Дрожжевое тесто
Однажды Учитель с учеником отдыхали во дворе старой пекарни, наблюдая за ловкой работой хлебопёка.
— Учитель, — обратился ученик к своему наставнику, — однажды ты сказал, что человек не может собрать всю мозаику и получить полную картину окружающего нас мира, но не объяснил почему. Неужели даже мудрецы древности были не способны на это?
— У мудрецов древности шансов познать мир было больше, — ответил Мастер, складывая веер, которым он обмахивался, — но они не стали делиться своим знанием с потомками. Мудрецы оставили нам лишь вехи, которые ведут не к истине, а ещё больше запутывают следы. Ибо каждый должен познать мир сам.
— Но почему ты сказал, что для нас это недоступно? — спросил ученик.
— Было время, когда человек был един с этим миром. Ему было хорошо и уютно, как муке в этой миске, — старец указал веером на глиняную миску, в которой пекарь замешал тесто. — Человек не страдал от холода или зноя, он не думал о красоте своих одежд, он не страдал от недостатка серебра в кармане, он не привередничал в еде, а ел то, что мог поймать или найти. Ну, а если ловили его, то он сам становился добычей, и это не было трагедией — всё это было частью единения с миром, платой за то, что все тайны вселенной открыты твоему любопытному взгляду. Но потом человеку стало тесно в его мире, и он решил его изменить. Человечество стало бродить, словно тесто, в которое бросили щепотку дрожжей. Человек сделал оружие и стал убивать других для развлечения и сам перестал быть едой. Этим он сделал первый шаг, ведущий к разрушению мира.
Учитель веером немного подвинул миску к краю стола.
— Потом человек стал носить шкуры убитых животных и разучился согревать себя сам.
Миска была подвинута ещё немного.
— Потом человек добыл огонь и перестал видеть ночные звёзды.
Веер в последний раз толкнул миску, которая застыла на самом краю стола.
— Представь, что наш мир шаток и неустойчив настолько, что достаточно одного неверного движения, чтобы нарушить извечный баланс. Как ты думаешь, что будет, если бродящее тесто начнёт убегать, выходя за край миски?
— Равновесие будет нарушено?
— Правильно! — Мастер в последний раз легонько прикоснулся веером к миске.
Та с грохотом упала со стола, разбившись на мелкие кусочки. Тесто медленно растеклось по полу.
— А теперь скажи мне, может ли разлитое тесто сделать разбитую миску снова целой?
Ученик озадаченно рассматривал осколки. Учитель, так и не дождавшись ответа, закончил:
— Так бывает всегда, когда разрушаешь то, с чем не знаком и что не в состоянии понять. Нельзя воссоздать нечто, не понимая его устройство. Поэтому человечество навсегда останется подсыхающими кусочками теста на полу, мечтающими вернуться в уютные стены миски, которых уже нет, и никогда не будет.
![]()
— Учитель, — обратился ученик к своему наставнику, — однажды ты сказал, что человек не может собрать всю мозаику и получить полную картину окружающего нас мира, но не объяснил почему. Неужели даже мудрецы древности были не способны на это?
— У мудрецов древности шансов познать мир было больше, — ответил Мастер, складывая веер, которым он обмахивался, — но они не стали делиться своим знанием с потомками. Мудрецы оставили нам лишь вехи, которые ведут не к истине, а ещё больше запутывают следы. Ибо каждый должен познать мир сам.
— Но почему ты сказал, что для нас это недоступно? — спросил ученик.
— Было время, когда человек был един с этим миром. Ему было хорошо и уютно, как муке в этой миске, — старец указал веером на глиняную миску, в которой пекарь замешал тесто. — Человек не страдал от холода или зноя, он не думал о красоте своих одежд, он не страдал от недостатка серебра в кармане, он не привередничал в еде, а ел то, что мог поймать или найти. Ну, а если ловили его, то он сам становился добычей, и это не было трагедией — всё это было частью единения с миром, платой за то, что все тайны вселенной открыты твоему любопытному взгляду. Но потом человеку стало тесно в его мире, и он решил его изменить. Человечество стало бродить, словно тесто, в которое бросили щепотку дрожжей. Человек сделал оружие и стал убивать других для развлечения и сам перестал быть едой. Этим он сделал первый шаг, ведущий к разрушению мира.
Учитель веером немного подвинул миску к краю стола.
— Потом человек стал носить шкуры убитых животных и разучился согревать себя сам.
Миска была подвинута ещё немного.
— Потом человек добыл огонь и перестал видеть ночные звёзды.
Веер в последний раз толкнул миску, которая застыла на самом краю стола.
— Представь, что наш мир шаток и неустойчив настолько, что достаточно одного неверного движения, чтобы нарушить извечный баланс. Как ты думаешь, что будет, если бродящее тесто начнёт убегать, выходя за край миски?
— Равновесие будет нарушено?
— Правильно! — Мастер в последний раз легонько прикоснулся веером к миске.
Та с грохотом упала со стола, разбившись на мелкие кусочки. Тесто медленно растеклось по полу.
— А теперь скажи мне, может ли разлитое тесто сделать разбитую миску снова целой?
Ученик озадаченно рассматривал осколки. Учитель, так и не дождавшись ответа, закончил:
— Так бывает всегда, когда разрушаешь то, с чем не знаком и что не в состоянии понять. Нельзя воссоздать нечто, не понимая его устройство. Поэтому человечество навсегда останется подсыхающими кусочками теста на полу, мечтающими вернуться в уютные стены миски, которых уже нет, и никогда не будет.
