Пастух и его жена
Р. Акиба (один из принявших мученическую кончину при императоре Адриане) в молодости служил пастухом у знаменитого богача Калба-Шабуи. Дочь Калба-Шабуи, Рахиль, приглядываясь к бедному пастуху и видя в нём честного и достойного юношу, полюбила его.
— Акиба, — сказала она ему однажды, — если я соглашусь стать твоею женой, поступишь ли ты в школу, чтобы посвятить себя науке?
— Да, — ответил Акиба.
Они тайком и обручились. А когда об этом узнал Калба-Шабуа, он выгнал дочь из дому и объявил о лишении её наследства. Молодые люди повенчались. Жили они настолько бедно, что на зиму вынуждены были искать приют в сенном сарае.
Сидит однажды Акиба и, выбирая соломинки, приставшие к волосам Рахили, говорит:
— Имей я деньги, я подарил бы тебе золотой «Иерусалим» (диадему с выгравированными на ней изображением Св. Града).
В это время у дверей сарая появляется Илия-пророк в образе нищего и начинает молить:
— Пожертвуйте охапку соломы, — жена моя родила и лежит на голой земле.
— Видишь, — говорит жене Акиба, — у этого бедняка даже соломы нет. В сравнении с ним мы — богачи.
— Не о богатстве мечтаю я, — отвечает Рахиль, — единственное желание моё — это чтобы ты отправился в школу учиться.
Поступил Акиба в школу р. Элиэзера и р. Иошуи.
Прошло двенадцать лет. Бедный пастух стал учёным законоведом с аудиторией из двенадцати тысяч учеников. И тогда он решил, что пора ему возвратиться к жене.
Подойдя к дверям избушки, в которой жила в одиночестве Рахиль, он слышит, как один из соседей, человек злой и безнравственный, говорит его жене:
— Что ни говори, отец твой вполне прав. Во-первых, нищий пастух вообще тебе не пара; а затем, подумай, столько лет оставлять тебя в положении вдовы при живом муже!
А Рахиль на это отвечает:
— Если бы Акиба послушался меня, он остался бы в академии ещё на двенадцать лет.
Получив таким образом согласие жены, р. Акиба возвратился в академию.
Прошло ещё двенадцать лет.
Наставником двадцати четырёх тысяч учеников возвращался р. Акиба в родные места.
Весь город вышел навстречу знаменитому учёному. Пошла и Рахиль.
— Ты бы хотя одолжила у кого-нибудь во что одеться поприличнее, — стали говорить ей соседки.
— Не беда и так, — отвечала Рахиль, — праведный знает, что в сердце моём.
Приблизившись к Акибе, она склонилась до земли и стала целовать ноги его. Видя незнакомую женщину, ученики бросились отгонять её.
— Пустите её ко мне, — остановил их р. Акиба, — все мои и ваши знания принадлежат этой женщине.
Услышал о прибытии какого-то знаменитого учёного и старый Калба-Шабуа, раскаявшись в жестоком отношении к дочери, и подумал:
— Пойду к нему, не разрешит ли он меня от моего обета в отношении дочери.
Приходит он к р. Акибе и рассказывает ему своё дело.
Спрашивает р. Акиба:
— А если бы тебе было известно, что пастух тот сделается знаменитым учёным, дал бы ты такой обет?
— Никоим образом, — отвечает Калба-Шабуа, — даже если бы он одну-единственную галаху взялся выучить.
— Если так, — говорит р. Акиба, — то знай же, что муж твоей дочери — это я.
Поклонился до земли старый Калба-Шабуа и, целуя ноги у р. Акибы, заявил, что отдаёт ему с дочерью половину своего состояния.
![]()
— Акиба, — сказала она ему однажды, — если я соглашусь стать твоею женой, поступишь ли ты в школу, чтобы посвятить себя науке?
— Да, — ответил Акиба.
Они тайком и обручились. А когда об этом узнал Калба-Шабуа, он выгнал дочь из дому и объявил о лишении её наследства. Молодые люди повенчались. Жили они настолько бедно, что на зиму вынуждены были искать приют в сенном сарае.
Сидит однажды Акиба и, выбирая соломинки, приставшие к волосам Рахили, говорит:
— Имей я деньги, я подарил бы тебе золотой «Иерусалим» (диадему с выгравированными на ней изображением Св. Града).
В это время у дверей сарая появляется Илия-пророк в образе нищего и начинает молить:
— Пожертвуйте охапку соломы, — жена моя родила и лежит на голой земле.
— Видишь, — говорит жене Акиба, — у этого бедняка даже соломы нет. В сравнении с ним мы — богачи.
— Не о богатстве мечтаю я, — отвечает Рахиль, — единственное желание моё — это чтобы ты отправился в школу учиться.
Поступил Акиба в школу р. Элиэзера и р. Иошуи.
Прошло двенадцать лет. Бедный пастух стал учёным законоведом с аудиторией из двенадцати тысяч учеников. И тогда он решил, что пора ему возвратиться к жене.
Подойдя к дверям избушки, в которой жила в одиночестве Рахиль, он слышит, как один из соседей, человек злой и безнравственный, говорит его жене:
— Что ни говори, отец твой вполне прав. Во-первых, нищий пастух вообще тебе не пара; а затем, подумай, столько лет оставлять тебя в положении вдовы при живом муже!
А Рахиль на это отвечает:
— Если бы Акиба послушался меня, он остался бы в академии ещё на двенадцать лет.
Получив таким образом согласие жены, р. Акиба возвратился в академию.
Прошло ещё двенадцать лет.
Наставником двадцати четырёх тысяч учеников возвращался р. Акиба в родные места.
Весь город вышел навстречу знаменитому учёному. Пошла и Рахиль.
— Ты бы хотя одолжила у кого-нибудь во что одеться поприличнее, — стали говорить ей соседки.
— Не беда и так, — отвечала Рахиль, — праведный знает, что в сердце моём.
Приблизившись к Акибе, она склонилась до земли и стала целовать ноги его. Видя незнакомую женщину, ученики бросились отгонять её.
— Пустите её ко мне, — остановил их р. Акиба, — все мои и ваши знания принадлежат этой женщине.
Услышал о прибытии какого-то знаменитого учёного и старый Калба-Шабуа, раскаявшись в жестоком отношении к дочери, и подумал:
— Пойду к нему, не разрешит ли он меня от моего обета в отношении дочери.
Приходит он к р. Акибе и рассказывает ему своё дело.
Спрашивает р. Акиба:
— А если бы тебе было известно, что пастух тот сделается знаменитым учёным, дал бы ты такой обет?
— Никоим образом, — отвечает Калба-Шабуа, — даже если бы он одну-единственную галаху взялся выучить.
— Если так, — говорит р. Акиба, — то знай же, что муж твоей дочери — это я.
Поклонился до земли старый Калба-Шабуа и, целуя ноги у р. Акибы, заявил, что отдаёт ему с дочерью половину своего состояния.
