». Кстати, даже богословы не могут отвергнуть эту мысль, ибо как же иначе после воскрешения будут восстановлены люди — с конкретными формами их тел?

Этот же вопрос — в рубаи № 419.

288. Намек на одно из чудес
Мусы
(Моисея): его руки покрылись цветами.


290.
По критерию: вес = 492, 77-е место.


291.
По критерию: вес = 608, 31-е место.
Претенденты на авторство: Хафиз, Муджедд Хамгар.

297. См. № 405.
307. См. № 596.

308.
«Карман земли»
— могилы. Люди как бы сыплются из
«подолов неба»
и проваливаются в них.

309. См. № 1295.
310. Об этом четверостишии подробно говорится во вступительной статье, в главе «Не только тайным языком». В оригинале оно читается так же трудно и без комментариев малопонятно, как и в переводе.

314. Есть пословица: «
Отговорка
хуже самого греха». С учетом ее четверостишие начинает звучать по-хайямовски парадоксально.

315. Это «странствующее» четверостишие относят, в частности, и к стихам Ибн Сины, т. е. к началу XI в. Во всех хайямовских его версиях названы три стихии из четырех — ясно, что изначально были названы все четыре, но текст испорчен временем. Проф. Хомайи («Тараб-ханэ», с. 170) цитирует текст из других источников, в этом смысле полноценный. Последние его строки можно перевести так:



Пусть
ветры
при мольбе твой гнев-
огонь
не вздуют!..


Как Салгар-шаха
прах
мою
слезу
прости!



Этот текст уже никак нельзя отнести ни к Ибн Сине, ни к Хайяму, он мог быть написан лишь в конце XII в.: Салгар-шах, основатель туркменской династии, правившей в Фарсе в 1146–1187 гг., жил заведомо после Хайяма.
Истина скорей всего лежит посередине: в исходном виде четверостишие было похоже на вариант с Салгар-шахом, но без его имени. Перевод сделан по реставрированному тексту.

По критерию: вес = 528, 59-е место.
Претенденты на авторство: Ибн Сина, Фарнаби, Мадждуд Дин Хамгар.

319. См. вступительную статью, главу «Как попасть в рай».

По критерию: вес = 495, 74-е место.
Претенденты на авторство: Aбу-Саид, Сеиф ад-Дин Бахарзи, Иззад Дин Каши.


322.
Махмуд
— основатель ислама Мухаммед.
Дауд
— библейский царь Давид. Хайям цитирует и по-своему переистолковывает стереотипные образы из богословских речей.


323.
По критерию: вес = 670, 14-е место.
Претендент на авторство: Аттар.

326. См. № 265.

331.
По критерию: вес = 480, 83-е место.
Претендент на авторство: Афзал Каши.


333 и 334.
Салам
— приветствие.
Дуг
— напиток из простокваши.
Мостафа
(«Избранник») — одно из прозваний основателя мусульманства Мухаммеда. Эта пара четверостиший явно написана ради юмористической концовки «ответа» (откуда следует, что у них один автор): Хайям задал глупый вопрос и потому сам нарвался на запрет вина — для глупцов. В единственном известном переводе (О. Румера) этот юмористический ход не был проявлен.

346. См. № 379, 549.

348. В оригинале это четверостишие можно при желании увидеть и не таким язвительным, если
«гарем»
прочесть иносказательно, как «храм», «святилище». Слова «гарем» и «храм» даже в русском языке созвучны: они восходят к одному источнику.


350.
Всевышним Избранный
— эпитет Али, глубоко почитаемого шиитами последнего из «праведных халифов». Если бы здесь действительно имелся в виду Али, тогда это был бы чисто суфийский текст: духовный «кравчий» Али одаряет «вином» божественных истин. Но весь контекст четверостишия заставляет заподозрить: автор кощунственно переносит на обыкновенного кравчего возвышенное прозвище Али.


354.
По критерию: вес = 556, 43-е место.


361.
По критерию: вес = 474, 87-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Муджидд Хамгар.


367. Древнейший прием подтасовки — цитата, вырванная из контекста:
«Они спрашивают тебя о вине и майсире. Скажи: „В них обоих — великий грех и некая польза для людей, но грех их — больше пользы“»
(Коран, сура 2, ст. 216 [219]).


По критерию: вес = 515, 63-е место.


369. Шутник Хайям выпрашивает у Бога прощения не для себя, а для «провинившихся» частей своего тела. К сожалению, в некоторых версиях оригинала (см.
Варианты
), а потому и в части существующих переводов этот стройный образный ряд нарушен.


371. По легенде, Хайям составил на себя гороскоп и определил, будто жить ему суждено
сотню лет
. По другой легенде, он и в самом деле прожил 104 года.

Эти легенды я знал и раньше; но полной неожиданностью оказалось обнаружить вот этот стихотворный отклик Хайяма на изучение своего гороскопа. Вместо благодарности… Вот уж поистине язвительный характер!



«Наличное бери, обещанное выбрось…»


Развитие символического образа вина как «пищи духа».


375. Явный экспромт — язвительная отповедь нерадивому ученику.
377. В оригиналах знаков препинания и кавычек нет — приходится догадываться… Эмоциональное восклицание в конце показывает, что Хайям в принципе не согласен с высказанным в первых строках. Следовательно, он цитирует. Первые строки — почти об одном и том же, но чем-то напоминают разговор глухих: нет логического движения, букет из банальностей, внешне глубокомысленных. Переводчик рискнул допустить, что здесь три различные цитаты, спор трех «философов», — и реакция услышавшего их глупости Хайяма.
Другие переводчики истолковывали это четверостишие иначе, в духе рубаи № 1189, например — А. Старостин:


Мы разгадки вечной тайны не нашли,
Знаний о запретном не приобрели.
Место наше — сердце горестной земли.
Пей вино, тем длинным сказкам не внемли!


378. См. № 1300.

379. Издеваясь над религиозной обрядностью, Хайям сходными символами предрассудков считает и мусульманскую
мечеть
, и места молений (
храмы
) иноверцев.


381. Имеется в виду, что ходжа вместо решения серьезных философских вопросов поглощен рассуждениями о том, как именно — по предписаниям шариата — следует обращаться с женщиной в период ее
месячных
«нечистот» и тому подобным глубокомысленным
«дерьмом»
.


389. Здесь — реставрация. Если точно переводить по сохранившимся текстам, то следовало бы во второй строке написать: «И бедствиями в прах не втоптан, как бурьян». (Дословно:
«разрушен пинками несчастий»
или
«различных случаев»
.) Но это явное нарушение хайямовской поэтики: в его стихах «действия» совершают только персонифицированные «действующие лица»: Бог, Рок, Смерть, Колесо (небосвод) и т. п., но не абстрактные понятия (такие, как «бедствия»). Предполагаю, что изначально здесь было другое слово, очень близкое по начертанию: «пахари», а не «несчастья»:
«Под пинками пахарей — распластан станешь»
. Смысл тот же, но реставрация слова «пахари» возрождает зримый образ.


391.
По критерию: вес = 517, 62-е место.

397. В оригинале пословица: «Слушать барабанный бой хорошо издали». В переводе Л. Некоры дан позаимствованный здесь прекрасный русский эквивалент: «Славны бубны за горами».

По критерию: вес = 540, 53-е место.


398. Действительно кретины, нашли чему завидовать:
пиале
чьей-то жизни, наполненной до смертной черты.

400. Как видите, А. Блок не первым использовал в стихах эту латинскую (или еще более древнюю?) пословицу.

По критерию: вес = 647, 18-е место.


405.
По критерию: вес = 468, 95-е место.
См. № 297.


408. В первой строке — создаваемые Творцом
чудные чаши
человеческих голов. В последних — опрокинутая
чаша
небосвода, наполненная людскими горестями.


412.
Чоуган
(човган) — клюшка для игры в конное поло с мячом.


413.
По критерию: вес = 483, 79-е место.
Претендент на авторство: Адиб Сабир.


420. Хайям адресуется к любознательному Сердцу, допытывающемуся у Души про красоты рая; но рай в принципе для Сердца недоступен, и звучит совет создать его имитацию на земле. В одной из версий четверостишия, едва ли правильной (см.
Варианты
), на которой основан известный перевод О. Румера, адресат — какой-то простак, напрасно надеющийся на рай.
«Вино»
здесь конечно же символично: это истинные ценности Бытия. Печально, что именно это рубаи когда-то позволяло некоторым хайямоведам упрекать Хайяма за пропаганду пьянства.

421. Здесь Сердце выступает как «визирь по увеселениям» Души: чтобы успешно выполнять свою работу, ей должно быть в этой жизни радостно.

В Издании 1959 г. последние две строки переведены так:
«А потом на эту лужайку, словно роса, садись ночью, а вставай /только/ утром».
В общем правильно; однако в смысле «вставай», «встань» — Хайям всегда использует другое слово; примененный здесь глагол точней переводится как «поднимись». А с образом росы согласуется такой — тоже точный — перевод: «испарись». «Ночь увеселений на лугу» — это весь человеческий век. В русской поэтике его синоним — «день» (например: «жизнь близится к закату»), у Хайяма чаще всего — «ночь»: «близится утро» — значит «жизнь кончается».


По критерию: вес = 529, 58-е место.
Претенденты на авторство: Ага Малик Шахи, Акифи. См. также № 798, 813.

438. См. примеч. к № 15.
440. См. № 208 и 1060.
445. Об этом четверостишии — см. вступительную статью.

По критерию: вес = 581, 37-е место.

446. Комментируя это четверостишие («Тараб-ханэ», с. 18), проф. Хомайи сомневается в авторстве Хайяма — ему представляется свидетельством поэтической неумелости повторение в третьей строке и нелепостью то, что здесь автор говорит уже из ада, как бы из будущего времени. Иное дело, если бы кто-то вот так иронизировал над усопшим грешником — от его имени… Однако этот непривычный, но сильнодействующий прием (говорить из будущего, из загробного мира) Хайям, как легко убедиться, использует неоднократно.

448.
По критерию: вес = 840, 3-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Насир ад-Дин Туси.

Проф. Хомайи («Тараб-ханэ», с. 50) приводит «ответ» Афзала Каши:


Последствий и причин запутанная связь
Где вроде б на виду, где прячется от глаз.
Когда сокрыта суть, мы видим только внешность,
Вот нам и кажется, что «кто-то бьет, озлясь».


С этим четверостишием в истории переводов Хайяма на русский язык связан забавный эпизод. Книга переводов В. Державина составлена так: вначале полное переложение Издания 1959 г., потом — пунктир (через два на третье четверостишие) по книге Тиртхи. Поскольку подстрочники по книге Тиртхи делал уже другой человек и они выглядели иначе, Державин не заметил совпадений и 14 раз продублировал уже переведенные рубаи… Но интереснее другое. Именно этого четверостишия (№ 135 в Издании 1959 г.) в книге Державина почему-то нет. Здесь возможно только одно объяснение. Это рубаи Хайяма настолько интересно и настолько популярно, что Державин извлек его из общего текста на титульную страницу. Однако редактор первого издания выбросил это «украшение». В. Державин не заметил потери, так что и во всех последующих изданиях его перевод этого четверостишия отсутствует.

449.
По критерию: вес = 554, 44-е место.


Здесь расстановка слов в переводе иллюстрирует проблему со знаками препинания (которых в оригинале нет). Заметно изменится смысл, если в 4-й строке расставить их так: «Я прожил, как и ты. Лишь миг — побудь со мной». Именно такими выглядят многие переводы, например, перевод В. Державина:
«Я был, как и ты. Так побудь хоть мгновенье со мною»
, — благодаря подстрочнику из Издания 1959 г.


450.
По критерию: вес = 472, 92-е место.
Претенденты на авторство: Афзал Каши, Обаид Закани, Муджид Хамгар.


454.
Вавилон
здесь — западные провинции Ирана.


459. В чаше неотцеженного вина на дне собирается муть — отстой. Не потому ли и людям, обитающим на дне лазурной чаши небосвода, достается лишь отстой,
гуща горькая
из бед и несчастий?


463.
По критерию: вес = 512, 66-е место.
Претендент на авторство: Джамал Халил.


467.
По критерию: вес = 664, 17-е место.


468.
По критерию: вес = 775, 4-е место.
Претенденты на авторство: Сирадж ад-Дин Карми, Талиб Амали.

Проблема, неразрешимая для теоретиков ислама: если Аллах всеведущ и если все события изначально предписаны Им (а в мусульманстве строго утверждается именно это), любые деяния рабов Божьих должны считаться совершенными, неподсудными, и грешных поступков, чреватых наказанием, в принципе быть не может…
В тегеранском издании «Тараб-ханэ» на с. 101 приводится «ответ» на это рубаи; автор его либо Насир Аладдин Туси, либо Афзал Каши:


Ты пьешь… А вот глупца охватывает страх,
Что ты смиренно пьешь, как предсказал Аллах.
По Божьей воле жить — находит он греховным?
Он — рядом с мудростью! — остался в дураках.


Впрочем, в других источниках, включая издания Никола (Париж, 1867), Даниша (Стамбул, 1927) и Тиртхи (Аллахабад, 1941), частично похожее стихотворение приводится как хайямовское — см. здесь № 1296, среди «ответов». Нечто близкое есть и в стихах Каши:


«Соблазнов я избег и не погряз в грехах!»
Ответит Суд: «Зачем? Ведь их дарил Аллах».
По Божьей воле жить кто находил греховным,
Тот — рядом с мудростью! — остался в дураках.



470.
По критерию: вес = 999, 1-е место.
Претендент на авторство: Сайид Наср.

473. У большинства поэтов-переводчиков звучит здесь весьма неуместная любовная интонация. Муж «кумира» возревновал бы!.. А это всего лишь изысканный экспромт, обращенный к хозяйке дома: «Вино допито, будь добра, принеси еще кувшин» (следовало бы скомандовать самому мужу, но ему она наверняка ответит: «Довольно вам!»).
475. В одном из вариантов не «лиса», а «лев» (видимо, гепард).

В оригинале игра слов: Бахрам, легендарный царь, прославленный охотник, преследуя
гура
(онагра, дикого осла), попал в
гур
(могилу). Тем самым намекается и на прозвище царя, не названное в тексте:
Бахрам Гур
. По легенде, пещера, куда он забежал в погоне за онагром, обвалилась и погребла его.


478.
По критерию: вес = 542, 50-е место.

479. См. № 550.



«Вторично не цветут увядшие цветы…»


Тайные догадки о сущности Бытия. Проклятия Творцу, забывшему про людей. «Вино» как хайямовское учение.



484.
По критерию: вес = 557, 42-е место.
Претенденты на авторство: Абдаллах Ансари, Абу-л Хасан Хуркани.


487.
Страна Золомат
— Край Вечной Ночи, там находится источник живой воды.
Мухаммед
— имя основателя мусульманства — буквально означает «Достойный восхваления».
Салават
— название восхваления, звучащего так: «Аллах, благослови Мухаммеда и род Мухаммеда!» Обычно же говорят коротко: «Мухаммеду — салават!»

В этом четверостишии достоин восхваления — саки; тем самым он оказывается… Мухаммедом, и поэт к нему, а не к основателю ислама, обращает салават!

491. В пяти из рассмотренных источников, включая «Тараб-ханэ» (1462) и рукопись 1475 г., это четверостишие построено на перечислении четырех стихий. Но в Бодлеанской рукописи (1460), а также в популярном у поэтов-переводчиков издании Никола одна из стихий —
воздух
— отсутствует; очевидно, их текст менее точен. Там же еще одна замена: «огонь сердца» превратился в «огонь печали», — придавшая всему четверостишию совершенно иной смысл, что хорошо видно в переводе Л. Некоры (по Бодлеанской рукописи):



О мальчик! Каждой каплей вина, пролитой в прах,
Огонь тоски залил ты в сокрытых там очах.
Хвала Аллаху! Можем и сами мы с тобой
Изгнать напитком дивным из сердца скорбь и страх.


499. См. № 131, 569, 782, 845.

500. Про это четверостишие проф. Хомайи сообщает, что в одном из списков «Тараб-ханэ» к нему приписан комментарий:
«Также известно, что это рубаи обнаружили на изголовье могилы Хайяма, написанное на бумажном клочке».
Раньше, надо понимать, этого четверостишия не знали… Словом, мистика: творчество покойника. Есть и другая легенда. Один излишне правоверный ученик Хайяма посетил его вечную опочивальню и удивился: с чего бы так пышно украсилась цветами могила великого грешника? Тогда ему приснился разгневанный Учитель и произнес это рубаи. Фуруги, видный иранский исследователь, считал это рубаи поддельным. Однако содержание и стиль его вполне хайямовские, и оно даже не приписывается другим поэтам. О пристрастии Хайяма к «загробным» стихам, к «посланиям из ада» уже говорилось.


По критерию: вес = 672, 13-е место.


501.
По критерию: вес = 622, 23-е место.


502. Несмотря на довольно широкую распространенность этого рубаи, ни в одном из доступных источников не удалось найти текста, приемлемого хотя бы как версия: осмысленного и без очевидных описок. Видимо, с той же проблемой столкнулся проф. Хомайи, готовя издание «Тараб-ханэ»:
«Это рубаи встречается там-то и там-то; и раз уж мы взяли на себя труд воспроизвести все, не будем от него отказываться; здесь и так встречается многое, что немощно или легкомысленно!»

Однако немощность-то — не авторская, это вина какого-то переписчика, уже в самое раннее время искалечившего текст, так что он получил распространение только в испорченном виде. Вторая половина рубаи осталась при этом осмысленной и интересной, так что четверостишие распространялось, несмотря на нелепость первых строк. Или их принимали за какую-то тайнопись.

Но в списке 1497 г. текст изменен; Тиртха в своей сводной книге даже не упомянул об этом варианте, явно сочтя его небрежностью очередного переписчика (тем более что в последней строке там содержится грубейшая описка). Между тем коррекция, предложенная в этом списке, представляется мне единственно верной: она возвращает ясный, причем в духе всех стихов Хайяма, смысл всему четверостишию — благодаря восстановлению мало кому понятного слова, профессионального термина астрономов:
Сухо
— звезда
Алькор
, слабая звездочка в двойной звезде Мицар, что в Большой Медведице, по которой издавна проверяли остроту зрения.

505. Намек на древнюю легенду про Быка, который на рогах держит Землю.

514. Внешне это четверостишие напоминает те, где Хайям дает наставления, как именно следует пить вино. Поэтому его и переводили соответственно. Однако при таком толковании оригинальный текст вызывает недоумение:
«Если хочешь, чтобы вино рубиновое дозволено тебе стало, обид людям не ищи и бешеным не будь».
Это совсем не призыв «не буйствовать спьяну». Иное дело, если имеется в виду «вино» как символ хайямовского тайного учения. Доступ к нему действительно нужно прежде заслужить. Понятным становится и предостережение для новичка:
«Испробовав вина… не упади в обморок!»
Учение Хайяма, откровенно и вдруг преподнесенное, действительно способно потрясти набожного мусульманина.


516. Хайям однозначно говорит:
«Тот, кто тайны Бога вызнал, этих семян в сердцах ничьих не сеет»
, — значит, не внушает
другим
людям идей про ад и рай. Именно это предостережение: не сеять в
чужих
сердцах сомнительных страхов и устремлений — и есть главная мысль четверостишия, пожалуй только здесь и высказанная так откровенно. Однако во всех существующих переводах она исчезла, в лучшем случае там речь идет о «посеве» внутри
собственного
сердца. Виной тому — испорченные оригиналы.

523. Проф. Хомайи («Тараб-ханэ», предисловие, с. 23), приводит обнаруженные им на полях одной рукописи два подражания-близнеца, способные ввести исследователя в заблуждение чисто хайямовским стилем:


Саки! И горькое, твое вино — услада,
Лишь если горькое, тогда оно — услада.
Ты прав, лежит запрет Господень на вине.
На чем лежит запрет, все как одно — услада.


Все дни, пока для нас журчит вино, — услада,
Вся жизнь, пока в мечтах царит оно, — услада.
Исполнилась мечта — и дни летят как вздох:
Услада!.. Вот и ночь. Рассвет в окно — услада!



Приводит он и образцы текстов из другой рукописи, снабженных авторской пометкой средневекового переписчика, отметив, что,
«говоря по совести, это прекрасные подражания»
:



Саки! Нальем себе чуть-чуть или сполна мы,
Важней во всем найти ликующее пламя.
Чтоб вылепить кувшин, вином пьянящий нас,
Раскопан мавзолей Кубада или Джама.


Тюрчанка! Мне вина с дыханьем дней сыщи ты,
Где в ликование влились и слезы чьи-то.
На царское плечо любой халат пошит,
Любой расписан ковш, как для руки Джамшида.


Цени мгновение! Миг — и вселенной нет,
Во мрак Небытия летит мгновенный свет.
Пируй и веселись, не вздумай оглянуться:
За всякой радостью печаль идет след в след.


Здесь автор — истинный поэт, а не простой версификатор, как в первом случае: сквозь попытку подражать Хайяму виден свой стиль и, главное, свой взгляд на жизнь. Если Хайям стремится за невзгодами разглядеть смысл жизни и в этом найти ее высшую (пусть даже горькую) радость, то здесь радость от природы дана автору-оптимисту, она вне философии, и обращение к драматизму бытия — осторожно: как бы не поколебать мир, царящий в душе.
Для полноты картины проф. Хомайи цитирует также образцы из анонимного рубайята, созданного в подражание хайямовской манере; автор его, по мнению Хомайи, — умерший в 1308 г. Мохаммад Хесин Онка:


Вставай! Уже заря — как столб огня, саки.
Пора! Иди в подвал, неси вина, саки.
Вон: с гребнем в волосах, и рядом — безбородый,
Вот им и поднеси вина-пьяна, саки!


Вставай! А то проспишь свои года, саки.
Где флейта, чанг и руд? Зови сюда, саки!
Пока наш прах не стал ни кубком, ни кувшином,
Пусть кубок и кувшин полны всегда, саки!


И наконец, проф. Хомайи сам пробует силы в этом жанре и приводит в книге три собственных подражания Хайяму:


Я старца повстречал у здешних гончаров.
Собой загородив огонь от мастеров,
Рыдая, он кричал: «О, как унять глупцов,
В геенне огненной сжигающих отцов!»


Гончар! Оставь терзать то нищих, то царей,
Питаться каждый день сияньем их очей,
Сто чаш-голов слеплять в одну простую чашу!..
Присядь, задумайся и о судьбе своей.


В молитвенный экстаз впадешь — как хорошо!
Гулякой в кабаке ль запьешь — как хорошо!
Будь падишахом ты иль будь дорожным прахом,
Одно не смей забыть: живешь — как хорошо!


526. Несколько по-иному прочтено это четверостишие В. Державиным:


В дни цветения роз свою волю с цепей я спущу
И нарушу святой шариат и святош возмущу.
В сонме юных красавиц весны зеленеющий луг
Я в тюльпановый ярко-багряный цветник превращу.



Чего ради «в дни цветения роз» нужно «превращать в тюльпановый цветник» луг, и без того, очевидно, «ярко-багряный»? Видимо, первые слова оригинала:
«Пора цветения!»
— правильней понимать как
«Пора цветению!»
— с тем подтекстом, что весна запаздывает и промашку природы надо как-то исправить.


532.
По критерию: вес = 513, 65-е место.

534. В первой строке — вариация поговорки: «Солнце глиной не замажешь», в смысле: правду не скроешь. Но Хайям придает поговорке иное значение. Будь осторожен, ученый: обнародованное открытие — «просверленная жемчужина» — общедоступно, как солнце, его уже «не замажешь», не спрячешь.

536.
По критерию: вес = 497, 73-е место.
Претендент на авторство: Шарфуд Дин Шафрух.

537. Переводчик уверен, что это четверостишие — презрительное «Прощай!» вслед Богу, ушедшему от людей, — поэтому здесь «ты» написано им с большой буквы. Но возможно, что это всего лишь экспромт вслед укатившемуся грошу. (В средневековых рукописях ни прописных букв, ни даже знаков препинания — нет… Приходится догадываться.)

539.
По критерию: вес = 621, 26-е место.
Претендент на авторство: Санаи.

543. Пятница и суббота имеют собственные названия, остальные дни недели зовутся именно так: «первый», «второй»… день после субботы. Пятницу также пришлось назвать по номеру, чтобы избежать неблагозвучного стыка: «и в пятый, и в пятницу…»

546.
По критерию: вес = 478, 84-е место.
Претендент на авторство: Салмон Соваджи.


548. По мнению переводчика, разноречивые тексты в
Вариантах
созданы переписчиками, пытавшимися снять мнимое «противоречие» и приблизить «вино» к его обыденному смыслу.

550. См. № 479.
559. Примечательное сопоставление своего учения, запрещающего «пить печали», с мусульманством.

Кстати, про
лал бадахшанский
. В горах Бадахшана испокон веков добывается благородная красная шпинель — камень, который всегда был дешевле настоящего рубина, привозимого из Индии. Поэтому уточнение:
«Рубиноустая — лал бадахшанский — где?»
(так в оригинале) — приземляет образ, звучит уже не как «где красавица?», а скорей как «где твоя красотка из предместья?».


Рейхан
— благовонные травы, в частности базилик.


560.
«Омоемся вином…»
Имеется в виду ритуальное омовение перед молитвой. Если нет воды, шариат допускает омовение песком, но, естественно, не вином.


561.
По критерию: вес = 620, 27-е место.

564. ДЖОУ во всех словарях — ячмень, ячменное зерно; либо же ничтожно малое количество чего-нибудь. Однако, судя по старинным пословицам, этим словом обиходно именовалась и мелкая монета; как следует из контекста четверостиший, Хайям всегда употребляет это слово именно в смысле «грош». Иное прочтение дает сомнительный эффект (для примера — пер. О. Румера):


Усами я мету кабацкий пол давно,
Душа моя глуха к добру и злу равно.
Обрушься мир — во сне хмельном пробормочу я:
«Свалилось, кажется, ячменное зерно».


566. Все смертные грехи Хайям взваливает не на кого-нибудь, а на себя — чтобы с особой хлесткостью прозвучало в адрес ханжеского окружения: «Я строже их блюду запреты шариата!» Этот сатирический прием Хайям использует часто: мол, я — такой-сякой, но ты — еще хуже!
569. См. № 131, 499, 782, 845.

571.
По критерию: вес = 467, 96-е место.

574. Более точным был бы такой перевод последней строки: «А ты — на мой зрачок побрезгуешь присесть», т. е. погнушаешься моим радушием, готовностью всячески услужить. Четверостишие приписывается также Хафизу.

576.
По критерию: вес = 480, 81-е место.

577. См. № 819.
578. См. № 1191.

582.
По критерию: вес = 534, 57-е место.


584. Намек на адский огонь, которому заведомо будет больше по вкусу
«высохший аскет»
, чем размокший от вина грешник.


587.
По критерию: вес = 544, 48-е место.


589.
По критерию: вес = 611, 30-е место.
Претендент на авторство: Афзал Каши. См. № 1303.

593. В оригинале использовано суфийское иносказание «продавец вина», означающее «духовного наставника». Возможно, Хайям намекает на себя как на распространителя собственного учения.
596. См. № 307.
597. Табризи сопровождает в «Тараб-ханэ» это четверостишие такой легендой:

«А еще утверждают, что иные секты в переселение душ веруют. По этому поводу рассказывают, что медресе в Нишапуре обветшало (вар.: от землетрясения разрушилось) и восстановлением его была занята община. Некий длинноухий, когда кирпич перевозили, однажды в воротах уперся намертво и дальше не шел, несмотря на побои. Хайям, оказавшийся там тогда, неожиданно сказал это рубаи на ухо ослу, и тот пошел куда требовалось.


Потом на расспросы Хайям объяснить соизволил, что любой дух, имеющий привязанность к телу, при этом попадает часто и в зависимость от него. Этот осел — бывший здешний учитель; поскольку он вознесения на небо не заслужил, то внизу остался и пришел в такое плачевное состояние: поначалу для некоторых даже ада, кроме такового, нет. Он от конфуза на кафедру не решался шагнуть, когда же из моих слов убедился, что узнан, тотчас покорился»
.


Средневековый мусульманский историк Санади в хронике «История от алефа» писал о Хайяме:
«Из большинства книг известно, что он доктрину переселения душ признавал»
, — и как пример приводил эту историю. Советские исследователи А. А. Болотников и другие находили, что Хайям в переселение душ не верил, смеялся над этим «антинаучным суеверием», и в доказательство опять-таки приводили это рубаи.


599.
По критерию: вес = 521, 61-е место.




«Что значит „путь кутил“, что значит „зелье пить“?»


Дальнейшее развитие хайямовского учения. Отсутствующий Бог. Вставной игровой сюжет: до, во время и после Рамазана.



600. Здесь акцентируется, что слово «узор» — условно:
«что же оно такое — аллегорически именуемое узором?»
И поэт отвечает про рождение и смерть «узора»; отсюда, а также из намеков в других четверостишиях ясно, что
узор
— Вселенная.


601.
По критерию: вес = 553, 45-е место.
Претендент на авторство: Афзал Каши.


Это знаменитое четверостишие, древнейшее из известных, обычно воспринимается как повествование о людях, которых
Хозяин
лепит из глины и разбивает. Соответственно звучит и подстрочник в Издании 1959 г.:
«Мастер, который создавал людей, не знаю, зачем создал их с изъянами и недостатками?»
Но это уже не дословный перевод, а пристрастное толкование! Следовало написать:
«Хозяин, который сочетание стихий украсил, совершенно не знаю, зачем сделал его хламом?»
Впрочем, поддельная рукопись, положенная в основу этого издания, имеет немало сомнительных разночтений с источниками гораздо более надежными. В большинстве из них читается так:
«… ради чего вышвырнул его в хлам?»
Едва ли это сказано про людей.
Сочетать стихии
Творцу требовалось только при сотворении зримого мира. Легко видеть, какими двумя причинами вызвано повсеместное ошибочное прочтение этого четверостишия: во-первых, прошедшим временем (дескать, наша Вселенная существует, значит, она еще не сломана и не «вышвырнута в хлам», значит, не о ней речь). Во-вторых, незнанием тайной философии Хайяма, согласно которой наша Вселенная хоть и действительно еще не разбита, но, как и многие другие вселенные, заброшена и забыта Творцом, — то же самое, что выброшена на свалку.


В других версиях — не
«сочетание стихий»
, а
«строение, здание»
и
«сочетание диковин»
. Смысл практически тот же.

Хомайи в тегеранском издании «Тараб-ханэ» приводит чей-то «ответ», автор которого явно видит здесь именно Вселенную:


Конструкция стихий — ущербна? Что за вздор!
Хвала Создателю — лукавый твой укор.
И развернуть ее Он волен, и уменьшить…
Своим творением Художник тешит взор.


Зато Абу-Саид, текст которого (№ 1299) я считаю «ответом» на это же четверостишие, в этом «здании» увидел «шатер» человеческого тела.

605.
«Небосвод — кошмарный череп мира…»
Не отголосок ли той же мысли, что наш мир выброшен на свалку?

608. Последние строки отчетливо понимаются так: мои речи про «вино» понятны лишь посвященным.
610. См. № 642, 685.

611. Имеются в виду обязательные для мусульманина ежедневные
пять молитв.


614.
По критерию: вес = 465, 99-е место.


616.
По критерию: вес = 472, 91-е место.
Претендент на авторство: Садруд Дин Куджанди.

619. Можно понимать двояко: то ли ангел, посланный усовестить грешника, посетил героя четверостишия, то ли Хайям имеет в виду дух человека — как гостя в бренном теле. Но что из того, что ты сам благословишь свой день? Зато благословение ангела, возможно, имеет какую-то силу.

По критерию: вес = 493, 76-е место.


621. Один глоток хайямовского «вина» спасает от прозябания сотни душ, отсюда и такая высокая цена его. Кстати — о паре «корона-кувшинный черепок», часто встречающейся в стихах Хайяма. Однажды он уточняет:
«черепок от верха хума (большого кувшина)»
. Значит, он имеет в виду четкий зрительный образ: это не любой черепок, но именно кольцевая верхушка кувшина. Если надеть ее на голову — чем не глиняная корона!


623.
Сатана
(Иблис) — единственное из творений Аллаха, кто в гордыне своей не поклонился Адаму.

624. Одна из более чем прозрачных «подсказок». И после этого нам говорят, что стихи Хайяма — призывы к пьянству?..
632. См. № 933.
635-638. Три первых четверостишия найдены мною в средневековых рукописях, четвертое — любезно сообщил мне А. Ш. Шахвердов, составитель петербургских изданий стихов Хайяма (1986 и 1993 гг.). Он собрал бесценную коллекцию — многие десятки тысяч рубаи разных авторов. Возможно, что сам Хайям сочинил только одно из этих четверостиший (но — которое?), остальные три созданы его поклонниками.
641. Итак, превыше всего в мире — «хмель»… Однако в одной из рукописей это рубаи приобрело вид откровенно суфийского — заменой всего одного слова в третьей строке (остальные разночтения второстепенны):


За капельку вина — китайскую державу,
А за глоток вина сто вер отдал бы, право!..
Прекраснее вина что в мире назовешь? —
Для тысяч милых душ горчайшую отраву.


Внезапно возникший здесь суфийский мотив воспевания горестей как высшей ценности Бытия — лишь единожды встречается среди хайямовских стихов (№ 48).

642.
По критерию: вес = 590, 33-е место.
См. № 262, 610, 685, 722.

643. Здесь «вино» — символ человеколюбия и отзывчивости.
Чтобы втискивать такие рубаи, как это, в привычное изображение Хайяма пьянчугой, поэтам-переводчикам, введенным такой традицией в заблуждение, приходилось основательно «редактировать» стихи, подменяя серьезный разговор зубоскальством.

645. Итак, уроки
Сердцу
пошли впрок, и теперь оно отвечает грамотно даже на провокационные вопросы.


647. Во всех известных стихотворных переводах этого четверостишия на русский язык, как и в большинстве оригинальных списков, действующее лицо — «я» (см.
Варианты
). Персонаж намекает на крайнюю нужду, толкающую на греховные поступки, и уже сама попытка оправдаться говорит о его богобоязненности, которую не всякий читатель сочтет притворной.

Но в «Тараб-ханэ» обнаруживается «мы» — и рубаи приобретает совершенно новое звучание. Что один коврик — для нескольких человек? Ссылка на то, что прежний коврик обветшал, звучит уже откровенно ернически, налет богобоязненности исчезает, и главное, автор уже окружен единомышленниками, которых заразил презрением к шариату.
В рукописях со стихами Хайяма видна общая тенденция: из всех версий какого-либо злого четверостишия шире других распространялась обычно самая безобидная — как и в данном случае. Точнее даже так: популярны были его злые стихи, но — в умеренной редакции. Своеобразное нивелирование на уровне «полузлого» Хайяма.
648. Вопреки общепринятому мнению, вино не запрещено шариатом безусловно. Однако его окружает густой частокол частных запретов. В данном случае имеется в виду, что вино строжайше запрещено во время Рамазана — месяца строгого мусульманского поста.

Четыре месяца мусульманского лунного календаря, упоминаемые в этой серии стихов, идут в такой последовательности:
Раджаб, Шабан, Рамазан, Шавваль.


По критерию: вес = 668, 15-е место.
Претендент на авторство: Джалал ад-Дин Джалал.

652. Прочтение О. Румером этого четверостишия ошибочно в последних строках, а потому и противоречиво в целом:


Обета трезвости не даст, кому вино —
Из благ — сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в Рамазане дал зарок не пить — да будет
Хоть не свершать намаз ему разрешено.



Видимо, О. Румер прочел последнюю строку так:
«Сразу
/
и
/
от намаза пусть спасенным станет»
. В его переводе герой четверостишия сильно сдает позиции. Право «не свершать намаз» — слишком скромная компенсация за лишение «сладчайшего из благ». Не то в оригинале, где последнюю строку нужно понимать так:
Мигом благодаря намазу пусть спасенным
/
от зарока
/
станет»
. Автор предлагает средство вернуть утраченное: свершив намаз, отмолить опрометчиво взятый на себя зарок.


По критерию: вес = 549, 47-е место.

653. Ночь Кадр, «ночь предопределения» — 27-я ночь месяца Рамазана, когда Аллахом был ниспослан Коран.
654. Мусульманский пост отличается от христианского. Во время Рамазана вообще нельзя есть и пить днем, пока солнце на небе; ночью — можно. Это и обыгрывает Хайям.
655. У Хайяма — нагнетание событий. «Пустить ветры» во время молитвы — грех малый. Соверши омовение сызнова и молись опять. Но вот хлебнуть вина!..
Г. Плисецкий и О. Румер перевели это четверостишие как бы по частям:


Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил —
Он поститься решил и мечеть посетил.
Но, увы, от волненья во время намаза
Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!


В молитве и посте я, мнилось мне, нашел
Путь к избавлению от всех грехов и зол.
Но как-то невзначай забыл про омовенье,
Глоток вина хлебнул — и прахом пост пошел.


Не зная оригинала, трудно догадаться, что это переводы одного и того же рубаи.

657. В
Вариантах
приведено это же стихотворение, в некоторых рукописях встречающееся в форме «мустазод»: с дополняющими короткими строками, имеющими самостоятельную рифму. Едва ли автор такого варианта — сам Хайям.


По критерию: вес = 628, 20-е место.


659.
«Спина, посторонись!»
— дословно такой же окрик грузчика случилось переводчику услышать — не в Нишапуре 900 лет назад, а недавно, в московском мебельном магазине.


660.
По критерию: вес = 535, 54-е место.

663-666. Видимо, время постепенно сделало из каких-то двух первоисходных — и разбросало по разным рукописям — эти четыре рубаи. Переводчик рискнул связать их в единый цикл, напоминающий конструкцию «Квадрата квадратов» И. Северянина. См. также № 694, 1191.
669. См. № 285.
672. В оригинале обыграно звучание (словно бы по-персидски) арабских слов в утреннем призыве муэдзина, приглашающего мусульман к молитве.

По критерию: вес = 632, 19-е место.

674. См. № 716.

675. Хайям говорит, что уничтожены
«сотни тысяч Джамов и царей этими приходами лет и уходами зим»
. Явный намек, что и годы следует исчислять сотнями тысяч, — но сказать об этом прямо нельзя, поскольку мир сотворен Аллахом якобы всего лишь 7000 лет назад.


677. Хайям перефразирует пословицу:
«И незрелым виноградом еще не ставши, ты хвастаешься, что ты уже изюм!»
Здесь
незрелый виноград
— неуч,
изюм
— человек, познавший тайны бытия. Русские поэты-переводчики обычно истолковывают этот образ в контексте возраста, а не мудрости, и потому выворачивают его наизнанку, у них получается: быть «виноградом» — хорошо, «изюмом» — плохо.


679.
По критерию: вес = 471, 94-е место.
Претендент на авторство: Аттар. См. № 718.


681.
Серьга в ухе
— примета раба. Так что это совет не просто единожды прислушаться к мудрости, но стать вечным рабом ее.


683.
Абу-Саид
и
Адхам
— суфийские шейхи, религиозные песнопения которых стали гимнами и молитвами. Образец лирических стихов Абу-Саида можно увидеть в примечании к № 968.

684. См. № 856.

685.
«Год выпал, будто лист…»
— закончился год по солнечному календарю; праздник Нового года (Навруз) отмечается в день весеннего равноденствия. См. № 610, 642.


687.
По критерию: вес = 573, 39-е место.


689.
По критерию: вес = 506, 69-е место.


692. Повторение слова «кабак» в некоторых вариантах (см.
Варианты
) — ошибка какого-то средневекового переписчика.

694. См. № 663, 666.
699. Хайям постоянно называет «вчера» не достойным внимания и сожалений. Ну и почему бы, действительно, не пропить вчерашний день!

Замечу, что третья строка оригинала может быть прочитана по-разному:
«в харабате в заклад принимали…»
— либо
«вчерашнюю ночь мою»
, либо
«вчерашней ночью меня»
. Именно сопоставление с другими четверостишиями подсказало мне выбор. Вот что получается, если истолковать иначе (С. Кашеваров, 1935):



Если бы мир упасть на улицу мог,
Пьяный, его бы оценил я в пятачок…
Как-то в залог меня сдавали в кабачке,
Молвил кабатчик: «Вот залог, так залог!»


700. В оригинале, как и в переводе, игра слов. Среди того, что сказано Аллахом, в Коране присутствует слово «Майсара». Не важно, что это значит по-арабски (большинство персов, сосредоточенно внимавших утренней молитве муэдзина или чтению муллой глав из Корана, на самом деле не понимали ни слова). Главное, что на фарси это звучит как «вино чистейшее», «превосходное», «приятное».

701.
Рыба
— сказочное существо, держащее на себе Землю (сродни трем китам). Восходит к древнейшим верованиям разных народов о драконе — властителе вод, являвшихся символом Хаоса; дракона победил Творец, и лишь тогда стало возможным создать упорядоченный мир, разместив его на спине усмиренного чудовища.

706. Механические часы с минутной и часовой стрелкой тогда не были еще изобретены, но как похоже!.. То, что это четверостишие адресовано Аллаху, подтверждается хотя бы тем, что Табризи в «Тараб-ханэ» поместил его в раздел «О смирении», где собраны стихи (не только молитвенного, но и бунтарского плана) о взаимоотношениях человека и высших сил.
Однако существует и ошибочная версия четверостишия (см. примеч. к № 1234), создающая совершенно несвойственный Хайяму контекст, прекрасно переданный Г. Плисецким:


Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две,
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.





«В шкатулку с лалами подсыплю изумруда…»


Окончательное решение проблемы: истинный смысл земной жизни — именно в самой земной жизни. Преодоление диктата небес. Вставной сюжет: наивный виночерпий, боящийся грехов, но не страшащийся философии.



708.
По критерию: вес = 621, 25-е место.

710. ФАЛАК означает и колесо, и гончарный круг, и прялку, и небосвод, выступающий символом рока и судьбы (точнее, «подвижную» часть небосвода, внутри сферы неподвижных звезд). Хайям часто обыгрывает неоднозначность этого слова.
711. Имеются в виду ритуальные кирпичи из необожженной глины, подкладываемые под изголовье покойнику.
713. Скорей всего, это склейка пар строк из двух различных четверостиший (порознь не известных).
716. См. № 674.
717. См. № 1302 — пародийный «ответ» Хайяму.
718. См. № 679.
721. Как пишет В. Н. Зайцев в статье «Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд» (альманах «Восток — Запад». М.: Наука, 1982. Вып. 1):

«На родине Хайяма это четверостишие получило широчайшую известность из-за своего красивого звучания. Последний стих в оригинале звучит приблизительно так: „Ку кузегар-о кузехар-о кузефоруш“. Частое повторение слога КУ превращает всю фразу в подобие какого-то волшебного заклинания, нисколько не затемняя ее смысла. Прием аллитерации доведен здесь, кажется, до предела его музыкальных возможностей»
.


По критерию: вес = 478, 85-е место.
Претендент на авторство: Афзал Каши.

722. См. № 642.
730. Хайям, как известно, преподавал «науку греков», куда наверняка входила логика Аристотеля — предмет одновременно и примитивный и заумный. Легко представить такую сцену.
Он приходит после урока в майхану. Настроение паршивое, в голове крутятся дурацкие термины из логики и бредовые апории и силлогизмы вроде того, что: петух — двуногий, Платон — двуногий, поэтому Платон — петух. Или наоборот, петух — Платон… Буквально все предметы и явления в мире Аристотель расставлял по полочкам категорий и видов — по «основным признакам». А сейчас главный признак Хайяма — головная боль и хандра. Аристотель явно поставил бы его на совершенно другую полку «видов», чем прежде!.. Вот и просит у саки поэт, изъясняясь навязшими на зубах терминами: разобраться, на какой он сейчас полке классификации, найти его и избавить от ошибочной классификации, вернуть на место — с помощью вина, разумеется.

733.
По критерию: вес = 691, 8-е место.


734.
По критерию: вес = 590, 34-е место.

736. См. № 791.
740. См. № 1192.

744.
По критерию: вес = 541, 51-е место.

761. Если не «прежние секты», значит, «новая секта». В этом можно видеть косвенное подтверждение того, что Хайям действительно имел учеников, которым преподавал нетрадиционную морально-этическую концепцию, возведенную им здесь (в шутку или для маскировки) в ранг нового религиозного течения.

766.
Бюльбюль
— соловей. Именно так, на этих же звукоподражательных рифмах, построено четверостишие в оригинале.

772. В этом техническом этюде, нанизывая однокорневые слова, автор явно переиграл.
776. Стихотворение, вызвавшее не только у всех поэтов-переводчиков, но и даже у авторов подстрочника в Издании 1959 г. дружное недоумение:


Те, кто кладут в основу благочестия лицемерие,
Приходят и ставят преграду между телом и душой.
А я после этого поставлю на голову /свою/ кувшин с вином,
Если даже мне распилят голову, как петуху.


Сравнение — обычно с чем-то знакомым. Но что здесь за распиливание головы петуху? Какой-то ныне забытый варварский ритуал?.. Но ведь ее и распилить-то, наверное, невозможно.

Там же в комментарии уточняется, что буквально — так:
«Если мне, как петуху, приставят к темени пилу»
. Этот текст показался темным, и его «адаптировали».


В. Державин правильно догадался, что эта «пила» не что иное, как петушиный гребень, но жутковатый отблеск подстрочного перевода проник и в его стихотворную версию:
«Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят»
.

Л. Некора, издавший свой перевод Бодлеанской рукописи в 1935 г., также споткнулся на этом месте:


Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.



Итак, даже правильная замена «пилы» естественным для петуха «гребнем» не дала ответа: зачем нужно всаживать в свой череп гребень? Или кто-то иной мне его «приставит» — это что, наказание? Л. Некора в своем переводе даже кувшин отбросил, а в нем-то весь смысл. Красноватый кувшин на голове напоминает петушиный гребень: сам кувшин — этот «гребень» в четверостишии и есть. И потому не «приставят», а «представят» правильней было бы перевести:
примут меня с таким гребнем за петуха.

А разгадка четверостишия — в содержимом кувшина: Хайям то и дело ассоциирует вино с душой.

Эти болтуны «духовидцы» не
«ставят преграду между телом и душой»
(тоже неверно переведено), а
«устанавливают различие»
, т. е. берутся всегда определить, где тело, где душа. Вот Хайям и разоблачает их дутую славу с помощью забавного эксперимента-загадки: «Что видите?» Им бы на кувшин указать: «Душа!», а они, желая унизить загадчика, попадают впросак: «С гребнем?.. Петух!»


778.
По критерию: вес = 541, 52-е место.


780. В существующих переводах обычно:
«я разбил кувшин»
. Неверно. В оригинале:
«я ударил»
. Черепки разбитых кувшинов или чаш у Хайяма
никогда
не говорят.


По критерию: вес = 466, 97-е место.

782. См. № 131, 499, 569, 845.
791. Четверостишие исключительно богато озвучено семикратным повторением корня ДАМ, означающего то «миг», то «вздох». См. также № 736.
793. Любой день, в котором мы живем, называется «сегодня», поэтому во «вчера» нам быть не приводилось, достичь «завтра» не удастся (именно про «завтра» и «вчера» речь в последних строках). Этот софизм Хайям часто использует в поэтических целях, советуя ушедшие во вчера невзгоды считать как бы и не бывшими, но зато и к надеждам на завтра относиться с таким же сомнением, как и к возможности пожить в «завтра».

796. Шах упомянут здесь не случайно.
«Основными компонентами празднеств при средневековых дворах были музыка, стихи и вино… Вино занимало большое место в жизненном укладе. Несмотря на религиозный запрет, вино постоянно упоминается в средневековых сочинениях при описании жизни дворов»
(
Ворожейкина З. Н.
Литературная служба при средневековых иранских дворах: Очерки истории культуры средневекового Ирана. М.: Наука, 1984. С. 158).

798. См. № 421, 813.




Страницы 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10