Лебядкина

ЛЕБЯДКИНА — героиня романа Ф.М.Достоевского «Бесы» (1870-1872). Марья Тимофеевна, Хромоножка. Роль Л. в романной интриге сложилась на подготовительном этапе работы, как только главный герой утвердился в демоническом статусе и был поднят на «безмерную высоту»: Князь (Ставрогин), тайно обвенчанный с хромой и убогой женщиной, сестрой вечно пьяного отставного офицера (который ее эксплуатирует и избивает), готовится во всеуслышание объявить о своей позорной тайне; Игнат Лебядкин, брат несчастной, пытается шантажировать Князя и вымогает у него деньги за «оскорбление фамильной чести»; интрига вокруг Князя (который знал, что тайная жена его будет убита, но не остановил убийц) приводит к зверскому убийству Л., ее брата и их служанки. Предыстория скандального брака, случившегося в Петербурге в ту пору, когда Ставрогин вел жизнь «насмешливую», описана им самим в исповеди: «Я уже с год назад помышлял застрелиться; представилось нечто получше. Раз, смотря на хромую Марью Тимофеевну Л., прислуживавшую в углах, тогда еще не помешанную, но просто восторженную идиотку, без ума влюбленную в меня втайне (о чем выследили наши), я решился на ней жениться. Мысль о браке Ставроги-на с таким последним существом шевелила мои нервы». Женитьба Ставрогина в романе мотивирована совершенно определенно: «Тут позор и бессмыслица доходили до гениальности», «новый этюд пресыщенного человека с целью узнать, до чего можно довести сумасшедшую калеку», вызов здравому смыслу «после пьяного обеда из-за пари на вино». Вопрос, почему Л., ясновидящая Хромоножка, согласилась на тайный и позорный брак с порочным и преступным красавцем, посмеявшимся над ней и над самим существом брака (оставив свою жену девицей), является одной из волнующих загадок романа, которой приписывают порой мистический смысл. Традиционная интерпретация, идущая от Вяч.И.Иванова и С.Н.Булгакова, представляет Л. «душой мира», «вечной женственностью», положительным светлым образом Достоевского, излюбленным созданием его музы, воплотившим глубокие мистико-религиозные прозрения писателя. Чаще всего говорится о ее необыкновенных душевных качествах, которыми она наделена как бы в противовес своей внешней ущербности: «Именно ее, полубезумную, писатель возводит почти над всеми персонажами романа. Л. — юродивая, но именно поэтому… ей даровано высшее, любовно радостное восприятие жизни. Она почти лишена рассудка… но зато… наделена способностью сверхразумного прозрения в сущность людей и явлений…» (Ф.И.Евнин). Аналогичные оценки содержатся в книге Н.М.Чиркова «О стиле Достоевского» (1964): «Физическое уродство и умственное расстройство Л. оттеняют ее внутреннюю красоту», а также в комментариях к роману в Полном собрании сочинений: «Чистота сердца, детскость, открытость добру, простодушие, радостное приятие мира роднят Хромоножку с другими «светлыми» образами Достоевского. Ее, слабоумную и юродивую, писатель наделяет ясновидением, способностью прозревать истинную сущность людей и явлений». Нельзя, однако, не видеть, что свет и добро в этом «идеальном» образе трагически не совпадают с красотой и даже как будто вытесняют ее. Как и прочие персонажи романа, образ Л. трагически раздвоен: ей даются высокие откровения о матери сырой земле, о радостном приятии «всякой тоски земной и всякой слезы земной», но «идеал» нарочито осуществляется без красоты, в ущерб ей; так что Вяч.Иванов видел в увечье Л. своего рода метафору: «И уже хромота ее знаменует ее тайную богоборческую вину — вину какой-то изначальной нецельности, какого-то исконного противления Жениху, ее покинувшему». Почти все сцены романа, связанные с Л., развивают тему разлаженности, искаженное™ ее облика, грубой неестественности поведения, как бы символизирующих, что «красота» испорчена, захвачена бесами. Л., в душе которой молитва и преступление (видение рожденного и утопленного ею в пруду ребенка), экстатический восторг и «тошное томление» вместе живут, олицетворяет скорее не идеал, а ту стихию человеческую, когда «дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Союз красавца Ставрогина и дурочки Хромоножки традиционно трактуется как символ иной, сверхреальной действительности: мать Земля томится в плену, ожидая своего освободителя. Но жених отрекся от нее, соблазнился кощунственной идеей человекобожия, и теперь ангельское сияние заслонила демоническая тьма; поэтому Л. видит в Ставрогине и Князя, и самозванца, Гришку Отрепьева. «Марья Тимофеевна — самое непостижимое создание писателя, — утверждал К.В.Мочульский. — Божественное начало мира — София — открывается в символах Матери Богородицы и матери Земли. Достоевский имел подлинный софийный опыт: в экстазе открывался ему “огонь вещей"».