Четыре раба
Четверо рабов обмахивали опахалами старую царицу, которая забылась сном на троне и похрапывала. А на монарших коленях растянулся кот, мурлыкая и лениво щурясь на рабов.
Один раб завёл такой разговор:
— Ох и безобразна эта старуха во сне! Гляньте, губы её отвисли, а дышит она так, будто дьявол душит её.
Тогда кот, мурлыча, молвил:
— Она и наполовину не так безобразна в сне своём, как вы в своём бодрствующем рабстве.
— Сон, вроде бы, должен был разгладить её морщины, вместо того чтобы углубить их, — заметил другой раб. — Верно, снится ей нечто жуткое.
— Вот бы и вам дать волю спать и лицезреть во сне свою свободу, — промурлыкал кот.
— Может, ей привиделось шествие всех тех, кого она обрекла на смерть, — предположил третий раб.
А кот промурлыкал:
— Ей-ей, она видит шествие предков ваших и ваших потомков.
— Конечно, болтать о ней легко, — сказал четвёртый раб, — но от этого мне ничуть не легче стоять и обмахивать её.
— И на том свете вам суждено её обмахивать, ибо что на земле, то и на Небесах, — промурлыкал кот.
Тут во сне старая царица уронила голову на грудь, и её корона упала на пол.
— Это дурной знак, — сказал один из рабов.
А кот промурлыкал:
— Дурной знак для одного — добрый знак для другого.
— А вдруг она проснётся и увидит, что корона на полу! — испугался второй раб. — Тогда наверняка она предаст нас смерти.
— Каждодневно, от самого вашего рождения она предаёт вас смерти, а вам и невдомёк, — промурлыкал кот.
— Да, она предаст нас смерти и назовёт это жертвоприношением Богам, — подтвердил третий раб.
А кот промурлыкал:
— Только слабых приносят в жертву Богам.
Четвёртый раб оборвал их разговор, бережно поднял корону и вновь возложил её на голову старой царицы, не потревожив её сна. А кот промурлыкал:
— Только раб вновь водружает упавшую корону.
Вскоре старая царица пробудилась и, зевнув, огляделась. А затем сказала:
— Кажется мне, я задремала, и привиделись мне четыре гусеницы на стволе древнего дуба, за которыми гнался скорпион. Не по душе мне этот сон.
Затем она закрыла глаза и уснула. И снова раздался храп. И четверо рабов продолжали обмахивать её опахалами.
А кот промурлыкал:
— Обмахивайте, обмахивайте её, тупицы! Вы раздуваете не что иное, как огонь, пожирающий вас.
![]()
Один раб завёл такой разговор:
— Ох и безобразна эта старуха во сне! Гляньте, губы её отвисли, а дышит она так, будто дьявол душит её.
Тогда кот, мурлыча, молвил:
— Она и наполовину не так безобразна в сне своём, как вы в своём бодрствующем рабстве.
— Сон, вроде бы, должен был разгладить её морщины, вместо того чтобы углубить их, — заметил другой раб. — Верно, снится ей нечто жуткое.
— Вот бы и вам дать волю спать и лицезреть во сне свою свободу, — промурлыкал кот.
— Может, ей привиделось шествие всех тех, кого она обрекла на смерть, — предположил третий раб.
А кот промурлыкал:
— Ей-ей, она видит шествие предков ваших и ваших потомков.
— Конечно, болтать о ней легко, — сказал четвёртый раб, — но от этого мне ничуть не легче стоять и обмахивать её.
— И на том свете вам суждено её обмахивать, ибо что на земле, то и на Небесах, — промурлыкал кот.
Тут во сне старая царица уронила голову на грудь, и её корона упала на пол.
— Это дурной знак, — сказал один из рабов.
А кот промурлыкал:
— Дурной знак для одного — добрый знак для другого.
— А вдруг она проснётся и увидит, что корона на полу! — испугался второй раб. — Тогда наверняка она предаст нас смерти.
— Каждодневно, от самого вашего рождения она предаёт вас смерти, а вам и невдомёк, — промурлыкал кот.
— Да, она предаст нас смерти и назовёт это жертвоприношением Богам, — подтвердил третий раб.
А кот промурлыкал:
— Только слабых приносят в жертву Богам.
Четвёртый раб оборвал их разговор, бережно поднял корону и вновь возложил её на голову старой царицы, не потревожив её сна. А кот промурлыкал:
— Только раб вновь водружает упавшую корону.
Вскоре старая царица пробудилась и, зевнув, огляделась. А затем сказала:
— Кажется мне, я задремала, и привиделись мне четыре гусеницы на стволе древнего дуба, за которыми гнался скорпион. Не по душе мне этот сон.
Затем она закрыла глаза и уснула. И снова раздался храп. И четверо рабов продолжали обмахивать её опахалами.
А кот промурлыкал:
— Обмахивайте, обмахивайте её, тупицы! Вы раздуваете не что иное, как огонь, пожирающий вас.
