Когда-то в Скифии Философ жил суровый.
Почувствовав влеченье к жизни новой,
Он греков край привольный посетил.
Там встретился ему Мудрец, который был
Во всём воспетому Виргилием подобен;
Он равен был царям, он близок был к богам,
Как и они, спокоен и незлобен.
Посвятив себя деревьям и цветам,
Он другого не искал себе благополучья,
Как украшать свой сад, и в этом уголке
Наш Скиф его нашёл; с дерев плодовых сучья
Подрезывал Мудрец с ножом в руке,
Везде ненужное снимая;
Так расчищал усердно сад он свой,
Где надобно, природу поправляя,
Платившую за то ему с лихвой.
«К чему, — так Скиф спросил, — такое разрушенье?
Достойно ль мудреца
Уродовать здесь всё без сожаленья?
И без того в свой час дождётся всё конца
И к мрачным берегам умчится слишком рано.
Оставь же лучше нож, орудие изъяна,
Пусть времени коса одна лишь здесь разит».
И слышит он в ответ: «Всё лишнее вредит,
И лишь затем гублю я здесь иное,
Чтоб расцвело ещё пышнее остальное».
Вот, в край свой сумрачный вернувшись, Скиф берёт
Нож острый в свой черёд;
Не только сам кругом всё режет он и рубит,
Но слышат от него соседи и друзья
Про благодетельность стального лезвия;
Все ветви лучшие он на деревьях губит,
И всё ему равно, что осень, что весна,
Что старая, что новая луна,
Без толку он свой сад уродует плодовый.
Всё вянет, гибнет всё… Точь-в-точь, как этот Скиф,
И стоик действует суровый:
В душе своей искоренив
Порывы все страстей, всё доброе и злое,
Он пред скромнейшими желаньями дрожит,
И их бежит.
Но мне не по душе усердие такое:
Такие люди из сердец
Изъемлют главные пружины,
И человек ещё задолго до кончины
Уже мертвец.