Кармен

КАРМЕН (фр. Carmen) — героиня новеллы П.Мериме «Кармен» (1845), молодая испанская цыганка. Образ К. формируется в сознании читателя в результате непростой процедуры «наложения» трех изображений героини. Существенно, что все трое повествователей — мужчины, каждый из которых по-своему участвует в «портретировании» К. Рассказчику-путешественнику, озабоченному этнографическими изысканиями, К. «является» на набережной Гвадалквивира. Юная цыганочка поражает любознательного и добропорядочного филистера своей «странной, дикой красотой» и экстравагантностью поведения. К. для путешественника — вполне чуждое ему порождение чужого мира, психологический курьез, этнографическая достопримечательность. «Приспешница дьявола» вызывает у ученого француза интерес, смешанный с отчуждением и страхом. Экспозиция образа героини — это ее портрет на набережной, «в свете сумрачном, струящемся от звезд» на фоне темно-синей реки. К. словно включается в систему природных феноменов, которым она сродни. В дальнейшем рассказчик сравнивает цыганку то с волком, то с молодой кордовской кобылицей, то с хамелеоном. Второй повествователь, разбойник и контрабандист Хосе Наварро, пишет портрет героини «красками любви». Смутившая душу Хосе, заставившая его изменить солдатской присяге, вырвавшая героя из естественной для него среды, К. рисуется ему колдуньей, самим дьяволом, а то просто «хорошенькой девчонкой». Но непреодолимо влекущая, преступная и загадочная цыганка по существу чужда своему любовнику так же, как недолго ее наблюдавшему путешественнику. Непредсказуемость героини, видимая алогичность ее поведения, наконец, ее ворожба видятся Хосе враждебными проявлениями цыганского образа жизни. Третий (и самый важный) повествователь — это автор. Его голос возникает из сложной кон-трапунктации голосов рассказчика-этнографа и Дона Хосе, а также из прихотливых композиционных эффектов. Тем не менее, его голос сливается с голосами двух наблюдаемых повествователей, отношения с которыми у автора складываются «конфликтные». «Ученый» интерес путешественника и неразумная, слепая страсть солдата «откомментированы» всем художественным строем новеллы в романтическом ключе. Мериме создает для героини своего рода «сцену на сцене», где персонаж подвергается некоему образному удвоению (а в нашем случае даже «утроению»: автор — рассказчик — Хосе). Такой прием делает образ «стереоскопичным» и в то же время служит его дистанцированию от читателя. «Случай», «житейская история», героиней которых оказалась К., несмотря на яркость, рельефность ее характеристик, предстают в «легендарном» освещении, снимающем все субъективное, единичное. Так история любви беглого солдата и цыганки приобретает поистине античный масштаб, ничего не теряя в психологической конкретности. Данный в «тройной перспективе» образ К. тем не менее воспринимается как осязаемый, живой. К.— не самая добродетельная литературная героиня. Она жестокосердна, лукава, неверна. «Она лгала, она всегда лгала»,— жалуется Хосе. Однако ложь К. и ее непредсказуемые выходки, мрачная затаенность, имеют для автора (а следовательно, для читателя) совсем не тот смысл, который придают «отрицательным» проявлениям героини ее знакомцы. Символика образа К. связана множеством нитей с фольклорно-мифологическим комплексом, причем не только испанским. В облике цыганки «значащим» оказывается почти все: сочетание цветов в костюме, белая акация, подаренная затем Хосе. Внимательный этнограф и чуткий художник, Мериме определенно знал, что красное (красная юбка в момент первой встречи героини с Хосе) и белое (сорочка, чулки) в сочетании наделяется мистическим значением, связывающим кровь и смертную муку с очищением, женское начало — с животворящей страстью. «Колдунья» и «дьяволица», К. до сих пор рисуется воображению поэтов и художников с цветком акации, непременным своим атрибутом. Это обстоятельство также не случайно. Символика акации в эзотерическом предании древних египтян (вспомним, что Мериме приводит легендарную версию о египетском происхождении цыган) и в христианском искусстве выражает одухотво- ренность и бессмертие. Алхимический закон «Хирам», символизируемый акацией, гласит: «Каждый должен знать, как умереть, чтобы жить в вечности». Многочисленны структурные «этажи» образа К. Его праоснова, несомненно, связана с образом колдуньи в испанском фольклоре, прежде всего, с демоническими фигурами Ла-мии и Лилит, магически прекрасными, но губительными для мужчин соблазнительницами. Особенно существенна в К. тема Лилит, апокрифической первой жены Адама, находившейся с первым человеком в неизбывном конфликте по поводу равенства на земле. Демоническая природа К. может быть истолкована по-разному. Артистичная героиня, постоянно меняющая облики («сущий хамелеон»), не прочь «примерить» и личину дьявола, вызывая этим суеверный ужас Хосе. Однако, по-видимому, демоническое начало героини — эмблема изначально-природного, конфликтующего с поработившей Природу христианской цивилизацией. Мстительная, разрушительная деятельность «приспешницы дьявола» (многократно трактованная отечественной филологией как социальный протест) осуществляется от имени безымянных, но сущностных сил, олицетворением которых оказываются цыгане. Ложь К. в данном семантическом комплексе — выражение ее нежелания включаться в систему правил, предлагаемых ей отрегулированной государственной машиной, представителем которой, между прочим, поначалу выступает Хосе-солдат. Конфликт влюбленных, имеющий у Мериме сложную смысловую структуру, связан с трагическим обнаружением немыслимое™ гармонии между социумом и природой, а на более высоком уровне — с вечным антагонизмом мужского и женского начал. Тема любви неразлучна в новелле «Кармен» с темой смерти. Образ героини воспринимается в контексте взаимозависимости понятий женственности, любви и смерти, столь характерном для испанской культуры и столь существенном для европейской философской традиции. Хосе хоронит К. в лесу («К. несколько раз говорила мне о своем желании быть похороненной в лесу»). В мифологиях символика леса связана с выражением женского начала (как, впрочем, ночь и вода — образы, сопровождающие героиню на протяжении всего рассказа о ней). Но лес — это модель мира, неподвластного людскому закону, неподконтрольного государству. Таким образом, все темы К. «обставлены» архетипическими мотивами, свидетельствующими о глубокой укорененности образа в мировой гуманитарной традиции. Одним из следствий этого обстоятельства явилась очень быстрая адаптация образа К. в социокультур-ном пространстве, превращение героини Мериме в т.н. «вечный образ», сопоставимый в этом качестве с Фаустом и Дон Жуаном. Уже в 1861 году Теофиль Готье печатает стихотворение «Кармен», в котором цыганка предстает выражением безграничной женской власти над миром мужчин, сколь инфернальной, столь и естественной. В 1874 году Ж.Бизе пишет оперу «Кармен» на либретто А.Мельяка и Л.Галеви, признанную впоследствии одной из вершин оперного искусства. По-видимому, именно опера Бизе является первым этапом на пути превращения К. в транскультурный образ. Сильная, гордая, страстная К. Бизе (меццо-сопрано) — свободная интерпретация литературного первоисточника, достаточно далекая от героини Мери-ме, чье свободолюбие в страсти все-таки не является ее исчерпывающей характеристикой. Коллизия К. и Хосе приобрела в музыке Бизе теплоту и лиризм, утратив принципиальную для писателя сущностную неразрешимость. Либреттисты оперы изъяли из биографии К. ряд обстоятельств, снижающих образ (например, участие в убийстве). Заслуживает упоминания любопытная литературная реминисценция в образе оперной К.: в либретто использована песня «Старый муж, грозный муж» из поэмы А.С.Пушкина «Цыганы» (1824), переведенная П.Мериме в числе других произведений поэта. В К. Бизе как бы произошла встреча героини Мериме с пушкинской Земфирой. Самые знаменитые исполнительницы партии К. — М.П. Максакова (1923) и И.К. Архипова(1956). К. новеллы и оперы оставила след в поэзии: цикл А.Блока «Кармен» (1914), «Кармен» М.Цветаевой (1917). На сегодняшний день существует более десяти киновоплощений образа К. Наиболее известные: «Кармен» Кристиана Жака (1943) и «Кармен» К.Сауры (1983). Последний фильм создан на основе балета-фламенко А.Гадеса. Парадокс художественной судьбы К. заключается в том, что оперная героиня в значительной степени заслонила образ Мериме. Между тем в сценической истории оперы существует устойчивая тенденция «возвращения» образа к литературному первоисточнику: спектакль В.И.Немировича-Данченко (под названием «Карменсита и солдат», 1924), постановка В.Фельзенштейна (1973), фильм П.Брука («Трагедия Кармен», 1984). Этой же тенденции отчасти следует балет «Кармен-сюита» с М.М.Плисецкой в главной роли (музыкальная транскрипция Р.К.Щедрина, хореография А.Алонсо, 1967). Образ К., как всякий культурный символ, используется на самых разных уровнях: высокого искусства, поп-арта и даже бытового поведения (мода на «имидж Кармен»).