Богдыхан Ши-Хоанг-Ти
(За 200 лет до рождества Христова)
Угрюмый и гневный сидел на троне из слоновой кости владыка поднебесного царства, гордый и надменный, как само небо. В глазах его бушевало сердитое Жёлтое море, что непрестанно вгрызалось в берега Китая. И бороздили его суровое чело морщины, как змеи пустыни Гоби. Он восседал, словно мрачная туча, таящая в своём сердце громы и молнии. У подножия его трона, как колосья, побитые бурей, лежали, распластавшись, мудрецы китайского мира — сотни голов прижимались лбами к мраморным плитам пола.
И вскричал Богдыхан:
— Сожжена ли, превращена ли в дым и пепел обитель звездочётов на башне Духов?
— Да, повелитель неба и земли, по твоему божественному слову башня сожжена, обращена в дым и пепел, — трепеща от страха, ответствовал главный визирь.
И снова вскричал Богдыхан:
— Сожжены ли, обращены ли в дым и пепел рукописи и пергаменты, те, что тщатся постигнуть тайны мирозданья, но лгут и лишь смущают человеческий дух?
— Да, о солнце небес, небо земли, сын богов, по твоему высочайшему повелению рукописи изымаются всечасно и сжигаются на площади перед твоим лучезарным дворцом, — ответствовал главный визирь.
— Тогда скажите мне теперь, о вы, учёные и мудрецы, — обратился к ним Богдыхан, — вы, что познали всё на небе и на земле. Скажите мне, для чего живёт человек, в чём смысл жизни, откуда мы пришли и куда идём, что есть материя, что есть сила, для чего они, ответьте мне! Скажите, что такое вселенная, почему она создана, где её начало и предел и, наконец, что есть время и пространство, и для чего они?.. Наступила глубокая тишина.
— Ответь ты, о мудрейший из мудрецов, — обратился он к самому старому.
— Ты знаешь это во сто крат лучше нас, о великий Богдыхан, ты, сын небес, сошедший с солнца, — робко ответил старец.
— Если вы пребываете в неведении, тогда к чему писать фолианты и хватать друг друга за горло на своих учёных сборищах? Отвечай же немедленно.
— Мой могущественнейший повелитель, если угодно твоему небесному слуху, мы можем ответить, объяснить многое, но «что есть что, и что для чего» — этого мы не знаем. Вселенная так велика, так беспредельна и необъятна, что мы напоминаем человека, который, взвесив каплю воды океана, хочет узнать вес всего океана. Бессилен человек, он подобен червяку, ползающему в прибрежном иле. Всякое явление и каждый предмет имеют свою причину и следствие, мы стоим на неведомой ступени всей цепочки причин. Когда, познавая причины, мы стремимся опуститься ступень за ступенью к глубочайшей бездне вселенной, мысль наша испаряется, как капля дождя под палящим солнцем… Никто не может достичь первой ступени, потому что её нет. О великий отпрыск богов, всё то, что мы видим, чувствуем или слышим, есть порождение праматери причин — мирозданья — праматери всех причин. В наших руках лишь одно звено в цепи причинностей, остальные бесчисленные звенья похоронены в бесконечности. Никто никогда не сможет и не должен достичь первого звена, ибо его нет…
— Для чего мне тогда всё то, что я вижу, слышу и ощущаю? Ребёнок и тот знает и понимает вещи такими, какими он их чувствует или представляет. Мне неинтересно, что есть во вселенной, я хочу познать её смысл. Я хочу знать причину времени и пространства. Ответьте мне или вы все умрёте!.. — так, подобно грому, загрохотал Богдыхан, и содрогнулся весь его дворец, и мрачно забушевало жёлтое море его жестоких глаз… И, как лепестки лотоса, затрепетали в страхе все учёные и мудрецы.
— О сын неба, дух добра, владыка нашей смерти и жизни, священны твоя воля и страстное стремление к заветному познанию, но даже сам великий Сакия-Муни, чья мысль высока, как Гималаи, сам великий Ляоце, вещий Конфуций, чьими устами глаголет бог времени и пространства, вечности и беспредельности, — даже они оказались бессильны раздвинуть хоть одну самую ничтожную складку завесы, что скрывает непостижимые тайны вселенной…
— Все вы умрёте, если я не услышу ваших ответов на мучающие меня вопросы! — прорычал Богдыхан.
Тогда поднялся на ноги осмелевший от гнева и отчаяния старейший мудрец, ударил посохом о мраморный пол, тряхнул седой гривой волос и дерзко взглянул на Богдыхана.
— Владыка рабов!.. Вселенная, её время и пространство безграничны и необъятны. У неё нет ни начала, ни конца. Мириады звёзд и солнц рождаются и умирают, как мгновения в вечности, как мельчайшие ракушки в океане. Во вселенной больше солнц и планет, чем зёрен риса в амбарах нашего могущественного императора, чем пчёл в его ульях. Нам больше нечего сказать, убей нас, ты, сын неба, ты должен знать, что мы не всё можем постичь…
Умолк старец, Богдыхан закрыл ладонями лицо и погрузился в раздумья. Воцарилось мучительное молчание. Но вот, не поднимая головы, Богдыхан проговорил глухим, гробовым голосом:
— Уведите их всех на площадь казней.
Главный визирь склонил голову, и всех учёных и мудрецов повели на казнь.
На следующий день главный визирь предстал перед Богдыханом и объявил, что казнь состоялась. Тогда в глазах Богдыхана полыхнули молнии, и повелел он главному визирю:
— Возгласите мою волю всем от Великой стены до Гималаев и берегов Великого океана, что отныне в пределах моей Империи не должна быть написана ни одна книга о назначении жизни, о причине причин, о начале и конце вещей и не должны обсуждаться тайны вселенной… Возгласите всему миру, что Богдыхан Ши-Хоанг-Ти убил Дух и Мысль, потому что Дух ведёт нас к безысходности, а Мысль — к смерти! Пусть исчезнут Дух и Мысль! Да здравствует жизнь, ведомая инстинктом! Пусть народ мой живёт без Духа и Мысли, радостно и счастливо в своём неведении, пусть любит он, множится и предаётся веселью под щедрым солнцем жизни.
Вечером придворные нашли Богдыхана мёртвым. Он сам себя казнил, вонзив кинжал в сердце.
![]()
Угрюмый и гневный сидел на троне из слоновой кости владыка поднебесного царства, гордый и надменный, как само небо. В глазах его бушевало сердитое Жёлтое море, что непрестанно вгрызалось в берега Китая. И бороздили его суровое чело морщины, как змеи пустыни Гоби. Он восседал, словно мрачная туча, таящая в своём сердце громы и молнии. У подножия его трона, как колосья, побитые бурей, лежали, распластавшись, мудрецы китайского мира — сотни голов прижимались лбами к мраморным плитам пола.
И вскричал Богдыхан:
— Сожжена ли, превращена ли в дым и пепел обитель звездочётов на башне Духов?
— Да, повелитель неба и земли, по твоему божественному слову башня сожжена, обращена в дым и пепел, — трепеща от страха, ответствовал главный визирь.
И снова вскричал Богдыхан:
— Сожжены ли, обращены ли в дым и пепел рукописи и пергаменты, те, что тщатся постигнуть тайны мирозданья, но лгут и лишь смущают человеческий дух?
— Да, о солнце небес, небо земли, сын богов, по твоему высочайшему повелению рукописи изымаются всечасно и сжигаются на площади перед твоим лучезарным дворцом, — ответствовал главный визирь.
— Тогда скажите мне теперь, о вы, учёные и мудрецы, — обратился к ним Богдыхан, — вы, что познали всё на небе и на земле. Скажите мне, для чего живёт человек, в чём смысл жизни, откуда мы пришли и куда идём, что есть материя, что есть сила, для чего они, ответьте мне! Скажите, что такое вселенная, почему она создана, где её начало и предел и, наконец, что есть время и пространство, и для чего они?.. Наступила глубокая тишина.
— Ответь ты, о мудрейший из мудрецов, — обратился он к самому старому.
— Ты знаешь это во сто крат лучше нас, о великий Богдыхан, ты, сын небес, сошедший с солнца, — робко ответил старец.
— Если вы пребываете в неведении, тогда к чему писать фолианты и хватать друг друга за горло на своих учёных сборищах? Отвечай же немедленно.
— Мой могущественнейший повелитель, если угодно твоему небесному слуху, мы можем ответить, объяснить многое, но «что есть что, и что для чего» — этого мы не знаем. Вселенная так велика, так беспредельна и необъятна, что мы напоминаем человека, который, взвесив каплю воды океана, хочет узнать вес всего океана. Бессилен человек, он подобен червяку, ползающему в прибрежном иле. Всякое явление и каждый предмет имеют свою причину и следствие, мы стоим на неведомой ступени всей цепочки причин. Когда, познавая причины, мы стремимся опуститься ступень за ступенью к глубочайшей бездне вселенной, мысль наша испаряется, как капля дождя под палящим солнцем… Никто не может достичь первой ступени, потому что её нет. О великий отпрыск богов, всё то, что мы видим, чувствуем или слышим, есть порождение праматери причин — мирозданья — праматери всех причин. В наших руках лишь одно звено в цепи причинностей, остальные бесчисленные звенья похоронены в бесконечности. Никто никогда не сможет и не должен достичь первого звена, ибо его нет…
— Для чего мне тогда всё то, что я вижу, слышу и ощущаю? Ребёнок и тот знает и понимает вещи такими, какими он их чувствует или представляет. Мне неинтересно, что есть во вселенной, я хочу познать её смысл. Я хочу знать причину времени и пространства. Ответьте мне или вы все умрёте!.. — так, подобно грому, загрохотал Богдыхан, и содрогнулся весь его дворец, и мрачно забушевало жёлтое море его жестоких глаз… И, как лепестки лотоса, затрепетали в страхе все учёные и мудрецы.
— О сын неба, дух добра, владыка нашей смерти и жизни, священны твоя воля и страстное стремление к заветному познанию, но даже сам великий Сакия-Муни, чья мысль высока, как Гималаи, сам великий Ляоце, вещий Конфуций, чьими устами глаголет бог времени и пространства, вечности и беспредельности, — даже они оказались бессильны раздвинуть хоть одну самую ничтожную складку завесы, что скрывает непостижимые тайны вселенной…
— Все вы умрёте, если я не услышу ваших ответов на мучающие меня вопросы! — прорычал Богдыхан.
Тогда поднялся на ноги осмелевший от гнева и отчаяния старейший мудрец, ударил посохом о мраморный пол, тряхнул седой гривой волос и дерзко взглянул на Богдыхана.
— Владыка рабов!.. Вселенная, её время и пространство безграничны и необъятны. У неё нет ни начала, ни конца. Мириады звёзд и солнц рождаются и умирают, как мгновения в вечности, как мельчайшие ракушки в океане. Во вселенной больше солнц и планет, чем зёрен риса в амбарах нашего могущественного императора, чем пчёл в его ульях. Нам больше нечего сказать, убей нас, ты, сын неба, ты должен знать, что мы не всё можем постичь…
Умолк старец, Богдыхан закрыл ладонями лицо и погрузился в раздумья. Воцарилось мучительное молчание. Но вот, не поднимая головы, Богдыхан проговорил глухим, гробовым голосом:
— Уведите их всех на площадь казней.
Главный визирь склонил голову, и всех учёных и мудрецов повели на казнь.
На следующий день главный визирь предстал перед Богдыханом и объявил, что казнь состоялась. Тогда в глазах Богдыхана полыхнули молнии, и повелел он главному визирю:
— Возгласите мою волю всем от Великой стены до Гималаев и берегов Великого океана, что отныне в пределах моей Империи не должна быть написана ни одна книга о назначении жизни, о причине причин, о начале и конце вещей и не должны обсуждаться тайны вселенной… Возгласите всему миру, что Богдыхан Ши-Хоанг-Ти убил Дух и Мысль, потому что Дух ведёт нас к безысходности, а Мысль — к смерти! Пусть исчезнут Дух и Мысль! Да здравствует жизнь, ведомая инстинктом! Пусть народ мой живёт без Духа и Мысли, радостно и счастливо в своём неведении, пусть любит он, множится и предаётся веселью под щедрым солнцем жизни.
Вечером придворные нашли Богдыхана мёртвым. Он сам себя казнил, вонзив кинжал в сердце.
