201
Печально, что до нас нет дела небесам,
Забвенье суждено делам и именам…
Без нас кружился мир, без нас кружиться будет,
Вселенной все равно, и больно только нам.
202
Ты дивным видишь мир?.. Но это как взглянуть.
Спроси у стариков, согласны ли? Ничуть.
Едва ли здесь и ты, мой милый, загостишься…
Пока не выплескан, себе плесни чуть-чуть.
203
Пусть императором китайским стать ты смог,
И все цари земли лобзают твой порог!..
Зачем? Уж лучше век беспечного веселья:
Аршина три земли — один у нас итог.
204
Пускай ты век, и два, и десять проживешь,
Однажды сгонят прочь с насиженных рогож.
Хоть жалкий нищий ты, хоть падишах, в итоге
Со всеми прочими в одной цене пойдешь.
205
Не нашим циркулем очерчен этот круг,
Не к нашей выгоде его богатства, друг.
Но надо миг-другой своей добычей сделать,
Вину их посвятив и локонам подруг.
206
О благости судьбы, прошу, ни слова здесь.
Себе с красавицей добудь хмельного здесь.
Не уходить бы прочь!.. Но нет такого здесь,
И не встречали мы того, кто снова здесь.
207
Рисунок Бытия реален ли? Ничуть.
Постигни эту мысль и умудренным будь.
Присядь, вина испей, повеселись немного:
От жизни-выдумки полезно ускользнуть.
208
Вина, когда испить кто просит, — лучше нет.
Струна над суетой возносит — лучше нет!..
Но Смерть, из края в край, весь мир в труху разносит…
Хмельного просит дух: подкосит — лучше нет.
209
Мой друг, приди сейчас! Поверь, что «завтра» нет,
И все, что есть у нас, — сегодняшний рассвет.
А завтра — догонять, покинув этот свет,
Людей, бредущих прочь уже семь тысяч лет.
210
Мы обитатели сегодняшнего дня.
Печаль о завтрашнем — загадка для меня.
К чему безумствовать? Живи, свое Сегодня
Как величайшее сокровище ценя.
211
Кто побывал в раю? Кто видел ад, о сердце?
Неужто кто-нибудь пришел назад, о сердце?
Что нам названия незнаемых вещей!..
Надежды наши, страх — все наугад, о сердце.
212
Не спорьте с мудростью, стократ она права,
На поиск радостей зовут ее слова:
«Пойми, что время — серп. Коль лук-порей собрали,
Он отрастает вновь. Но ты ведь не трава!»
213
Здесь толпы меж могил пока вольны блуждать,
Без вервий святости и пут вины блуждать.
Все те, кто здесь решил от радостей бежать,
В том мире скорбными осуждены блуждать.
214
Пусть скатерть трезвости вином я загублю,
Но допусти к тому, что всей душой
люблю!
А завтра Ты меня сожжешь или согреешь,
Я и возмездие, и милость восхвалю.
215
Приход наш и уход на кольцевом пути;
Начала и конца у круга не найти.
Кто суть его постиг, скитальцев просвети:
Пришли откуда мы? Должны куда уйти?
216
Где сокровенный друг, чтоб внял таким словам:
Не так уж хорошо когда-то жил Адам.
Бродил комок земли со скорбью пополам
И скоро отдых дал истерзанным стопам.
217
Здесь много до тебя мужей и жен бывало,
Звенели празднества со всех сторон, бывало.
И плоть твоя спешит вновь обратиться в прах:
Гулял во всяческих обличьях он, бывало.
218
Алеющих степей тюльпановый покров —
Бесчисленных царей пылающая кровь.
Фиалки — родинки пленительных красавиц,
Напомнить о себе явившиеся вновь.
219
Я в Тусе видел сам на башне угловой,
Как птица плакала над мертвой головой:
«Владыка Кей-Кавус! Взгляни на город свой.
Где гул колоколов? Где барабанный бой?»
220
Коль век ни сократить, ни удлинить нельзя,
Ценить не стоит
жизнь, но и винить нельзя.
Увы, тебе и мне доставшиеся судьбы —
Не воск, руками их перелепить нельзя.
221
Миг детства: подошел и нам учиться срок.
Миг зрелости: детей скликаем на урок.
Внемлите старику, каков итог ученья:
Пришли мы как вода, ушли как ветерок.
222
Никто, ни стар, ни млад, не загостится тут.
Из тьмы и вновь во тьму цепочкой нас ведут.
Иные здесь царить намеревались вечно…
Ушли. И мы уйдем. Еще придут. Уйдут.
223
Любой из этих роз — увянуть навсегда,
И жемчугам сиять — недолгие года.
Что ж — плакать?.. И твоя в бесславье канет слава,
И след мой на земле сотрется без следа.
224
Искатель счастья! Жизнь — как промелькнувший миг.
Струящаяся пыль — царя Джамшида лик.
Великие дела людей и мирозданья —
Обман, виденье, сон, случайный взгляд и вскрик.
225
«Нетленная любовь!..» — вне сердца?! Где ж она?
«Горящий дух!..» — где плоть, что им обожжена?
«Раб Божий!..» — нет, мой друг, мы все рабы рассудка.
Красивым словесам на деле грош цена.
226
Себя за дервишей считавших, сколько их!
Слепцов, стезею лжи шагавших, сколько их!
Чушь про «алеф и лям» болтавших, сколько их!
Скотов, чужую честь поправших, сколько их!
227
В чести невежество — вот что обидно мне;
Чем сердце отогреть, так и не видно мне…
Сменю религию, зуннаром опояшусь:
В исламе — грешник я, в исламе — стыдно мне.
228
О сердце! К идолу на пиршество приди,
Там потеряй себя и вновь себя найди.
От власти Бытия, испив из кубка Смерти,
От грез Небытия себя освободи.
229
Пристрастием к вину и к озорству живу,
Молясь любви, гульбе и мотовству, живу.
Что за вопрос для всех — мое существованье?
Я знаю и без них: коль я живу — живу!
230
Мы Человека чтим вершиною творенья.
Вникая в эту мысль, похоже, ты в сомненье,
Тогда — испей! Мое заветное вино
Роднит людей с людьми и просветляет зренье.
231
Вот мы, и девушки, и хмель, и звоны чаш,
И вера во Христа, и виночерпий наш…
Поклонники вина, мы холосты и юны,
Нам и бесстыдство — бред, и добродетель — блажь.
232
Здоровье, молодость, любовь, и вешний сад,
И плеск ручья, и блеск вина, и нежный взгляд!..
Ах, кубок утренних хмельных благоуханий,
Рулады соловья и струн веселый лад!
233
«Зачем, — спросил кумир, — вы падаете ниц,
Склоненных, никогда не вижу ваших лиц?» —
«О! Красота твоя слепит невыносимо,
Нас не спасает тень опущенных ресниц».
234
Мы — в древнем храме том, где наша вера — страсть,
Где мудрого жреца живительная власть.
Кудрями бы подруг сердца опутать всласть,
Лишиться разума, упиться и упасть!
235
Задумав магом стать, я в харабат спешил,
И пояс уж на мне зороастрийский был…
Отколотил меня служитель харабата,
Пожитки вышвырнул и харабат помыл.
236
Коль нет того, что есть, да не про нашу честь,
Иль есть, но хоть и есть, числа изъянам несть, —
Коль даже в мире есть, проверь, такого — нету,
Когда же в мире нет, поверь, такое — есть.
237
Ухабов на твоем пути полным-полно,
Так нужным для тебя сочли давным-давно.
Причина — вроде бы случайный шаг твой, но
Споткнешься точно так, как было суждено.
238
О, как вселенная прекрасна и нежна,
Тобой единственным навеки пленена!..
Но что увидишь ты, вглядевшись беспристрастно?
Клеймом распутницы отмечена она.
239
Чем жить, когда грядет и для миров конец?
Кровинка, Божья тварь, без долгих слов — конец…
Допустим, словно Ной, бессмертье заслужил я.
И — нет конца?.. Да нет, в конце концов — конец.
240
Нет времени, Омар, присесть и отдохнуть:
Существование — из бездны в бездну путь.
Да, первая из них уж не страшна ничуть;
Вторая — близится, и все огромней жуть.
241
О, горе! В нашу плоть воплощено Ничто,
Каймой небесных сфер окружено Ничто.
Мы в ужасе дрожим с рождения до смерти:
Мы — рябь на Времени, но и оно — ничто.
242
Нас мучат день и ночь: то «стой!», то вновь «иди!».
То вниз, то снова вверх, иного нет пути.
И только трудная дорога перед нами,
И только долгая дорога позади.
243
Все те, которым так вначале ликовалось,
До упоения пилось и целовалось,
От полной пиалы едва отпили малость,
Как подкосила всех смертельная усталость.
244
И вот ушел твой дух в загадочную тьму,
И новый человек живет в твоем дому.
И невдомек ему и прочим новоселам,
Что ходят-то они по телу твоему.
245
Мне горестно смотреть, когда гончар жесток.
Он глину мнет и бьет, и на любой пинок:
«О, смилуйся! Ведь я, как ты, была живая!..» —
Все время слышится из глины голосок.
246
Кто — истинным путем считает лишь ислам,
Кто — логику и мысль, с сомненьем пополам…
И тех и этих Страж однажды остановит:
«Вы заблудились! Путь лежит ни тут ни там!»
247
Пока у кочевой тропы сидишь, о сердце,
Средь вер и ересей свою найди ж, о сердце.
Потом, уединясь, где глушь и тишь, о сердце,
Глядишь, ты кое-что и разглядишь, о сердце!
«Решай, что лучше: спать иль пировать весь век…»
248
Гляжу на лик Земли — лишь спящих вижу я.
Во глубине земли — лежащих вижу я.
Гляжу в Небытие — вблизи, вдали, повсюду
Отсюда и сюда спешащих вижу я.
249
Из сердца и любовь и гнев изгнавший — где?
Единство богохульств и вер познавший — где?
Начала и концы своей судьбы презревший
И убедить себя ни в чем не давший — где?
250
Сказало сердце мне: «Учить меня начни.
Науки — таинства, но что таят они?»
Я начал с азбуки: «Алеф…» И слышу: «Хватит!
Свой своего поймет, лишь буквой намекни».
251
О Сердце! Если б грязь позволил смыть Аллах
И ты явилось бы, как Дух, на небесах,
Пришлось бы вечно быть стыдливым там и скромным:
Ты родом из страны, что называлась Прах.
252
Философом меня назвал лукавый лжец.
Я вовсе не таков, свидетелем Творец.
А впрочем, раз уж я пришел в обитель скорби,
То — что такое я? — узнаю наконец.
253
О Сердце! Не являй друзьям печальный вид,
Мужайся, не делись, о чем душа болит.
Беда привязчива— она, забывши стыд,
И к другу твоему в подруги норовит.
254
Доколе, сердце, ныть? Никто не виноват,
Что хочешь прочности от временных палат.
А все от жадности. Спасет вино от жажды.
Ходжа! Напомни: как Корун припрятал клад?
255
Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.
Как жаль, что зеркала себя не видят сами!..
Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,
Вначале зеркалом предстань перед друзьями.
256
Свою слепить бы жизнь из самых умных дел —
Там не додумался, тут вовсе не сумел.
Но Время — вот у нас учитель расторопный!
Как подзатыльник даст, ты малость поумнел.
257
К тебе, сокрытый дух, стремится разум мой
С подсказками добра и мудрости земной.
Ты соколом рожден; но все с руки султана
В развалины летишь. Смотри не стань совой!
258
В тетради юности закончились листы,
Весны единственной осыпались цветы.
О, молодость моя, откликнись, птица счастья:
Ведь ты была со мной! Куда умчалась ты?
259
Мы книгу вещую открыли в тишине.
И ясновидящий встревожил сердце мне
Словами: «Счастлив тот, кто ночью, равной году,
Ласкает на груди подобную луне».
260
Никто не целовал подобных розам щек,
Пока не истерзал его шипами рок.
Смотри: пока его сто раз не пропилили,
Не смог бы локоны разгладить гребешок!
261
Просторный Хаверан колючками богат,
Повсюду каждый шип царапнуть ногу рад.
Так ловит и меня любой лукавый взгляд:
Шипы — на всех путях, цепляют — все подряд!
262
О, сердце! Вновь душа, сраженная тоской,
Представила, что вдруг расстанется с тобой.
Развесели ее, спустись на луг зеленый,
Пока твой прах не стал зеленою травой.
263
Науки все пройди и убедись в одном:
Спасенья от судьбы нигде мы не найдем.
Что было для тебя предписано, тайком
Подчистить хорошо б… Да не твоим скребком!
264
На тщетные мечты я время погубил,
И вот — ни радости, ни времени, ни сил.
Едва ли что меня со временем утешит:
Давнишний жалобщик, я Времени не мил.
265
Грязь — это прах с водой. И это — плоть моя!..
Барахтаюсь, тону в соблазнах плоти я.
Коль сам бы, так себя б я вылепил искусней,
Но вышел вот таким на слитке Бытия.
266
Перед погонщицей — своей судьбой — не трусь.
Не так уж долго ей владеть тобой, не трусь.
Что в прошлом кануло, все провожай улыбкой,
И пусть грядущее грозит бедой, не трусь.
267
Владелец бирюзы, упряжек и коней,
Посмотрим на тебя через десяток дней.
Сегодня небосвод разбил соседям чашу —
Теперь уж твой кувшин не спрячется за ней.
268
Ходжа! И как дельцу тебе мешает рок,
И проповедью ты прославиться не смог…
Стань весел — просто так! Ведь даже власть над миром
Для алчности твоей — лишь на один зубок.
269
Тебе ль божественный сей мир критиковать
Или над чьим-нибудь позором ликовать!..
Сокрытое в сердцах не спрячется от Бога.
Сперва в себя вглядись, чем на других кивать.
270
Под лапами зверей весь этот прах вокруг —
Румянец юношей и кудри их подруг.
Зубцы кирпичных стен того дворца, мой друг, —
Султанов головы и пальцы шахских рук.
271
Судьба вселенной — миг, но я успел, возник,
Чтоб воздуха глотнуть, к ее груди приник.
Живущий — радуйся, навеки благодарный
За мимолетный вздох, за долгожданный миг!
272
Ты можешь целый мир садами расцветить,
Но мало этого, чтоб сердцу угодить.
Важней свободного сковать цепями ласки,
Чем даже тысячу рабов освободить.
273
Поскольку время нам остановить нельзя,
Порядка на земле установить нельзя.
Но все же пусть печаль пути к тебе не знает:
Цепочку дней своих из грусти вить нельзя.
274
Будь с виду бестолков. И вольный хмель веков
Хоть пригоршнями пей, мороча простаков.
Поймет и бестолочь, тут без толку соваться:
«Что толку толковать тому, кто бестолков!»
275
Пушок над губками возлюбленной твоей
Не портит красоты, а помогает ей.
Припомни, как весной мы садом любовались:
Цветы и так милы, но в зелени — милей.
276
Что благочестье? — плащ. Им пользуйся с умом:
С подругой хорошо укрыться под плащом!
Миг равнодушья к ней себе простишь, и завтра
Отметит он тебя пылающим клеймом.
277
Смотри, чтоб не проник к тебе через забор
Тоскливый смутный страх — крадущий время вор.
Смотри, как над землей вином играют чаши,
Играй — могильщице-земле наперекор.
278
Шагни в любовь! Твой шаг содвинет пласт земной,
Слеза вселенную ополоснет волной.
Достигнув цели, сядь и вздохом облегченья
Смешай, как легкий пух, сей мир и мир иной.
279
Беседуя с Лейли, в душе Меджнуном будь,
Где ты, где этот мир, где мир иной — забудь.
Проведав о тропе до места тайной встречи,
Незрячим и немым вступай на этот путь.
280
Воспитывать любовь разлуке поручи,
Сердечную болезнь надеждами лечи,
Уста возлюбленной вживи бутоном в сердце,
Цветок раскроется — улыбке научи.
281
Кто всячески себе наводит красоту,
Мечтая всем в глаза бросаться за версту,
Тому и невдомек, в чем красота мужская.
А ну как я его за женщину сочту!..
282
Шипы прелестных роз — цена благоуханья.
Цена хмельных пиров — похмельные страданья.
За пламенную страсть к единственной своей
Ты должен заплатить годами ожиданья.
283
Живя мгновение, живым блаженством будь,
Пленен изяществом и ликом женским будь.
Поскольку совершить успеешь ты не много,
Иль совершенством будь, иль с совершенством будь.
284
Будь весел! И гадать до срока ни к чему
На радостный рассвет, на горестную тьму.
И небо-колесо не ведает, ему
Проехать мимо иль по сердцу твоему.
285
Душа расстанется с тобою навсегда.
Ты в неизведанном растаешь без следа.
Испей вина!.. Пришел неведомо откуда.
И отдохни!.. Уйдешь неведомо куда.
286
О, сердце, не спеши, умерь свои мечты,
Испей вина, избавь себя от суеты,
Из одиночества создай себе свободу,
Тогда воистину мужским и станешь ты.
287
Вновь соловьиная пришла пора. Пора:
Хмельная жажда в нас опять остра с утра!
Вставай и приходи на зов царицы-розы,
Ей в эти два-три дня не жаль добра: добра!
288
Вновь радостна земля, вновь радугой росы
Манит степной ковер чарующей красы.
В ветвях — в перстах Мусы — цветов благоуханье,
В целебном ветерке дыхание Исы.
289
Вот роза над лицом приподняла чадру,
И вспыхнул соловей любовью ввечеру,
Звенит всю ночь, пока голубка с кипариса
Не проворкует стих Корана поутру.
290
Любовь — несчастье, но… Здесь рок явил участье.
Грешно винить меня, коль рок наслал ненастье.
Рабы добра и зла, мы все под Божьей властью.
Неужто в Судный день вдруг поплачусь за страсть я?
291
В раю, слыхали мы, найти нам суждено
И гурий ласковых, и сладкое вино.
Так вот мы и берем обещанное небом —
Сейчас или потом, не все ль ему равно?
292
Цветут поля, сады. В любом ручье струю
Журчащего в раю Кавсара узнаю.
В степи сегодня рай. Ты мог бы, сев к ручью,
С подругой райскою понежиться в раю!
293
Вновь празднично пестрит фиалками лужок,
Вновь розам лепестки листает ветерок…
До трезвости ль тебе, когда с сереброгрудой
Роняешь кубок свой, едва отпив глоток!
294
Красавица твоя свежей весенних роз.
Ласкай ее и пей вино под сенью роз,
Пока не унесло внезапным вихрем смерти
Твою рубашку-жизнь, как цвет осенних роз.
295
Пленит вас дивный стан; и, ослепясь, готовы
Фисташкой, сахаром назвать ее лицо вы.
В витках кудрей, в игре ресниц, в касанье кос
Кому — петля, кому — копье, кому — оковы.
296
Прелестниц уловлять — капканом золотым,
Привязывать к себе — арканом золотым.
Куда же тянется, взгляни, росток нарцисса?
Спешит обзавестись кафтаном золотым.
297
Мол, изгоняют в ад влюбленных и пьянчуг.
Умышленная ложь, для сердца злой недуг!
Влюбленных и пьянчуг коль верно в ад изгонят,
Ты голым как ладонь увидишь рай, мой друг.
298
Под сенью локонов счастливец погружен
На солнечном лугу в блаженный полусон.
И что ему сейчас коварство небосвода,
Когда любовью пьян и хмелем упоен.
299
Хайям! Ты грешник, но… Себя терзать зачем?
Про слезы лишь одно могу сказать: зачем?
Кто не грешил, тому прощенья-то не будет.
Прощенье — грешникам! Грешить бросать — зачем?
300
Ликуй! Все за тебя предвидели вчера.
Не скажешь, что тебя обидели вчера:
Прошенья от тебя не видели вчера,
Решенья для тебя уж выдали вчера!
301
Зовешься суфием, а в сердце мрак? — увы.
В призывах ханжеских большой мастак? — увы.
Лохмотья раздобыл — отшельникам на зависть!
Посмотрит завтра Бог и скажет так: «Увы!»
302
Хоть власяницу ты почтенную припас,
Дерюгой нищенской едва ль обманешь нас.
Спесивости не скрыть, в обноски обрядясь;
Похоже, для тебя привычнее — атлас.
303
И лев, кормящийся с поборов на мечеть,
Лисицей пакостной становится, заметь.
Запомни навсегда простой закон природы:
На дармовых хлебах нельзя не зачерстветь.
304
Коль наслаждение ты только в том и видишь,
Что сердце в тихий миг внезапно вновь обидишь,
Ты явно тронулся умом. Не видел свет
Подобной глупости: всю жизнь из бед не выйдешь.
305
Их «войлочным тряпьем» насмешливо зовут,
Они на сухарях да на воде живут,
Себя «оплотами» считают и «твердыней»…
Нет! Вовсе не оплот любой из них, а плут.
306
Искусству гончара дивился я вчера,
Над глиной что ни день колдует он с утра.
Невеждам невдомек, как эта боль остра:
Увидеть прах отца в ладонях гончара.
307
Соперником небес был сей чертог. Сюда
С поклонами текла султанов череда.
А нынче, погляди, кукушка на ограде
Устало плачется: «Ку-да? Ку-да? Ку-да?..»
308
Людей, украсивших мозаику минут,
Уводят небеса — и вновь сюда ведут.
Пока бессмертен Бог, полны подолы неба,
Карман земли глубок — рождаться людям тут.
309
Не нас ли Истина любовью облекла,
Покорность и грехи презреть нам помогла!
Твои щедроты нас где ни застанут, станут
Безделье — деланьем, безделицей — дела.
310
Коль есть в Не-бытии, Ты есмь, Не-тленный, — «НЕ».
А здесь?.. Распад, и мрак, и смерть Вселенной — «НЕ».
О, Не-зависимый от мест, причин и следствий,
Ты здесь — отсутствуешь? Иль есть — с отменой «НЕ»?
311
О Зодчий! Звездный храм никто постичь не смог.
Грешить и каяться?.. Едва ли в этом прок.
Я грешен во хмелю, в похмелье жив надеждой…
Так будь же милосерд: надежду я сберег!
312
Господь! Я потому вовсю грешить решил,
Что в сердце молодом безверье сокрушил.
Как славно веровать в Твое великодушье:
Споткнулся, дал зарок и — снова согрешил.
313
Не в силах я, молясь, грехи перечислять,
Слезами в три ручья залился бы опять!..
Однако ж, если раб раскаялся, обычай
Велит хозяину беднягу приласкать.
314
О, помогающий в любой дороге нам!
В беде случается давать зароки нам.
Господь! Где уговор, не место отговоркам.
Пусть уговор — Тебе, а отговорки — нам.
315
Ты отпусти грехи, проступки — пропусти,
Зато внимательно достоинства сочти,
Не воспылай огнем, почуяв наши ветры,
Но снизойди к слезам и скорбный прах прости.
316
Он Землю поместил под Солнцем и Луной,
А на Земле — сердца, а в них — любовный зной,
А драгоценных уст рубиновую россыпь —
В ларце, упрятанном во глубине земной.
317
Творец уж расписал, что завтра будешь есть:
Здесь недоесть нельзя, но и добавки несть.
Не соблазняйся тем, чего не существует,
И не пленяйся тем, что неизбежно есть.
318
Чем дольше старика грехи и годы гнут,
Тем больше и надежд на благосклонный Суд.
Чем хорошо дела откладывать на завтра?
Судья, слегка остыв, не так уж будет крут.
319
Однажды всяк из нас на Судный зов придет;
Создатель обсудить плоды трудов придет;
Лишенных блага Друг, конечно же, утешит.
Вот видишь? Радость к нам в конце концов придет!
320
Проснись, пока твой век не догорел дотла,
И есть желания, и голова цела.
Успей живым вином наполнить кубок Смерти:
И день умчался прочь, и ночь почти прошла.
321
Не очень-то вздыхай. Жить горько и темно,
Но будет время нам по вздохам сочтено.
Очнешься — очередь прошла твоя давно,
И не было любви, и выдохлось вино.
322
Живи, где хмель царит: «престол Махмуда» — он.
Пируй, где чанг поет: «напев Дауда» — он.
Не омрачи свой день ни будущим, ни прошлым:
Чудеснее, чудак, любого «чуда» — он!
323
Стремится небо сеть сплести тебе и мне.
Как души от него спасти тебе и мне?
Присядем на траву, хмельным нальемся соком,
Чтоб сочною травой взрасти тебе и мне.
324
Безумно пьяного я видел старика.
Он мысли вытряхнул, как мусор из мешка,
И голова — легка, и под щекой — рука,
Но на устах — Аллах!.. Сколь вера глубока!
325
О Боже! Всеблагой! На мой очаг взгляни!
О Блеск Величия! Я нищ и наг, взгляни!
На недостойного приблизиться к Порогу —
На средоточие своих же благ взгляни!
326
Как, создавая мир, ни изощрился б я,
Стократ причудливей фантазия Твоя!
Себя-то, правда, я получше бы задумал,
Но уж таков узор на слитке Бытия.
327
Господь! Припасов дай на долгий путь земной,
Чтоб эти подлецы не помыкали мной,
А также, каждый день пьяня вином забвенья,
Спасай меня от дум — от боли головной.
328
Убогим бытом я по горло сыт, Господь:
Клочок Небытия Тобой забыт, Господь.
Исправь же свой огрех и Бытие доделай —
Побыть мне в Бытии не повредит, Господь.
329
На кухне Бытия Ты копотью оброс.
Все — горько! Пробу Ты снимал ли, вот вопрос.
Хоть бы деньгами брал, но Ты их презираешь.
Мы платим жизнями, Ты их пускаешь в рост.
330
Пойми, упустишь миг! Уж лучше поспеши,
Сними жестокий груз хотя б с одной души.
Ведь этот хрупкий мир — на десять дней забаву —
Обронишь, как богач — никчемные гроши.
331
Ты глину замесил. А я при чем, Господь?
Ты ткань мою скроил. А я при чем, Господь?
Морщинами добра и злыми письменами
Лицо мне исчертил… А я при чем, Господь?
332
Ловушку зернами Ты заряжал иль я?
А львами злобными Ты угрожал иль я?
Будь я вовне Тебя, я не владел бы Словом;
Коль я слиян с Тобой, — Ты вопрошал иль я?
333
Прошу вас Мостафе мой передать салам
И вот такой вопрос: по шариату нам
Неужто можно пить прокисший дуг — и вовсе
Нельзя вино, хотя б с водою пополам?
334
Прошу вас передать Хайяму мой салам
И вот такой ответ: совсем глупец Хайям.
Запретным я вино не называл. А впрочем,
Что можно мудрому, запретно вам, глупцам.
335
Лишь только в харабат, бродяга, помни путь,
Лишь там, где славно пьют, поют и любят, будь.
К возлюбленной прильни, кувшин вина добудь,
Блаженно захмелей, о глупостях забудь!
336
Эй! Отправляемся! С притона мы начнем,
Потом по кабакам блистательно гульнем,
Пропьем учебники, мою чалму загоним,
Вернемся в медресе — и учиним разгром!
337
Как здесь азартно пьют! Подай и мне вина.
Развеселились так, что песня не слышна!
Давай надеяться, что вышний Суд не скоро
И наша скромная забудется вина.
338
По слухам, только те, кто правильно живет,
В раю получат то, к чему привыкли тут.
Мы без возлюбленных, мы без вина ни шагу,
Привычку эту пусть учтет небесный Суд!
339
Вином, коль ты влюблен, вспои веселье — на.
Ужалит эфа-скорбь, спасает зелье — на.
Я жизнью упоен! Да здравствует напиток!
Не пьешь?! Чем угощу?.. Грызешь ты землю? — на.
340
Нам и в раю вино Всевышний разрешил,
Так кто же здесь вино запретом окружил?
Верблюдице Хамзы подрезал пару жил
Один араб, так он запрет и заслужил.
341
Хлебнешь вина, и с глаз спадает пелена,
И суть противников становится видна.
Нарушил я зарок? Подумаешь, вина!
Зароков было — сто. Един — кувшин вина.
342
С чего, гадаешь ты, так скорбен этот свет…
Зачем терзать себя, когда ответа нет.
Не нам и отвечать, — ты радоваться должен:
Творя все это, нас не звали на совет.
343
Ты сам достиг того, что жил прекрасно? Нет.
И сам ли ты себя подвел ужасно? Нет.
Живи легко, на все заранее согласный:
В игре Добра и Зла тебе все ясно? Нет.
344
Счастливчиков начнут однажды награждать,
Я буду милости, как милостыни, ждать.
По вкусу окажусь, так в их число запишут,
Никчемным покажусь — попросят не мешать.
345
Мы — по возлюбленным, а вы — по синагогам.
Вы нам сулите ад, вы в рай хотите… С Богом!
При чем тут грешники?.. Мы просто разошлись
По предначертанным от Господа дорогам.
346
Пора сказать себе, что я баклуши бью:
Запуганный вконец, меж храмами сную.
Да кто тебе, Хайям, наврал про ад какой-то?
Кто в ад заглядывал? Кто побывал в раю?
347
Уж я ли сотворить какой-то вздор боюсь?
Уж я ли на себя навлечь позор боюсь?
Творец огрех простит, ведь сам Он в День творенья
Такого натворил! — я до сих пор боюсь.
348
Адама одарил своей красой; затем
Как другу лучшему отдал и свой гарем.
Владыка жертвует всей мировой казною,
Все — нам!.. Уж Он такой, султан, благой ко всем.
349
Пред Богом грешен ты, но не терзайся так,
Он сострадает нам, жалеет бедолаг.
Сегодня ты заснешь, упившись беспробудно,
А завтра Он простит истлевший твой костяк.
350
О, сердце! Что за блажь: пойти благим путем,
Любимую и хмель оставив на потом?!
Во славу всех услад испей из винной чаши:
Всевышним Избранный — наш кравчий за столом.
351
«Да где ж он, идол твой? Явил бы лик иль чудо» —
Повсюду вздорные такие пересуды!..
Немало глупостей Он слышит отовсюду
И к тем лишь милостив, кому и вправду худо.
352
Пока душа при мне, я буду пить вино,
Обогащая мир, нищая заодно.
О, Дух Земли! Земным я наслаждаюсь духом!..
А неземное — что? И для меня ль оно?
353
Сдружившийся с вином, всегда мужчиной будь,
Для собственных страстей всегда плотиной будь.
С учебником Любви весь век не расставайся,
Перед возлюбленной — с главой повинной будь.
354
Ну, вот и рассвело. О, неженка, вставай,
Неспешно пей вино, играй и напевай:
О тех, кто здесь еще (но слышится: «Прощай!»),
О тех, кто там уже («Назад не поджидай!»).
355
Дыхание зари прорвало полог тьмы.
Встань, кубок утренний из рук ее прими.
Страдать нам некогда. Являться будут зори,
Их лица будут — к нам, лицом в могилу — мы.
356
Нам стать бы пламенем — чтоб небеса спалить!
Водой волшебною — чтоб души исцелить!..
Но коль уж суждено нам жалкой пылью быть,
А миру — ветром… Что ж! Вино давайте пить.
357
Мы в кабаке Любви до нитки разоримся,
Мы, в пламени Любви сгорая, возгоримся,
Мы омовение свершим вином Любви
И к лику идола с молитвой обратимся.
358
Я ночью сердцу дал познать восторг хмельной,
И, воспарив, оно влетело в мир иной!
Я видел ангела. Он говорил усопшим:
«Входи: ты с истиной. Уйди: ты с клеветой».
359
Эх ты, продавший жизнь, чтоб жить богаче нас,
На Смерть по глупости наткнувшийся, мечась,
На два столетия запасшийся вещами,
Забыв исхлопотать отсрочку хоть на час!..
360
Коль негой ты себя проразвлекал всю жизнь,
Усладами свой дух прозавлекал всю жизнь,
Когда придет конец, увидишь с опозданьем:
Тебя случайный сон проотвлекал всю жизнь.
361
Разумно ли судьбу увещевать весь век?
То славу, то позор переживать весь век?
Как ни веди ты жизнь, а Смерть идет по следу.
Решай, что лучше: спать иль пировать весь век?
362
Диковинный кувшин купил я как-то раз,
Кувшин меня своей чванливостью потряс:
«Я шахом был! Я пил вино златою чашей!..
Придется пьяницам прислуживать сейчас».
363
Не знаю до сих пор, лепивший плоть мою
Задумал место мне в аду или в раю?
Беру наличностью: пою, влюбляюсь, пью,
А рай обещанный — желаешь? — отдаю.
364
Я был у гончара, и вот что вижу вдруг:
Как колесо судьбы вертя гончарный круг,
То днище лепит он, то ручку для кувшина —
Из ног поденщика, из падишахских рук.
365
Коль Бог не хочет дать желаемое мною,
Смогу ль я оправдать желаемое мною?
Коль благом полагать желаемое Им,
Придется злом считать желаемое мною.
366
Сподобился б Господь наш мир перевернуть!
Причем сегодня же, чтоб я успел взглянуть,
Как Он решил со мной: иль имя зачеркнуть,
Иль дать ничтожному — в величие шагнуть.
367
Способное и дух над бренностью вознесть,
И разуму подать спасительную весть,
И сердце укрепить, — вино я воспеваю
По слову Господа: «В нем польза людям есть».
368
Открой хоть эту дверь, коль «Дверь Открывший» — Ты.
Зарю зажги теперь: «Путь Озаривший» — Ты.
Я руку не тяну за милостыней скудной:
«Великой Милостью нас Одаривший» — Ты!
369
О Боже! Сердце, в плен попавшее, прости!
И грудь мою, печаль познавшую, прости!
И ноги, в харабат бредущие, помилуй!
И руку, пиалу поднявшую, прости!
370
Не только в пятницу не перестану пить,
Горчайшее вино и в дни поста мне пить.
Но я-то чистый сок в бочонок лил!.. Всевышний,
Не делай горьким сок! — тогда не стану пить.
371
Как долго проживу, мне сообщаешь Ты;
Не скудно, сотню лет мне обещаешь Ты!
Ну что же, сотню лет испытывать я буду,
Что больше: я грешу или прощаешь Ты?
372
Из вечной тьмы подняв и повелев мне: «Будь!» —
Ты щедрым был ко мне, в земной пуская путь.
Но отблагодарить не в силах я, прости уж,
Могильным прахом долг верну когда-нибудь.
«Наличное бери, обещанное выбрось…»
373
И те, кто изучал диковины земли,
И те, кто горний мир высматривал вдали,
Едва ли, думаю, смогли дойти до сути
И вряд ли что-нибудь уразуметь смогли.
374
Почтенный! Не считай, что в «завтра» ты проник
Пустыми соблазнясь пророчествами книг
Кто предпочел познать «сегодня», тот постиг
И суть грядущего: век мирозданья — миг.
375
Не порыбачил ты, но хвалишь свой улов!
Не блещешь знанием, но говорун каков!..
Наставник истины добиться хочет сути,
А не звучания запомнившихся слов.
376
Хитры, пронырливы и вертки, как ужи,
Столпы невежества — «ученые мужи».
Они не расплетут загадок вековечных,
Зато уж наплетут такой красивой лжи!
377
«Путей за полог тайн земным созданьям нет».
«Людей, готовых в путь к высоким знаньям, нет».
«Коль не считать могил, в дороге сна им нет…»
Помилуйте! Конца таким стенаньям нет!
378
О многознающий! Мы спорим без конца,
Так заверши наш спор сужденьем мудреца.
Вот сказано: был Бог, и больше ничего, мол…
Совсем уж ничего? И — места для Творца?!
379
Коль завтра и мечеть, и нечестивый храм
Развалятся, представь, как тяжко станет нам.
Без проповедников бог знает что начнется!
Кто сам помчится в ад? Кто рай отыщет — сам?
380
Дай благости, ходжа, хотя б немного нам:
Примолкни, чтоб разок расслышать Бога нам.
Мы вроде прямо шли, но ты так косо смотришь…
Иди лечи глаза. И дай дорогу нам.
381
Что у тебя, ходжа, плутающий во тьме,
Помимо зависти вселенской на уме?
Мы всеми мыслями — в Творце, в Его творенье,
Ты — в женских месячных и всяческом дерьме.
382
На то и сердце: Жизнь без суеты постичь,
Чтоб разгадать и Смерть, ее черты постичь.
Сегодня сам себя не понял? Ну так завтра,
Покинув сам себя, что сможешь ты постичь?
383
О светочи ума, ученый цвет земли,
Столпы обычаев, вы с факелами шли,
Но из пещерной тьмы не вывели наружу,
Нам сказок наплели, а сами спать легли.
384
Не жизнь, а черновик!.. Довольно пачкотни.
Журчащих кубков я не слышал в эти дни.
Восстань, возвеселись и пиалу наполни:
Мы сокрушим печаль, теперь мы не одни!
385
Возрадуют народ мои дела пускай!
А все клеветники сгорят дотла пускай!..
Взамен друзей — беда ласкает бедолагу;
Ей, бескорыстнейшей, звенит хвала пускай.
386
Мужать и ликовать, коль жизнь отдать вину.
Черстветь и замерзать, коль быть у книг в плену.
Иди вина испей, обзаведись румянцем:
Жевание сабзы вгоняет в желтизну.
387
В питейной лавочке спросил я старика:
Что ведомо о тех, ушедших на века?
А он: «Напейся впрок. Дорога далека,
Никто из них назад не приходил пока».
388
Всем грешникам страдать и корчиться в огне,
Но жадных я припечь советую вдвойне.
Ведь сам Пророк сказал: «Коль жаден мусульманин
И щедр христианин — второй дороже мне!»
389
Пока не рухнул ты, от кубка Смерти пьян,
И пахарями в прах не втоптан, как бурьян,
С деньгами к нам иди! Монеты в мир загробный
Брать не советую, на них не тот чекан.
390
О, мертвые сердца! Чтоб над судьбой восстать,
Утраты и года вернуть и наверстать,
Чтоб сразу в двух мирах два урожая снять,
Возможность лишь одна: ожившим сердцем стать!
391
Явилось чудище, обличьем — Сатана,
Рубаха в адовом дыму закопчена, —
Разбило вдрызг оно (не «он» и не «она»)
Усладу страждущих, мою бутыль вина!
392
«Не пей вина!» — кричат, пророчат гибель мне,
Шумят про Страшный суд, про пьяницу в огне.
Все так!.. А я на пир, и ну их, оба мира!
Блаженство и восторг — единственно в вине.
393
Твой обветшает век — обновы нет, учти.
И мало лишь мечтать про лучшие пути.
Кувшином пей вино, отвергни чашу скорби:
Коль не разбить ее, кувшина не найти.
394
Покинув истину, скитаться — это что?
По тропкам алчности метаться — это что?
Уютное жилье покинуть — безрассудство.
А предпочесть покой, остаться — это что?
395
Гони из сердца, друг, враждебный дух скорбей:
С красавицей вина прозрачного испей,
Сядь возле юноши, лицом его любуясь:
Сорочку старости сдери с себя скорей!
396
Гони из сердца спесь. Гордыне все не впрок,
Спесивцу не постичь один простой урок:
Сгибайся, как и все! Ведь жизнь — как женский локон,
Где долго ли отстричь строптивый волосок.
397
Пускай там гурии кого-то в рай манят,
Нас виноградный сок и чаши знай манят!
Наличное бери, обещанное выбрось,
И бубны вдалеке других пускай манят.
398
Чуть песней соловья прервется тишина,
Пора спуститься в сад да подливать вина,
Пока не слышен плач завистливых кретинов:
«Кому-то пиалу налили дополна!»
399
Хмельное, лунный свет, игра свечи… Саки,
Хмельны и горячи уста в ночи, саки!
Живое сердце — прах, огнем одушевленный, —
Чтоб ветер не унес, водой смочи, саки!
400
Рассвет уж налился лазурью в тишине,
Пора бы и вином наполнить чашу мне.
Что истина — горька, давно известно людям;
Пора бы заключить, что истина — в вине.
Страницы 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10