Жадный свёкр
Русская притча
В одном селе жил старик, да такой скупой, прижимистый! Как садился за стол, нарезал хлеба, сидел да на снох посматривал: то на одну, то на другую, а сам ничего не ел. Вот, глядя на него, и снохи тоже поглазеют, да и полезут вон из-за стола голодные. А старик после, только уйдут они по работам, втихомолку наедался, напивался и ложился на печь сытый.
Вот однажды отпросилась меньшая сноха и пошла к своему отцу, к матери и стала жаловаться на свёкра:
— Такой лютый, ненавистный! Жить нельзя! Совсем есть не даёт, все ругается: ненаеды вы этакие!
— Хорошо, — говорит ей отец, — я приду к вам в гости, сам посмотрю ваши порядки.
И погодя денёк пришёл он к старику вечером:
— Здорово, сват!
— Здорово!
— Я к тебе в гости; рад ли мне?
— Рад не рад, делать нечего; садись, так и гость будешь.
— Как моя дочушка живёт, хорошо ли хлеб жуёт?
— Ничего, живёт себе!
— Ну-ка, сватушка, соловья баснями не кормят; давай-ка поужинаем, легче говорить будет.
Сели за стол; старик нарезал хлеба, сам не ел — сидел, всё на снох глядел.
— Эх, сват! — сказал гость. — Это не по-нашему: у нас нарезал хлеба да поел, ещё нарезал — и то поел. Ну, вы, бабы молодые, больше хлеба ешьте, здоровее будете!
После ужина стали спать укладываться.
— Ты, сват, где ляжешь? — спросил хозяин.
— Я лягу на кутничке.
— Что ты! Я тут всегда сплю, — сказал старик.
В куте у него спрятаны были яйца, хлеб и молоко; ночью, как заснут в избе, он украдкой встанет и наестся вдоволь. Сват это дело заприметил.
— Как хочешь, — говорил, — а я лягу на кутничке.
Улеглись все спать. В полночь старик ползком, да прямо в залавок — скрипнул! А гость ещё с вечера припас про него большой ремённый кнут; как вытянул свата раз, другой, третий — бил да приговаривал:
— Брысь, окаянная, брысь!
Пришлось старику голодным спать. Вот так-то прогостил сват у свата целых три дня и заставил надолго себя помнить.
Проводил его старик, и с тех пор полно — перестал у снох во рту куски считать.
![]()
В одном селе жил старик, да такой скупой, прижимистый! Как садился за стол, нарезал хлеба, сидел да на снох посматривал: то на одну, то на другую, а сам ничего не ел. Вот, глядя на него, и снохи тоже поглазеют, да и полезут вон из-за стола голодные. А старик после, только уйдут они по работам, втихомолку наедался, напивался и ложился на печь сытый.
Вот однажды отпросилась меньшая сноха и пошла к своему отцу, к матери и стала жаловаться на свёкра:
— Такой лютый, ненавистный! Жить нельзя! Совсем есть не даёт, все ругается: ненаеды вы этакие!
— Хорошо, — говорит ей отец, — я приду к вам в гости, сам посмотрю ваши порядки.
И погодя денёк пришёл он к старику вечером:
— Здорово, сват!
— Здорово!
— Я к тебе в гости; рад ли мне?
— Рад не рад, делать нечего; садись, так и гость будешь.
— Как моя дочушка живёт, хорошо ли хлеб жуёт?
— Ничего, живёт себе!
— Ну-ка, сватушка, соловья баснями не кормят; давай-ка поужинаем, легче говорить будет.
Сели за стол; старик нарезал хлеба, сам не ел — сидел, всё на снох глядел.
— Эх, сват! — сказал гость. — Это не по-нашему: у нас нарезал хлеба да поел, ещё нарезал — и то поел. Ну, вы, бабы молодые, больше хлеба ешьте, здоровее будете!
После ужина стали спать укладываться.
— Ты, сват, где ляжешь? — спросил хозяин.
— Я лягу на кутничке.
— Что ты! Я тут всегда сплю, — сказал старик.
В куте у него спрятаны были яйца, хлеб и молоко; ночью, как заснут в избе, он украдкой встанет и наестся вдоволь. Сват это дело заприметил.
— Как хочешь, — говорил, — а я лягу на кутничке.
Улеглись все спать. В полночь старик ползком, да прямо в залавок — скрипнул! А гость ещё с вечера припас про него большой ремённый кнут; как вытянул свата раз, другой, третий — бил да приговаривал:
— Брысь, окаянная, брысь!
Пришлось старику голодным спать. Вот так-то прогостил сват у свата целых три дня и заставил надолго себя помнить.
Проводил его старик, и с тех пор полно — перестал у снох во рту куски считать.
