Сапожник и Душа
Одному Сапожнику приснилась Душа.
— Ты должен стать поэтом, — сказала Душа.
— Да ты спятила! — возмутился Сапожник. — Ты же моя Душа, и не хуже меня знаешь, что в нашем роду все были башмачниками. Какой из меня поэт?! Я и пишу-то с ошибками, а уж рифмы…
— Да, я твоя Душа, и потому точно знаю, что тебе надлежит стать поэтом.
— Вот как? Это кто ж так решил за меня? Ты что ли?
— Я. Кто же ещё?! Я всегда за тебя всё решаю. Так что не спорь. Завтра и начнёшь.
— Да я не то, что спорить, я даже разговаривать с тобой не буду! Убирайся и не мешай спать! А снов я никогда не помню!
Но утром Сапожник сразу вспомнил сон.
Пол дня сон не давал ему спокойно мастерить в будке. Наконец, Сапожник не выдержал. Он схватил карандаш и нацарапал на клочке бумаги какие-то строчки. Потом дописал ещё. Получилось плохо и невпопад. Но Сапожнику стало обидно. Вот он старался, писал, а теперь никто об этом не узнает? Тогда он смазал бумажку сапожным клеем и примостил её у двери будки.
Первый же посетитель зашёлся смехом:
— Это что — твои стихи?! Ой, не могу! Сапожник взялся за стихи! А рифмы! А ошибки! Ох, умора!
Но сапожник не снял бумажку, а добавил к ней другую, где строк стало больше. Он не привык, чтобы его труд пропадал зря.
На следующий день молва о сапожнике, пишущем стихи, разнеслась по окрестностям. К будке под разными предлогами потянулись и стар, и млад. Заказов у сапожника стало так много, что через неделю он решил повысить цену. Но это никого не смутило — люди были готовы переплачивать за возможность вдоволь посмеяться над безграмотными стихами и сапожником, возомнившим себя поэтом. Сам же Сапожник понял, что, сочиняя стихи, он успевает сделать намного больше — а обувь выходит починенной на славу.
Через месяц весть о чудаке-сапожнике добралась до города. Оттуда приехал журналист, который сказал, что занимается народными талантами. Он сфотографировал будку, увешенную бумажками, а потом предложил Сапожнику бросить своё ремесло, перебраться в город и возглавить организацию народных поэтов.
Ночью Сапожнику опять приснилась Душа.
— Ты была права! — обрадовался Сапожник. — Скоро я брошу свою будку, уеду в город и стану известным человеком!
— Ты никуда не уедешь, — ответила Душа. — Ты будешь продолжать чинить обувь, как твой отец, дед и прадед.
— Как бы не так! — возмутился Сапожник. — Ты сама заставила меня писать стихи, а теперь, когда я могу прославиться, несёшь эту чушь!
— Я велела тебе стать поэтом, а не вывешивать стихи на стене. У тебя ошибок больше, чем слов, а рифмы нет вообще. Ты никогда не сможешь писать талантливые стихи, потому что ты — Сапожник. Твои предки знали своё ремесло и передали его тебе. Но теперь этого мало. Ты не должен быть Сапожником, который пишет стихи. Ты должен стать поэтом в душе — чтобы вкладывать это в свою работу. И тогда часть твоей души почувствует каждый, кому ты починишь обувь. Ты прославишься не как поэт-сапожник, а как сапожник-поэт!
![]()
— Ты должен стать поэтом, — сказала Душа.
— Да ты спятила! — возмутился Сапожник. — Ты же моя Душа, и не хуже меня знаешь, что в нашем роду все были башмачниками. Какой из меня поэт?! Я и пишу-то с ошибками, а уж рифмы…
— Да, я твоя Душа, и потому точно знаю, что тебе надлежит стать поэтом.
— Вот как? Это кто ж так решил за меня? Ты что ли?
— Я. Кто же ещё?! Я всегда за тебя всё решаю. Так что не спорь. Завтра и начнёшь.
— Да я не то, что спорить, я даже разговаривать с тобой не буду! Убирайся и не мешай спать! А снов я никогда не помню!
Но утром Сапожник сразу вспомнил сон.
Пол дня сон не давал ему спокойно мастерить в будке. Наконец, Сапожник не выдержал. Он схватил карандаш и нацарапал на клочке бумаги какие-то строчки. Потом дописал ещё. Получилось плохо и невпопад. Но Сапожнику стало обидно. Вот он старался, писал, а теперь никто об этом не узнает? Тогда он смазал бумажку сапожным клеем и примостил её у двери будки.
Первый же посетитель зашёлся смехом:
— Это что — твои стихи?! Ой, не могу! Сапожник взялся за стихи! А рифмы! А ошибки! Ох, умора!
Но сапожник не снял бумажку, а добавил к ней другую, где строк стало больше. Он не привык, чтобы его труд пропадал зря.
На следующий день молва о сапожнике, пишущем стихи, разнеслась по окрестностям. К будке под разными предлогами потянулись и стар, и млад. Заказов у сапожника стало так много, что через неделю он решил повысить цену. Но это никого не смутило — люди были готовы переплачивать за возможность вдоволь посмеяться над безграмотными стихами и сапожником, возомнившим себя поэтом. Сам же Сапожник понял, что, сочиняя стихи, он успевает сделать намного больше — а обувь выходит починенной на славу.
Через месяц весть о чудаке-сапожнике добралась до города. Оттуда приехал журналист, который сказал, что занимается народными талантами. Он сфотографировал будку, увешенную бумажками, а потом предложил Сапожнику бросить своё ремесло, перебраться в город и возглавить организацию народных поэтов.
Ночью Сапожнику опять приснилась Душа.
— Ты была права! — обрадовался Сапожник. — Скоро я брошу свою будку, уеду в город и стану известным человеком!
— Ты никуда не уедешь, — ответила Душа. — Ты будешь продолжать чинить обувь, как твой отец, дед и прадед.
— Как бы не так! — возмутился Сапожник. — Ты сама заставила меня писать стихи, а теперь, когда я могу прославиться, несёшь эту чушь!
— Я велела тебе стать поэтом, а не вывешивать стихи на стене. У тебя ошибок больше, чем слов, а рифмы нет вообще. Ты никогда не сможешь писать талантливые стихи, потому что ты — Сапожник. Твои предки знали своё ремесло и передали его тебе. Но теперь этого мало. Ты не должен быть Сапожником, который пишет стихи. Ты должен стать поэтом в душе — чтобы вкладывать это в свою работу. И тогда часть твоей души почувствует каждый, кому ты починишь обувь. Ты прославишься не как поэт-сапожник, а как сапожник-поэт!
