Змей и кролик
Басня Сергея Овчинникова
Давным-давно жил на земле змей. С виду он не отличался от своих собратьев, душой же был весьма необычен — он был добрым и мудрым. Добрым он был от рождения, поскольку имел хороших родителей, а мудрым — в силу жизненных обстоятельств. Эти обстоятельства известны нам с вами: во-первых, как говорится, когда имеешь голову на плечах, тогда и живёшь правильно, вот змей имел одну только голову да хвост в придачу; во-вторых — чем меньше делаешь плохого и вредного, тем лучше для головы, да и для хвоста тем более. Так вот, не совершая дурных поступков, змею удавалось жить в мире с собой и с другими, причём некоторым живым существам на зависть, поскольку в делах их подводили то язык, то бивни, то рога, то копыта.
Но неизвестно откуда пошла дурная слава о змее. То ли в силу центробежного характера клеветы, распространяющейся быстрее, чем доброе слово, то ли в силу правила, по которому хвалят своего, и ругают постороннего. А змей, проводивший большую часть времени в одиночестве, был для всех чужаком до такой степени, что о клевете слыхом не слыхал. Потому, разумеется, пресечь её не мог. И жизнь его, не омрачённая пустыми волнениями, проходила размеренно вдали от общественных дебатов, порицаний, суждений и осуждений. Утром, как правило, выползая из под камня, он засматривался на небо, ожидая солнышка, затем грелся на камне, а в полдень спускался в цветочную долину, где с удовольствием принюхивался к травам и цветам, которыми и питался. Вечер змей проводил под деревом, слушая пенье птиц, после чего отправлялся спать.
Однажды, придремав на камне, змей был разбужен. Проснувшись, он увидел перед собой кролика. Последний превосходил в размерах змея, а потому свысока рассматривал его, ковыряясь в зубах веточкой.
— Так вот ты какой, а столько разговоров! — произнёс он тоном надменного удивления.
Смущённый внезапным вторжением в личное пространство, змей деликатно спросил:
— А что в этих разговорах так поразило вас?
— Да не в разговорах дело, а в тебе самом, — отозвался с усмешкой инициатор беседы.
— Видите ли, говорить о личности не совсем прилично, особенно с незнакомым, — змей собрался было уползти прочь от назойливого гостя.
Но тот стал препятствовать, расхаживая кругами перед змеем:
— Если этим незнакомым прилично говорить о тебе, значит, тебе тоже не возбраняется.
— Что же вы хотите от меня услышать? — змей стал искать деликатный способ прекратить неприятный диалог, предварительно переведя его в культурную форму.
— Да ты не бойся! Если честно, то я больше сам хочу тебе рассказать — смягчил тон кролик, увидев волнение в глазах собеседника и приняв его за испуг.
— Тогда я готов вас выслушать, — остановившийся змей покосился с сожалением на цветочную полянку, понимая, что должен немало потерпеть назойливого собеседника перед любимым занятием.
Кролик достал из под мышки морковку, и, не сводя пристального взгляда со змея, откусил её добрую часть и принялся жевать. Несколько хрустящих мгновений длилось ожидание. Наконец кролик произнёс сквозь недожёванную массу:
— Я был удивлён, глядя на тебя. Как, обладая такой заурядной внешностью, не отличаясь размерами и формами, ты смог взволновать воображение зверей? Всё, чем ты похож на мне известных животных — это глаза. Ими ты вылитый крокодил. Остальное удалось меньше. Если тебя не назвать уродцем, то даже затрудняюсь подобрать выражение.
![]()
Давным-давно жил на земле змей. С виду он не отличался от своих собратьев, душой же был весьма необычен — он был добрым и мудрым. Добрым он был от рождения, поскольку имел хороших родителей, а мудрым — в силу жизненных обстоятельств. Эти обстоятельства известны нам с вами: во-первых, как говорится, когда имеешь голову на плечах, тогда и живёшь правильно, вот змей имел одну только голову да хвост в придачу; во-вторых — чем меньше делаешь плохого и вредного, тем лучше для головы, да и для хвоста тем более. Так вот, не совершая дурных поступков, змею удавалось жить в мире с собой и с другими, причём некоторым живым существам на зависть, поскольку в делах их подводили то язык, то бивни, то рога, то копыта.
Но неизвестно откуда пошла дурная слава о змее. То ли в силу центробежного характера клеветы, распространяющейся быстрее, чем доброе слово, то ли в силу правила, по которому хвалят своего, и ругают постороннего. А змей, проводивший большую часть времени в одиночестве, был для всех чужаком до такой степени, что о клевете слыхом не слыхал. Потому, разумеется, пресечь её не мог. И жизнь его, не омрачённая пустыми волнениями, проходила размеренно вдали от общественных дебатов, порицаний, суждений и осуждений. Утром, как правило, выползая из под камня, он засматривался на небо, ожидая солнышка, затем грелся на камне, а в полдень спускался в цветочную долину, где с удовольствием принюхивался к травам и цветам, которыми и питался. Вечер змей проводил под деревом, слушая пенье птиц, после чего отправлялся спать.
Однажды, придремав на камне, змей был разбужен. Проснувшись, он увидел перед собой кролика. Последний превосходил в размерах змея, а потому свысока рассматривал его, ковыряясь в зубах веточкой.
— Так вот ты какой, а столько разговоров! — произнёс он тоном надменного удивления.
Смущённый внезапным вторжением в личное пространство, змей деликатно спросил:
— А что в этих разговорах так поразило вас?
— Да не в разговорах дело, а в тебе самом, — отозвался с усмешкой инициатор беседы.
— Видите ли, говорить о личности не совсем прилично, особенно с незнакомым, — змей собрался было уползти прочь от назойливого гостя.
Но тот стал препятствовать, расхаживая кругами перед змеем:
— Если этим незнакомым прилично говорить о тебе, значит, тебе тоже не возбраняется.
— Что же вы хотите от меня услышать? — змей стал искать деликатный способ прекратить неприятный диалог, предварительно переведя его в культурную форму.
— Да ты не бойся! Если честно, то я больше сам хочу тебе рассказать — смягчил тон кролик, увидев волнение в глазах собеседника и приняв его за испуг.
— Тогда я готов вас выслушать, — остановившийся змей покосился с сожалением на цветочную полянку, понимая, что должен немало потерпеть назойливого собеседника перед любимым занятием.
Кролик достал из под мышки морковку, и, не сводя пристального взгляда со змея, откусил её добрую часть и принялся жевать. Несколько хрустящих мгновений длилось ожидание. Наконец кролик произнёс сквозь недожёванную массу:
— Я был удивлён, глядя на тебя. Как, обладая такой заурядной внешностью, не отличаясь размерами и формами, ты смог взволновать воображение зверей? Всё, чем ты похож на мне известных животных — это глаза. Ими ты вылитый крокодил. Остальное удалось меньше. Если тебя не назвать уродцем, то даже затрудняюсь подобрать выражение.
