На работе я человек маленький: все, что от меня требует Их Величество Руководство, – это встречать клиентов, искусственно улыбаться и провожать гостей в кабинеты. А следовательно втихаря хлопать глазами из-за высокого стола приемной и ни гугу. Временами директору еще кофе или чая приспичит, поэтому лыбясь на все тридцать два, несу ему горячий напиток в барбарисовый кабинет. Не знаю почему, но комната директора правда пахнет барбарисками, да и сам руководитель ходит с веером этого странного запаха позади. Мне нравится его дух, а вот другие люди в нашем офисе пахнут хуже: например, от бухгалтера, когда она, наконец, выбирается из груды бумажек на свет Божий, отдает прокисшей сметаной, старая мымра замдиректор, невзирая на дорогие духи, пылает кислотным духом квашеной капусты... Странно, но никто, кроме меня, тех запахов не улавливает. Это хорошо, потому что едва почувствую, как офисом гуляет затхлый аромат проблем и ссор, скорее отпрашиваюсь с работы и мчу в ресторанчик японской кухни. Там, среди радостных оранжево-зеленых стен, витает запах чайного мороженого и свежей зелени...
Хи-хи, как смешно: японец или китаец, как знать из какой страны азиат сидит напротив меня за соседним столиком и ест ужин руками. Что за дикость! Из украинцев аж пара идет – бедняги пытаются есть рисовые шарики с рыбой внутри, то есть суши, палочками. Палочки ломают хрупкое кушанье, суши рассыпаются, а посетители и дальше обмакивают их в соусе, следовательно вдохновенно и гордо подносят остатки еды ко рту. Азиат же, знай, издевается: лопает кушанье быстренько, еще и подсмеивается..
– Вку-у-у-сно! – вдруг поднял голову и молвил ко мне чужестранец, почему-то тыча грязной рукой на недоеденные суши. По-видимому, я слишком сильно выпучивала удивленные глаза и открывала рот, что едва муха в него не влетела, и парнишка это заметил. Не молвив ни слова, пристыженная, только вытянула руку с большим пальцем кверху и кивнула головой.
– Юрке! – заорал громче парень, следовательно, совсем сбил меня с толку: потому что я и мысли не имела, что означает это слово. Поэтому, как настоящая дура, опять вытянула руку с оттопыренным кверху пальцем.
– Ноу, меня звать Юрке. А тебя? – захохотал азиат. И я густо зарделась, мне очень захотелось спрятаться под стол...
После выяснилось, что Юрке – японец и непоправимый оптимист. Судьба пронесла его неприспособленную к славянской ментальности и зимам душу через целый континент и забросила в украинскую глубинку на поиски неисследованных богатств. За несколько лет парень так-сяк научился разговаривать на русском (хотя все это одинаково звучало коряво, как японские иероглифы) и не обращать внимание на невежество уличных забияк. Как-то, уже в который раз прогуливаясь извилистыми улицами города, мы натолкнулись на подвыпившую компанию юнцов. «Собакоед! – кричали они Юрке вдогонку, ехидно выпучивая глаза и пакуя с ненавистью руки в кулаки. – А ну, подойди сюда, сволочь!» – рвали со злостью глотки. А Юрке не обращал внимания: улыбался мне тихо, утоляя где-то глубоко в складках губ грусть...
– Жизнь состоит из мыслей: наше будущее порождают нынешние помыслы. Поэтому не стоит грустить. Я счастлив, безразлично, где я и что делается вокруг, – говорил тихонько. А забияки, устав бесцельно орать, махали руками и, переливая ругательством слова галдя, словно индюки, исчезали. А мы шли умиротворенные, я вдыхала острые, терпко соленые запахи вечернего города и чувствовала себя счастливой...
Прошло несколько месяцев после нашей смешной встречи с Юрке, казалось, жизнь складывается на удивление ароматно. Одно тревожило: японец пах дорогими духами, сквозь тяжелую завесу которых не проступало ни крошки ЕГО настоящего запаха... Это тревожило и в то же время зажигало любопытством: какой же он в действительности? Юрке кивал и пугал своей экзотичностью, неординарными помыслами, взглядами, виденьем мира...
– Люблююю, – старательно произносил, протягивая заученное слово. Улыбался искренне-искренне, прижимал мою руку к смугловатой щеке, ловил дыхание и пытался жить со мной в унисон. А иногда рассказами забирал меня далеко на восток, в Японию, где суши едят руками и воздух пахнет зеленым ароматом океана...
…Вчера впервые зашла к Юрке в гости. Он волновался, полчаса суетился в коридоре, отыскивая для меня тапочки. А когда, наконец, нашел, оказалось, что угощать нежданную гостью ничем. Кусок твердого сыра да бутылка вина – все, что нашел в холодильнике... Юрке пошел переодеваться, а я охотно уселась на стул и вгрызлась в затвердевший деликатес, запивая его терпким кислым напитком. Он зашел на кухню в смешном длиннющем халате и тапочках, неся за собой шаль странного, неизвестного мне запаха... Сел рядом и начал, смакуя, похлебывать вино. Однако через мгновение, как угоревшая, я бежала по лестнице его дома вниз, не считаясь ни с растерянным выражением лица Юрке, ни на удивленные крики «что случилось?!» где-то наверху...
Я убегала от аромата его тела, который, наконец, смогла уловить. Экзотичный запах Юрке, неприсущий ни одному знакомому мне человеку, смесь пронзительного, слегка квасного дуновения напугали и наотрез оттолкнули...
Больше его не видела, не отвечала на звонки, игнорировала эсемески. А через месяц, когда парень перестал надоедать, позвонила по телефону, чтобы только услышать его голос. После нескольких длинных гудков трубка пробасила незнакомым мужским голосом: «Юрке вернулся на родину. В Украину больше не вернется. Никогда».
...В настоящее время сама прогуливаюсь улицами, что ими любили ходить с Юрке, впитываю сладкий дух созревших плодов и затхлые, немного гниловатые запахи пожухлых листьев. Они рядом и между них уютно. Прости, любимый, что хотя бы раз не осмелилась искупаться в твоих неземных ароматах...

Грустные глазки