Сомнения в предназначении приличий
Однажды человек обыкновенной внешности, довольно просто одетый спросил Мена:
— Так ты — Мен? Тот, кто во всём сомневается? Хотел узнать, что ты думаешь о приличиях, хороших манерах?
«То, что ты ими не обладаешь, раз не представился, а сразу полез с вопросами», — подумал про себя Мен, но вслух сказал:
— Приличия? Подозреваю, мы с тобой их понимаем по-разному.
— Возможно, — согласился невежа, что удивило Мена, который внимательнее взглянул на незнакомца.
— Возможно… — повторил Мен, — возможно, они совсем не для того, что ты предполагаешь.
— А для чего же? — поинтересовался случайный собеседник.
— Любые. Правила. Поведения. Служат. Облегчению. Сосуществования. Разных, — раздельно произнёс Мен. — В данном случае — объявляясь хорошими манерами.
Человек слушал с интересом, поэтому Мен пояснил:
— К примеру, приличия диктуют нам не говорить людям, что мы о них в действительности думаем. В этом случае у нас больше шансов не узнать, что они думают о нас. В сущности, это такая игра: мы делаем вид, что не замечаем недостатков других, они — что не видят наших. И как будто бы все довольны.
— А почему «как будто»? Если цель, как ты говоришь, такова… Ведь она достигнута?
— Потому что все понимают, что это — притворство! — рассмеялся Мен. — И, понимая это, желают знать, что о них на самом деле думают. Чтоб не получить удар в спину, например.
— Да-а… — протянул собеседник. — Пожалуй, ты прав, Мен. Ошибся только в одном.
Мен вопросительно посмотрел на него. Тот улыбнулся:
— Говоришь, все хотят узнать, что о них на самом деле думают?
Мен кивнул.
— А вот и нет! Не все. Особенно, когда, как я сейчас, уверены, что ничего хорошего о себе не услышат!.. Например, от тебя.
Теперь улыбнулся Мен: «А человек-то не столь безнадёжен, как показалось вначале…»
— Ты хотел сказать, что я ошибся только в одном… в тебе?
— И ещё одну ошибку ты совершаешь, — лукаво поглядев, отвечал незнакомец. — Люди не любят узнавать о себе неприятное. Они предпочтут такой правде обман. За него готовы даже платить. Я знаю, что говорю, ведь за это знание заплатил уходом самого способного ученика…
— Уж не Аму ли ты? — спросил Мен. — И специально, не представившись, задал вопрос о приличиях?
— Да, я — Аму, мой славный собеседник. Извини, я испытывал твои манеры, честь и хвала им, как и твоей проницательности. Ты распознал меня, и мне не понадобилось называться. Но не будь ты тем, кем являешься, а скажем, лже-Меном, то представляться не имело смысла. Недавно я встретил обманщика, который прикрывался моим именем, позоря его. Но ложь, которую он продавал, охотно покупали, ибо она была приятной. Тогда как за правду предпочитают не платить.
— Зато потом это обходится дороже, — горько усмехнулся Мен. — Здравствуй, Аму! Давно хотел с тобой побеседовать.
— Здравствуй, Мен! Рад встрече.
![]()
— Так ты — Мен? Тот, кто во всём сомневается? Хотел узнать, что ты думаешь о приличиях, хороших манерах?
«То, что ты ими не обладаешь, раз не представился, а сразу полез с вопросами», — подумал про себя Мен, но вслух сказал:
— Приличия? Подозреваю, мы с тобой их понимаем по-разному.
— Возможно, — согласился невежа, что удивило Мена, который внимательнее взглянул на незнакомца.
— Возможно… — повторил Мен, — возможно, они совсем не для того, что ты предполагаешь.
— А для чего же? — поинтересовался случайный собеседник.
— Любые. Правила. Поведения. Служат. Облегчению. Сосуществования. Разных, — раздельно произнёс Мен. — В данном случае — объявляясь хорошими манерами.
Человек слушал с интересом, поэтому Мен пояснил:
— К примеру, приличия диктуют нам не говорить людям, что мы о них в действительности думаем. В этом случае у нас больше шансов не узнать, что они думают о нас. В сущности, это такая игра: мы делаем вид, что не замечаем недостатков других, они — что не видят наших. И как будто бы все довольны.
— А почему «как будто»? Если цель, как ты говоришь, такова… Ведь она достигнута?
— Потому что все понимают, что это — притворство! — рассмеялся Мен. — И, понимая это, желают знать, что о них на самом деле думают. Чтоб не получить удар в спину, например.
— Да-а… — протянул собеседник. — Пожалуй, ты прав, Мен. Ошибся только в одном.
Мен вопросительно посмотрел на него. Тот улыбнулся:
— Говоришь, все хотят узнать, что о них на самом деле думают?
Мен кивнул.
— А вот и нет! Не все. Особенно, когда, как я сейчас, уверены, что ничего хорошего о себе не услышат!.. Например, от тебя.
Теперь улыбнулся Мен: «А человек-то не столь безнадёжен, как показалось вначале…»
— Ты хотел сказать, что я ошибся только в одном… в тебе?
— И ещё одну ошибку ты совершаешь, — лукаво поглядев, отвечал незнакомец. — Люди не любят узнавать о себе неприятное. Они предпочтут такой правде обман. За него готовы даже платить. Я знаю, что говорю, ведь за это знание заплатил уходом самого способного ученика…
— Уж не Аму ли ты? — спросил Мен. — И специально, не представившись, задал вопрос о приличиях?
— Да, я — Аму, мой славный собеседник. Извини, я испытывал твои манеры, честь и хвала им, как и твоей проницательности. Ты распознал меня, и мне не понадобилось называться. Но не будь ты тем, кем являешься, а скажем, лже-Меном, то представляться не имело смысла. Недавно я встретил обманщика, который прикрывался моим именем, позоря его. Но ложь, которую он продавал, охотно покупали, ибо она была приятной. Тогда как за правду предпочитают не платить.
— Зато потом это обходится дороже, — горько усмехнулся Мен. — Здравствуй, Аму! Давно хотел с тобой побеседовать.
— Здравствуй, Мен! Рад встрече.
