Жил-был попугай. Глупый-преглупый. Священных книг не читал, только и знал, что трещать, прыгая с ветки на ветку. Он и понятия не имел о том, что такое правила и законы.
— Не понимаю, зачем существуют такие птицы! — брюзжал раджа. — Только плоды в лесах поедают, а мы терпим убытки на нашем царском рынке.
И он отдал приказ обучить попугая всяким наукам и хорошим манерам. Обучение попугая было поручено царским племянникам. Всех пандитов страны призвали ко двору на совет. Долго обсуждали они вопрос: в чём причина невежества вышеупомянутой птицы? И решили: всё дело в том, что гнездо птицы, сплетённое из травинок и соломы, уж очень убого. Прежде всего, надо соорудить ей красивую клетку. Пандиты получили вознаграждение и, довольные, разошлись по домам.
Золотых дел мастер стал сооружать клетку из чистого золота. Клетка вышла на славу. Посмотреть на эту диковинку стекались любопытные со всех концов света. Одни качали головой:
— Зачахнут теперь науки.
— Ну и пусть чахнут, — говорили другие. — Зато какая чудесная клетка. Повезло птице!
Золотых дел мастер получил в награду целый мешок денег и, не чуя под собой ног от радости, поспешил домой. Наконец, решили приступить к обучению птицы.
— Однако для нашего дела, — прогнусавил пандит, засовывая в ноздрю табак, — потребуется немало книг.
Тогда племянники раджи созвали целую армию переписчиков и посадили их за работу. Переписчики день и ночь делали копии с книг, затем копии с копий, пока не выросла целая гора рукописей.
— Ну, теперь конец, — говорили те, кому довелось видеть это. — Пропали науки.
Переписчики вернулись домой с подарками, которых было столько, что пришлось везти их на повозках. С тех пор их семьи не знали нужды. Драгоценная клетка доставляла племянникам уйму хлопот — то чинить её надо, то чистить. Наблюдая, как моют, скребут и чистят клетку, люди говорили:
— А ведь лучше становится.
Между тем для обслуживания сего «храма наук» с каждым днём требовалось всё больше мастеров и подмастерьев, а ещё больше надсмотрщиков. И все, понятно, мечтали на этом руки погреть. Сказать по правде, мастера с подмастерьями и вся их родня набили сундуки всяким добром и зажили в полном довольстве в новых роскошных домах.
Многого недостаёт в нашем мире, зато хулителей всегда вдоволь.
— Клетка, — уверяли они, — всё краше становится, а вот про птицу забыли.
Слова эти достигли слуха раджи. Приказал он тогда позвать племянников.
— Дорогие племяннички, — сказал он, — что это я слышу?
— Махараджа, — отвечали племянники, — если ты хочешь знать правду, вели позвать золотых дел мастеров, пандитов и переписчиков, вели позвать тех, кто чинил клетку, и тех, кто наблюдал за починкой. У хулителей подвело животы от голода, вот они и возводят напраслину!
Раджа прекрасно всё понял и… пожаловал каждому из племянников золотое ожерелье. Обучение продолжалось с блистательным успехом. И вот однажды раджа пожелал сам в этом удостовериться. В сопровождении свиты он направился к великому святилищу знаний. Как только раджа приблизился к вратам святилища, затрубили раковины, горны и охотничьи рога, зазвучали гонги и тамтамы, загрохотали барабаны и литавры, запели флейты и дудки. Пандиты тряхнули своими косичками и, откашлявшись, заунывными голосами затянули мантры. Мастера, переписчики, надсмотрщики и несметные полчища их родни разразились приветственными кликами.
— Каково, махараджа? — спросили племянники с подобострастной улыбкой.
— Да, шуму немало, — согласился раджа.
— Только ли шуму? Немало и смысла во всём этом.
Радже всё пришлось по вкусу. Выйдя из святилища знаний, он уже хотел взобраться на слона. Как вдруг к нему подскочил какой-то человек, из тех, что скрывался в толпе хулителей, и спросил:
— Махараджа, а видел ли ты птицу?
Раджа вздрогнул от неожиданности.
— В самом деле, — спохватился он. — Птицы-то я и впрямь не видел.
Он вернулся и заявил пандитам:
— Хочу посмотреть, по какой системе вы обучаете попугая.
Ему показали. Раджа пришёл в совершенный восторг. Ещё бы! Система обучения оказалась настолько значительной, что птички за ней не было даже видно. Да, пожалуй, и смотреть на неё было незачем. Раджа и так убедился, что условия для её обучения великолепные. В клетке ни воды, ни зерна, всюду только рукописи и книги, а в клюв птицы кончиком пера запихивают вырванные из книг листы. Какие там песни, даже не пискнешь. Душераздирающая картина!
Влезая на слона, раджа приказал главному трепателю ушей хорошенько надрать уши хулителю.
А между тем птица, как и подобает всякому порядочному пернатому, медленно угасала. Всё идёт хорошо, решили воспитатели. Но такова уж птичья натура: утренние лучи пробуждали попугая, и он начинал беззастенчиво хлопать крыльями. Не раз люди видели, как он своим слабеньким клювом пытался сломать прутья клетки.
— Какая наглость! — узнав об этом, возмутился начальник городской стражи.
Тогда в ведомство просвещения пригласили кузнеца. Загудел огонь в горне, загремел молот. Была изготовлена железная цепь. Птице подрезали крылья. Племянники раджи сердито надулись, и лица их стали похожи на печные горшки.
— В нашем царстве птицы не только лишены здравого смысла, но даже не способны на благодарность.
А пандиты, вооружённые каламом и палкою, снова принялись школить птицу.
Кузнец получил повышение по службе, у жены его прибавились новые золотые украшения, а начальник городской стражи за бдительность был пожалован почётной чалмой.
И вот попугая не стало. Никто не заметил, как и когда это произошло. Недобрую весть распространил всё тот же злополучный хулитель.
— Нет больше птички, — сообщал он всем и каждому.
Раджа снова призвал племянников.
— Что я слышу, дорогие племянники!
— Ничего особенного, махараджа, — отвечали они, не моргнув глазом. — Воспитание попугая закончилось.
— Он по-прежнему прыгает? — полюбопытствовал раджа.
— Что вы?! — отвечали племянники.
— Всё летает?
— Нет.
— Поёт песни?
— Нет, нет.
— Пищит, когда ему не дают зерна?
— Нет, повелитель!
— А ну-ка принесите мне птицу, я сам посмотрю.
Птицу принесли; за нею следовал целый кортеж: начальник городской стражи, глашатай и всадники. Раджа ткнул в птицу пальцем. Она — ни гугу. Только в животе у неё зашуршали зашелестели листы бумаги.
А под ясным небом, на весеннем ветру плавно качались ветви, и свежее дыхание молодой листвы разливалось в расцветающей роще.