Изменение судьбы
Посетитель спросил у пустынника:
— Говорят, судьбе все подвластны, она всё решает, а в то же время её можно изменить, ведя себя правильно. Чему из этого верить? чему следовать?
Отшельник посмотрел на спросившего:
— В чём тайна? Ты действительно хочешь знать ответ?
Тот удивился:
— Конечно, авва.
— Дело в том, что есть немало ответов, которые не устраивают спросивших. Этот как раз из таких. Поэтому, быть может, намекнёшь на подходящий, чтоб не огорчать тебя?
Авва явно смеялся над ним! Пришедший не знал, что сказать.
— Ладно, открою. Но пеняй на себя. Ведь ты спрашиваешь не об этом. Верящий в Творца и его суд, признаёт за Судьёй справедливый разум, но ведь судить можно лишь имеющего волю: согрешить или нет. Иначе за что?
— Так, авва. Но тогда выходит, судьба не нужна? Зря о ней болтают?
— Не спеши. Даже если что-либо не нужно, отсюда не следует, что его нет. Ненужного-то полно! Или не замечал?
Гость вздохнул, соглашаясь:
— Полно! На нашей шее…
Монах продолжил:
— То, что привыкли именовать судьбой, имеет свои признаки. К судьбе можно отнести время и место, в которые являешься на свет. Они многое тебе определяют. Как и семья, твои пристрастия, обстоятельства жизни… Знать где, когда и, главное, кем родиться — великое искусство, доступное немногим.
Спросивший растянул губы в грустной улыбке:
— Точно, авва.
Отшельник бросил на него взгляд:
— Раз понимаешь шутки, легче будет принять. Так вот, тебе при рождении предлагают судьбу: будь, как те, кто вокруг, не умничай и проживёшь не хуже. Большинство соглашается, считая потом себя обманутым. Потому что всё изменяется, словно изменяя им, а не все это понимают или успевают меняться. Да не все и желают или могут становиться иными. Потому ропщут…
Человек внимательно слушал.
— Согласен? Когда времена меняются, а ты не желаешь меняться под них, то, как к тебе отнесутся те, кто меняются, и как ты отнесёшься к ним?
Слушавший молчал.
— Однако заповеди остаются теми же, и судить будут после за них. Но как по ним жить сейчас, когда вокруг не по ним живут и успешны? Вот твой настоящий вопрос, вот что для тебя тайна!
Человек опустил глаза, но едва слышно возразил:
— Да что успешны?.. Просто, чтоб существовать со своими… Да среди тех, кто, сам говоришь, не по заповедям живут, безгрешно не получится.
Пустынник был непреклонен:
— Я предупреждал: ответ не будет приятен. Когда среди подобного делаешь выбор за выбором в пользу души, то так выбираешь свою судьбу. По этим делам о тебе уже можно судить. И тебя. А тех — свой суд ждёт. Запомни одно: Не важно кем ты был или будешь, важно — каким!
Отшельник сомкнул уста. В повисшей тишине гость молчал и не уходил, словно надеясь на отмену приговора. Но вот он вздохнул, вероятно, окончательно примерив слова монаха к себе, и пробормотал:
— Значит, и после жизни не будет…
Он поднялся, не испросив благословения. Постоял. Потом поклонился:
— Спасибо за правду, авва.
И ушёл. Вероятно, не самый плохой человек.
А отшельник долго сидел неподвижно, закрыв глаза, беззвучно шевеля губами — размышляя или молясь. Да, он не сказал ушедшему ничего нового. Ничего такого, что бы тот не знал до этого. И сказал, скорее всего, с тем же успехом, что остальным. Не сказал монах лишь о том, о чём не решался спросить и у Господа: почему они, зная всё, выбирают ад? Не может же против воли его быть столь силён Искуситель.
![]()
— Говорят, судьбе все подвластны, она всё решает, а в то же время её можно изменить, ведя себя правильно. Чему из этого верить? чему следовать?
Отшельник посмотрел на спросившего:
— В чём тайна? Ты действительно хочешь знать ответ?
Тот удивился:
— Конечно, авва.
— Дело в том, что есть немало ответов, которые не устраивают спросивших. Этот как раз из таких. Поэтому, быть может, намекнёшь на подходящий, чтоб не огорчать тебя?
Авва явно смеялся над ним! Пришедший не знал, что сказать.
— Ладно, открою. Но пеняй на себя. Ведь ты спрашиваешь не об этом. Верящий в Творца и его суд, признаёт за Судьёй справедливый разум, но ведь судить можно лишь имеющего волю: согрешить или нет. Иначе за что?
— Так, авва. Но тогда выходит, судьба не нужна? Зря о ней болтают?
— Не спеши. Даже если что-либо не нужно, отсюда не следует, что его нет. Ненужного-то полно! Или не замечал?
Гость вздохнул, соглашаясь:
— Полно! На нашей шее…
Монах продолжил:
— То, что привыкли именовать судьбой, имеет свои признаки. К судьбе можно отнести время и место, в которые являешься на свет. Они многое тебе определяют. Как и семья, твои пристрастия, обстоятельства жизни… Знать где, когда и, главное, кем родиться — великое искусство, доступное немногим.
Спросивший растянул губы в грустной улыбке:
— Точно, авва.
Отшельник бросил на него взгляд:
— Раз понимаешь шутки, легче будет принять. Так вот, тебе при рождении предлагают судьбу: будь, как те, кто вокруг, не умничай и проживёшь не хуже. Большинство соглашается, считая потом себя обманутым. Потому что всё изменяется, словно изменяя им, а не все это понимают или успевают меняться. Да не все и желают или могут становиться иными. Потому ропщут…
Человек внимательно слушал.
— Согласен? Когда времена меняются, а ты не желаешь меняться под них, то, как к тебе отнесутся те, кто меняются, и как ты отнесёшься к ним?
Слушавший молчал.
— Однако заповеди остаются теми же, и судить будут после за них. Но как по ним жить сейчас, когда вокруг не по ним живут и успешны? Вот твой настоящий вопрос, вот что для тебя тайна!
Человек опустил глаза, но едва слышно возразил:
— Да что успешны?.. Просто, чтоб существовать со своими… Да среди тех, кто, сам говоришь, не по заповедям живут, безгрешно не получится.
Пустынник был непреклонен:
— Я предупреждал: ответ не будет приятен. Когда среди подобного делаешь выбор за выбором в пользу души, то так выбираешь свою судьбу. По этим делам о тебе уже можно судить. И тебя. А тех — свой суд ждёт. Запомни одно: Не важно кем ты был или будешь, важно — каким!
Отшельник сомкнул уста. В повисшей тишине гость молчал и не уходил, словно надеясь на отмену приговора. Но вот он вздохнул, вероятно, окончательно примерив слова монаха к себе, и пробормотал:
— Значит, и после жизни не будет…
Он поднялся, не испросив благословения. Постоял. Потом поклонился:
— Спасибо за правду, авва.
И ушёл. Вероятно, не самый плохой человек.
А отшельник долго сидел неподвижно, закрыв глаза, беззвучно шевеля губами — размышляя или молясь. Да, он не сказал ушедшему ничего нового. Ничего такого, что бы тот не знал до этого. И сказал, скорее всего, с тем же успехом, что остальным. Не сказал монах лишь о том, о чём не решался спросить и у Господа: почему они, зная всё, выбирают ад? Не может же против воли его быть столь силён Искуситель.
