Как-то раз на психологическом тренинге нас спросили про любимую в детстве сказку. Я напряглась, но все, что смогла вспомнить – это сказку «Нюрочка-девчурочка», которую мне в глубоком детстве читала моя любимая бабушка.
Нам сказали, что эта сказка – наш жизненный сценарий. Да?.. Я, конечно, даже всплакнула от нахлынувшей ностальгии по тому ушедшему счастливому времени, но аналогий четких найти не смогла. Теперь, как я это уже поняла, можно сказать, что эта сказка не была любимой все детство; она лишь отражала мое старательно страдальческое настроение сосланной на три месяца к бабушке девочки.
Во-первых, ссылки эти были совершенно замечательные, плакала я - так, для проформы. А во-вторых, сказка забывалась, как только я возвращалась домой.
Вот так и жила я, наверное, год, без осознания своего жизненного сценария, пока случайно не попала на мультфильм «Карлсон», переключая каналы. Я не смогла не остановиться на нем, так как книжка одноименная была прочитана мной раз, наверное, десять. Так вот, к своему удивлению, я это вдруг вспомнила. Дело в том, что все мое детство меня сопровождали несколько книжек, которые я постоянно перечитывала, получая каждый раз огромное наслаждение. Это «Динка прощается с детством», «Большой оркестр», «Уроки французского и другие школьные истории», «Брат, которому семь» и сборник повестей о детстве детишек военного времени «Магазин ненаглядных пособий».
И вот в эти серьезные книжки, с реальными героями и непростыми судьбами, вдруг вписался «Карлсон» - детская сказка, нереальная, ненапряжная и очень веселая. Стыдно признаться, но предпоследний раз я прочитала ее лет, наверное, в четырнадцать, как раз перед тем, как поняла (вернее, решила для себя), что мне вплотную уже пора интересоваться мальчиками, а не всякими детскими книжками. А в последний раз я прочитала ее два месяца назад, после того, как посмотрела вышеупомянутый мультик.
Трудно описать мои эмоции в тот момент… С ностальгической улыбкой глядя мультик, я вдруг почувствовала, что в нем есть что-то до боли мне знакомое. Но не сюжет или герои, а ситуация, что ли, отношения. И когда Карлсон после очередного долгого отсутствия вдруг влетел в комнату Малыша и в ответ на его крик: «Карлсон, как я рад, что ты прилетел!» ответил: «Чего ты орешь? Скажи-ка лучше, нет ли у тебя тефтелей или пары праздничных пирогов?», меня осенило. Я увидела свои собственные отношения, в которых с переменным успехом находилась уже полгода, и которые, как мне казалось, претерпевали очередное фиаско. Мама дорогая, подумала я, а ведь Малыш – это я! А он… он же – настоящий Карлсон! Да он даже живет на крыше!
Так вот и сложились паззлы моего сценария: Карлсон, ты мне очень нужен, я прощу все твои выходки, только прилетай!!!
Мой Карлсон, несомненно, самый умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Он также буквально влетел в мою жизнь, увлекая своей интересностью и необычностью. Я даже написала ему стихотворение:
Разрушил прошлые сомненья
И предрассудки сжег дотла.
Пришел. Крушишь мировоззрение.
Привет. Давно тебя ждала.
Ты фаталист? Ну, что ж, я – тоже.
А как иначе объяснить
То, что мы встретились? Похоже,
Так и должно все было быть… Мой Карлсон, конечно, знал, как надо жить. И учил меня. Он «лучший в мире…» и дальше можно подставлять что угодно: «взрывальщик паровых машин» и «укротитель домомучительниц», как в книжке, или – сноубордист, стритрейсер, мотоциклист, изобретатель… и просто человек… самый лучший в мире… Я верила в это свято, поражаясь своей удаче: как же так случилось, что этот необычайный человек «прилетел» именно ко мне, простой среднестатистической девочке. Последний эпитет тоже его; я как-то всю жизнь считала себя совсем даже и не среднестатистической. Да и не только я. Но это же так легко – поменять мнение, тем более, когда рядом с тобой «лучший в мире убеждатель».
У моего Карлсона очень много дел, ему, конечно же, некогда всегда торчать со мной, обычной девочкой. «Я буду прилетать, когда смогу, - говорил мне Карлсон, - а ты должен всегда ждать меня и угощать чем-нибудь вкусненьким». Но, так как кулинарными способностями, я, естественно, не блещу (в отличие от него), в нашем случае «вкусненькое» заменялось, наверное, сексом. Хотя, понятное дело, в нем я тоже не блещу. Так что, может быть, я являлась просто удачным контрастом, а может, Карлсон решил поиграть в Пигмалиона. Хотя убеждал меня в том, что он этим уже занимался и больше не хочет. Мне вообще следовало гордиться собой, потому что, «если я тебя выбрал, значит, в тебе уже что-то есть». Так что, что-то во мне есть… Может, печень. Или почки. Я всем рассказывала про Карлсона, но его почти никто не видел. Он много раз подводил меня, меня ругала мама, смеялся старший брат. Я пыталась говорить ему об этом, но меня сковывал жуткий страх, что он больше никогда не прилетит, что он найдет себе другого Малыша. «Конечно, Карлсон некрасиво поступил… Но мне же с ним так весело, и он говорит, что я – его лучший друг…»
Мой Карлсон тоже почти не называл меня по имени. Я была то балдой, то колбасой. Прозвища милые, мне нравятся. А еще я была настоящим Малышом, потому что я была – он. Карлсон очень часто обращался ко мне в мужском роде… «Ты готов?». Тоже мило, даже сейчас сердце щемит. Получается, что я иронизирую. А это - очень личное, то, что было НАШЕ, настоящее, как мне казалась. Сейчас я уже не возьмусь судить об искренности. Ведь Карлсон – очень необычный, и думает он тоже необычно. Я никогда не понимала его до конца, и вряд ли пойму сейчас…
Мой Карлсон тоже живет на крыше. Несколько раз я смотрела с нее на темнеющее небо, на огоньки вдали, слушала голоса живущего вокруг города… «Мы сидели с Карлсоном на крыше и жевали булочки. И пусть он забрал себе почти все, я готов был отдать ему даже последнюю, лишь бы подольше сидеть с ним вот так на крыше…»
В его домике тоже была куча всего очень нужного. Мы вешали гамак, чинили стул, выкручивали шурупы и дырявили стены, читали вслух стихотворения на английском и немецком и играли в «Звездные бои». Все это Карлсон умеет делать очень хорошо, ведь он – «лучший в мире…» (нужное подставить).
Он вообще умеет все. Интересно даже, чем он в своей жизни не занимался. Разве что разведением мохнатых кактусов. Хотя, тоже не факт.
А еще, так же, как в книжке, Карлсону угрожает огромная опасность. Я очень переживаю по этому поводу, но Карлсон относится к этому крайне легкомысленно. Он считает, что все это игра. Какая-то жуткая игра, которую он сам выдумал, и по правилам которой играет весь мир вокруг него. Для этого он ее и придумал, чтобы все вокруг знали, какой он, Карлсон, необычный и замечательный. Чтобы он мог вести себя так, как хочется, объясняя все правилами своей чудовищной игры. Игры, которая может стоить ему жизни. И это последнее ее условие он тоже принял…
Мой Карлсон не прилетал три месяца, а вот недавно заглянул в мое окошко. Оно было закрыто.
«Эй», - сказал Карлсон, - «открывай скорее, это же я прилетел!!!» А я лишь открыл форточку… «Прости, Карлсон, но мне не нужен такой друг. Ты очень расстраиваешь меня, я плакал, ожидая тебя. Боюсь, я не выдержу, если ты еще раз улетишь. Как бы я хотел, Карлсон, чтобы ты так не делал!» Карлсон надулся. «Не говори ерунды! Ты же знаешь, что я не могу по-другому. Я думал, ты обрадуешься, что прилетел твой друг». «Думаю, ты смог бы по-другому. А я, Карлсон, уже не смогу так».
Мой Карлсон ничего не ответил мне и улетел. И одна слезка дрожала на моей щеке, пока я наблюдала за его удаляющимся моторчиком. Наверное, так должна и закончиться моя сказка. Я никогда не любила в детстве грустные концы. Но оно уже закончилось…

Annetta