Когда Би Цзин рассказывал кому-нибудь о неуязвимом мастере Цзи Ши, то он всё объективно рассказывал. Потому что Би Цзин был знаком с неуязвимым мастером Цзи Ши не понаслышке. А если, допустим, какой из Би-Цзиновских учеников о мастере Цзи Ши рассказывал, то он рассказывал наобум, без всякого знания дела. Поэтому, само собой разумеется, рассказ получался необстоятельным и необъективным. А всё потому так происходило, что неуязвимый мастер Цзи Ши, когда говорил с Би Цзином, то говорил вроде серьёзно, а вроде с сарказмом. А отдельно серьёзно или с сарказмом он с ним почти никогда не говорил. Потому что серьёзных вещей Би Цзин не понимал, а сарказм без серьёзностей вроде как и не нужен был. Потому-то неуязвимый мастер Цзи Ши и был с Би Цзином серьёзно саркастичен. А Би Цзин думал: «Что это ещё неуязвимый мастер Цзи Ши замышляет. И говорит со мной хорошо, да вроде как-то и нехорошо».
— Наверное, земля-то не плоская, а квадратная?
А неуязвимый мастер Цзи Ши отвечает:
— Да уж, ясное дело — квадратная, где уж ей плоской-то быть.
Или Би Цзин говорит, например:
— В следующей жизни я, наверное, императором Поднебесной буду.
А неуязвимый мастер Цзи Ши подтверждает:
— Ну, тут без сомнения, ты, Би Цзин, в следующей жизни императором будешь, кем же тебе ещё быть.
Би Цзин косится и не понимает, на сколько процентов ему, Би Цзину, радоваться надо. Раз он даже об этом неуязвимого мастера Цзи Ши спросил. А тот так и ответил:
— На сто процентов радуйся, Би Цзин, иначе в следующей жизни учеником Би Цзина будешь или евнухом в гареме императора.
Понятно, что Би Цзин не хотел быть ни своим учеником, ни евнухом в гареме императора.
Тут уж волей-неволей приходилось радоваться. Так радовался он, радовался, а потом вдруг подумал: «А вдруг неуязвимый мастер Цзи Ши и тут со мной саркастически поступил?» Только он задумался, как огорчился не на шутку. И чем дальше думал, тем сильней пригорюнивался. Не ест, не пьёт, только думу свою тяжёлую думает.
Конечно, на его здоровье это не могло положительно отразиться.
И когда последняя горючая капля переполнила кувшин скорбью о саркастичности неуязвимого мастера Цзи Ши, Би Цзин вышел из своего физического тела и уныло поплёлся к Великому Будде. А Великий Будда ему говорит:
— Почему это ты, глупый Би Цзин, неуязвимого мастера Цзи Ши в неискренности заподозрил? Он же во благо тебе с сарказмом с тобой разговаривал. Рано тебе быть императором, будешь пока что евнухом императора.
Би Цзину, понятное дело, эта идея Великого Будды не по душе пришлась, он тут как взмолится.
— А, евнухом не хочешь быть? Ну, значит, будешь учеником Би Цзина.
— Ой, не хочу! — опять взмолился Би Цзин.
— Ну, тогда дуй на землю и ещё раз свой жизненный цикл повторяй, только неуязвимого мастера Цзи Ши внимательнее слушай. Внимательнее! Понял, Би Цзин?
Родился Би Цзин заново, и с самого начала всё началось. Да только Би Цзин забыл этот разговор с Великим Буддой, потому что его номер был 13, а это уже не шуточки. Порой Би Цзин встанет со стула да как врежется головой в потолок. Неуязвимому мастеру Цзи Ши тоже в потолок приходилось врезаться и не раз, но Би Цзин врезался прямо напропалую. Если даже потолок невысоким был. Даже Великий Будда недоумевал: «Как этому Би Цзину так удаётся. Ладно бы он в потолок, только когда встаёт, врезался, так ведь, и когда садится, тоже потолка не пропустит».
Однажды Великий Будда прямо взмолился с небес:
— Ну, Би Цзин, Би Цзинчик, ну, дорогой, ну не врезайся ты, ну пожалей свою голову. Прямо смотреть не могу, ну, Би Цзин...
Какой тут Би Цзин, Би Цзинчик. Голова у Би Цзина только крепчает, приобретает, как говорится, твёрдость и блеск слоновой кости. А потолков в округе всё меньше.