Гэбриел Гейл
ГЭБРИЕЛ ГЕЙЛ (англ. Gabriel Gale) — герой цикла детективных рассказов Г.-К.Честертона «Поэт и безумцы» (1929). В образе ГГ. Честертон вывел удивительную фигуру поэта-детектива, раскрывающего преступления или преступные намерения людей, которые на первый взгляд вроде бы совершенно нормальны. Внешне «безумен» сам ГГ., которому, чтобы как следует рассмотреть мир, необходимо «постоять на голове». Но это безумие лишь внешнее, это поэтическое безумие, позволяющее поэту видеть настоящее безумие людей, забывших в холодной рассудочности о высших нравственных законах человеческой жизни («Тень акулы»), «идеалистов», возомнивших себя Богом («Преступление Гэбриела Гейла») или попавших «на крючок» собственных суеверий («Павлиний дом»). Как и отец Браун, ГГ. убежден, что нарушение любой христианской заповеди лишает разума любого человека, сколь бы разумным он себя ни считал: «Поверьте мне, самый страшный и самый несчастный идиот тот, кто считает себя Творцом и Вседержителем. Человек сотворен, в этом вся его радость».
Хотя ГГ. все время называют сумасшедшим, именно он остается чуть ли не единственным нормальным. В рассказе «Удивительное убежище» ГГ. разоблачает двух психиатров, пытавшихся заключить его в сумасшедший дом. Сами психиатры и оказываются действительно сумасшедшими: «Я вижу вас лучше, чем вы меня; портретист смотрит глубже психиатра. Я знаю, доктор Вольф, что в вашем мозгу — лишь хаос исключений. Вы признаете сумасшедшим кого угодно, потому что для вас нет нормы». Философско-теологическая проблема нравственной нормы или меры — вот вопрос, разрешением которого и занимается ГГ. в процессе исследования человеческой природы, в творчестве, в поэзии. Но его исследования — не холодный анализ безразличного к объекту ученого, а основанное на христианском сострадании стремление помочь человеку, которого засасывает бездна небытия, или хотя бы пожалеть его, когда помощь уже невозможна. Именно поэтому ГГ. непримирим по отношению к людям, пытающимся использовать грехи или сумасшествие других для своей пользы и выгоды (психиатры Вольф и Старки в рассказе «Удивительное убежище»).
Через образ ГГ. Честертон рассматривает и проблему онтологической свободы человека. В загадочной истории знаменитого поэта Фи-неаса («Рубиновый свет»), ставшего продавцом леденцов, ГГ. видит прежде всего вопрос творческой «свободы и всевластия», когда поэт достигает, казалось бы, «беспредельной свободы», он теряет способность творить, ибо творчество — это прежде всего выбор: «Причина не в том, что ему не о чем писать, а в том, что он мог писать о чем угодно». Выходов, считает ГГ., здесь только два: «Можно броситься вниз и стать никем. Можно спуститься вниз и стать кем-то. Воплотиться; начать сначала». «Спуститься вниз» для ГГ. означает обратиться вновь к человеческому бытию, к мере, основанной на христианских заповедях.
Образ «сумасшедшего» поэта ГГ., в действительности оказывающегося самым что ни на есть нормальным, отражает взгляд на искусство, творчество, поэзию как на лучший способ видеть жизнь, человеческое бытие во всей его полноте. Но в таком случае становятся видными и изъяны, «черные дыры» жизни — и это возлагает на человека особую ответственность, постоянное беспокойство и тяжесть, выдержать которую позволяет только высшее человеческое искусство — искусство жизни, основанное на высшем нравственном законе.
Лит.: Трауберг Н. Проповеди и притчи Гилберта Кийта Честертона // Честертон Г.К. Избранные произведения. М, 1992. Т. 1; Robson W.W. Father Brown and others // G.K.Chesterton: A Centenary Appraisal. London, 1974.
Хотя ГГ. все время называют сумасшедшим, именно он остается чуть ли не единственным нормальным. В рассказе «Удивительное убежище» ГГ. разоблачает двух психиатров, пытавшихся заключить его в сумасшедший дом. Сами психиатры и оказываются действительно сумасшедшими: «Я вижу вас лучше, чем вы меня; портретист смотрит глубже психиатра. Я знаю, доктор Вольф, что в вашем мозгу — лишь хаос исключений. Вы признаете сумасшедшим кого угодно, потому что для вас нет нормы». Философско-теологическая проблема нравственной нормы или меры — вот вопрос, разрешением которого и занимается ГГ. в процессе исследования человеческой природы, в творчестве, в поэзии. Но его исследования — не холодный анализ безразличного к объекту ученого, а основанное на христианском сострадании стремление помочь человеку, которого засасывает бездна небытия, или хотя бы пожалеть его, когда помощь уже невозможна. Именно поэтому ГГ. непримирим по отношению к людям, пытающимся использовать грехи или сумасшествие других для своей пользы и выгоды (психиатры Вольф и Старки в рассказе «Удивительное убежище»).
Через образ ГГ. Честертон рассматривает и проблему онтологической свободы человека. В загадочной истории знаменитого поэта Фи-неаса («Рубиновый свет»), ставшего продавцом леденцов, ГГ. видит прежде всего вопрос творческой «свободы и всевластия», когда поэт достигает, казалось бы, «беспредельной свободы», он теряет способность творить, ибо творчество — это прежде всего выбор: «Причина не в том, что ему не о чем писать, а в том, что он мог писать о чем угодно». Выходов, считает ГГ., здесь только два: «Можно броситься вниз и стать никем. Можно спуститься вниз и стать кем-то. Воплотиться; начать сначала». «Спуститься вниз» для ГГ. означает обратиться вновь к человеческому бытию, к мере, основанной на христианских заповедях.
Образ «сумасшедшего» поэта ГГ., в действительности оказывающегося самым что ни на есть нормальным, отражает взгляд на искусство, творчество, поэзию как на лучший способ видеть жизнь, человеческое бытие во всей его полноте. Но в таком случае становятся видными и изъяны, «черные дыры» жизни — и это возлагает на человека особую ответственность, постоянное беспокойство и тяжесть, выдержать которую позволяет только высшее человеческое искусство — искусство жизни, основанное на высшем нравственном законе.
Лит.: Трауберг Н. Проповеди и притчи Гилберта Кийта Честертона // Честертон Г.К. Избранные произведения. М, 1992. Т. 1; Robson W.W. Father Brown and others // G.K.Chesterton: A Centenary Appraisal. London, 1974.
