Голядкин
ГОЛЯДКИН — герой «петербургской поэмы» Ф.М.Достоевского «Двойник» (1846), титулярный советник средних лет, неказистой наружности, служащий в одном из петербургских ведомств. Душевное одиночество, полная зависимость от вышестоящих, страх перед жизнью — такова психологическая атмосфера бюрократического Петербурга, от которой страдает «маленький человек» раннего Достоевского. Если Макар Девушкин обретает через бескорыстную любовь к Вареньке самоуважение, достоинство и полноту бытия, то Г. теряет возможность осознания своей человеческой ценности. Увлекаемый безудержной «амбицией», он предает подлинную человеческую привязанность к своей бывшей квартирной хозяйке, скромной «немочке» Каролине Ивановне. Сменив квартиру, Г. пускается на нелепые поиски «руки и сердца» генеральской дочери Клары Олсуфьевны: «непрошеным» едет на «богатый званый обед» в честь дня рождения «невесты», способной возвысить его во мнении общества и в собственных глазах.
Не обладающий ни социально значимыми (чин, родство, богатство), ни романтически-индивидуальными («ни ума, ни характера, ни образования») данными для вхождения в «общество высокого тона» и вместе с тем связывающий свою самооценку с этими искусственными, по художественной логике Достоевского, шкалами ценностей, Г. изначально обречен на жестокий неуспех. Его не пускают дальше передней; когда же с черного хода он все-таки пробирается в танцевальную залу, то его силой выпроваживают на улицу. В ненастную ноябрьскую полночь на пустынной набережной Фонтанки в потрясенном воображении «ветошки» (которой Г. оказывается, приняв господствующие бюрократические и личностные критерии) впервые возникает «двойник». Точная копия «старшего», «Г.-младший» к тому же обладатель черт, необходимых в его положении для успеха: вероломства, наглости, ловкости, умения «подбиться, приласкаться, нашептать и наподличать», присвоить чужие заслуги, угодить начальству, сослуживцам, женщинам. Детальное развертывание клинической картины сумасшествия героя, в итоге попадающего в дом для умалишенных, составляет дальнейшее содержание повести. «Настоящий» Г., оставаясь «невинным» и «правдолюбивым», вынужден постепенно уступать свое жизненное пространство (квартиру, службу и пр.) «самозванцу». Ясно, что реальные личностные ценности»Шв. (доброта, доверчивость, порядочность) несовместимы с индивидуалистическими и бюрократическими идеалами, лишенными подлинного бытия. Так что вытеснение «настоящего» Г. «мнимым» — результат выбора героя между жизнью и ее ложными подобиями.
Назвав Г. в записных тетрадях за 1872-1875 гг. своим «главнейшим подпольным типом», автор подчеркнул значимость этого раннего образа для всего своего творчества. В течение двадцати лет писатель хотел вернуться к повести, «форма» которой ему «не удалась совершенно», но «серьезнее идеи» которой он «никогда ничего в литературе не проводил». В самом деле, тема внутреннего «подполья» Г. была продолжена в «Записках из подполья» и романах 1860-1870-х гг. вплоть до «Братьев Карамазовых» (явление черта Ивану). Прием «двойничества» — один из главных в построении образной системы у зрелого Достоевского, хотя «двойники» уже выступают как самостоятельные персонажи (к примеру, Соня Мар-меладова, Миколка, Свидригайлов, Лужин — материализация разных сторон личности Рас-колъникова в романе «Преступление и наказание»). Двойственность, расколотость многих центральных героев, например Версилова («Подросток»), также возвращает к первому опыту писателя в этом роде. Кроме того, Г. — первый в длинной галерее психопатологических типов Достоевского: Прохарчин («Господин Прохарчин»), Ефимов («Неточка Незванова»), Опискин, человек «подполья», Раскольников, князь Мышкин, Кириллов, Иван Карамазов, Смердяков и др. Многие из них прямо изображены как душевнобольные. Важно, что уже для Г. психическое расстройство — следствие его свободного внутреннего выбора (между бытием и небытием), который позже будет осмысляться героями Достоевского в христианских категориях (Бог и дьявол). В «Двойнике» еще нет выраженной религиозной проблематики, так как в 1840-е гг. писатель, в духе утопического гуманизма, под «бытием» понимал верность человека своей «натуре», которая является частью «благой» природы окружающего мира. Последняя противопоставлялась «дурной» социальности, «злу» цивилизации.
Интересно, что в противовес господствовавшему в 1840-е гг. взгляду на «маленького человека» как функцию среды Г. показан не столько жертвой ненормально устроенного общества, сколько свободным человеком, лично ответственным за свою судьбу: герой волен не принимать системы ценностей, ведущей к гибели «натуры». Сочетание резкой социальной критики с отрицанием фатальной зависимости человека от обстоятельств — одна из главных черт художественного мира Достоевского в целом.
В русской литературе образ Г. непосредственно восходит к Попршцину («Записки сумасшедшего» Н.В.Гоголя), однако «маленький человек» у Гоголя не имеет самостоятельных выходов к «бытию» и потому освобожден от ответственности за потерю человеческого образа. Встречи гоголевского майора Ковалева с собственным носом в разных местах Петербурга («Нос») предваряют столкновения двух Г. Появление двойников, раздвоение сознания героев возникает у таких авторов 1820-1840-х гг., как А.Погорельский (А.А.Перовский), Е.П.Гребенка, В.И.Даль, А.Н.Майков, А.Ф.Вельтман. Не случайно совпадение имени и отчества Г. (Яков Петрович) и писателя 1840-х гг. Буткова. Не исключено, что в характере Г. отразились и некоторые автобиографические черты: мнительность, обидчивость, болезненная застенчивость. В зарубежной литературе мотивы двойничества и связанного с ним безумия встречаются в произведениях хорошо известных Достоевскому Э.Т.А.Гофмана и Э.А.По.
Лит.: Белинский В.Г. «Петербургский сборник»; Взгляд на русскую литературу 1846 года // Белинский В.Г. Поли. собр. соч. в 13 т. М., 1953-1959. Т. IX. С. 563-564. Т. X. С. 40-41; Майков В.Н. Нечто о русской литературе в 1846 году // Майков В.Н.
Литературная критика. Л., 1985. С. 181-182; Чиж В.Ф. Достоевский как психопатолог. М., 1885; Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Л.: Academia, 1929; Reber W. Studien zum Motiv des Doppelgongers bei Dostojevskij und E.T.A.Hoflmann. Gieben, 1964. S. 18-34; Родзевич С. К истории русского романтизма (Э.Т.А.Гофман и 30-40-е гг. в нашей литературе) // Русский филологический вестник, 1917. Т. XXVII, № 1-2, отд. 1. С. 222-230; Евнин Ф. Об одной историко-литературной легенде (повесть Достоевского «Двойник») // Русская литература. 1965, № 3; Виднэс М. Достоевский и Э.А.По // Scandoslavica. 1968. Т. XIV. Р. 21-32; Кирай Д. Структура романа Достоевского «Двойник» // Studia slavica Hungarica, 1970. Т. XVI. С. 259-300; Альтман М.С. Гоголевские традиции в творчестве Достоевского // Slavia. 1961. Т. XXX. Вып. 3.
Не обладающий ни социально значимыми (чин, родство, богатство), ни романтически-индивидуальными («ни ума, ни характера, ни образования») данными для вхождения в «общество высокого тона» и вместе с тем связывающий свою самооценку с этими искусственными, по художественной логике Достоевского, шкалами ценностей, Г. изначально обречен на жестокий неуспех. Его не пускают дальше передней; когда же с черного хода он все-таки пробирается в танцевальную залу, то его силой выпроваживают на улицу. В ненастную ноябрьскую полночь на пустынной набережной Фонтанки в потрясенном воображении «ветошки» (которой Г. оказывается, приняв господствующие бюрократические и личностные критерии) впервые возникает «двойник». Точная копия «старшего», «Г.-младший» к тому же обладатель черт, необходимых в его положении для успеха: вероломства, наглости, ловкости, умения «подбиться, приласкаться, нашептать и наподличать», присвоить чужие заслуги, угодить начальству, сослуживцам, женщинам. Детальное развертывание клинической картины сумасшествия героя, в итоге попадающего в дом для умалишенных, составляет дальнейшее содержание повести. «Настоящий» Г., оставаясь «невинным» и «правдолюбивым», вынужден постепенно уступать свое жизненное пространство (квартиру, службу и пр.) «самозванцу». Ясно, что реальные личностные ценности»Шв. (доброта, доверчивость, порядочность) несовместимы с индивидуалистическими и бюрократическими идеалами, лишенными подлинного бытия. Так что вытеснение «настоящего» Г. «мнимым» — результат выбора героя между жизнью и ее ложными подобиями.
Назвав Г. в записных тетрадях за 1872-1875 гг. своим «главнейшим подпольным типом», автор подчеркнул значимость этого раннего образа для всего своего творчества. В течение двадцати лет писатель хотел вернуться к повести, «форма» которой ему «не удалась совершенно», но «серьезнее идеи» которой он «никогда ничего в литературе не проводил». В самом деле, тема внутреннего «подполья» Г. была продолжена в «Записках из подполья» и романах 1860-1870-х гг. вплоть до «Братьев Карамазовых» (явление черта Ивану). Прием «двойничества» — один из главных в построении образной системы у зрелого Достоевского, хотя «двойники» уже выступают как самостоятельные персонажи (к примеру, Соня Мар-меладова, Миколка, Свидригайлов, Лужин — материализация разных сторон личности Рас-колъникова в романе «Преступление и наказание»). Двойственность, расколотость многих центральных героев, например Версилова («Подросток»), также возвращает к первому опыту писателя в этом роде. Кроме того, Г. — первый в длинной галерее психопатологических типов Достоевского: Прохарчин («Господин Прохарчин»), Ефимов («Неточка Незванова»), Опискин, человек «подполья», Раскольников, князь Мышкин, Кириллов, Иван Карамазов, Смердяков и др. Многие из них прямо изображены как душевнобольные. Важно, что уже для Г. психическое расстройство — следствие его свободного внутреннего выбора (между бытием и небытием), который позже будет осмысляться героями Достоевского в христианских категориях (Бог и дьявол). В «Двойнике» еще нет выраженной религиозной проблематики, так как в 1840-е гг. писатель, в духе утопического гуманизма, под «бытием» понимал верность человека своей «натуре», которая является частью «благой» природы окружающего мира. Последняя противопоставлялась «дурной» социальности, «злу» цивилизации.
Интересно, что в противовес господствовавшему в 1840-е гг. взгляду на «маленького человека» как функцию среды Г. показан не столько жертвой ненормально устроенного общества, сколько свободным человеком, лично ответственным за свою судьбу: герой волен не принимать системы ценностей, ведущей к гибели «натуры». Сочетание резкой социальной критики с отрицанием фатальной зависимости человека от обстоятельств — одна из главных черт художественного мира Достоевского в целом.
В русской литературе образ Г. непосредственно восходит к Попршцину («Записки сумасшедшего» Н.В.Гоголя), однако «маленький человек» у Гоголя не имеет самостоятельных выходов к «бытию» и потому освобожден от ответственности за потерю человеческого образа. Встречи гоголевского майора Ковалева с собственным носом в разных местах Петербурга («Нос») предваряют столкновения двух Г. Появление двойников, раздвоение сознания героев возникает у таких авторов 1820-1840-х гг., как А.Погорельский (А.А.Перовский), Е.П.Гребенка, В.И.Даль, А.Н.Майков, А.Ф.Вельтман. Не случайно совпадение имени и отчества Г. (Яков Петрович) и писателя 1840-х гг. Буткова. Не исключено, что в характере Г. отразились и некоторые автобиографические черты: мнительность, обидчивость, болезненная застенчивость. В зарубежной литературе мотивы двойничества и связанного с ним безумия встречаются в произведениях хорошо известных Достоевскому Э.Т.А.Гофмана и Э.А.По.
Лит.: Белинский В.Г. «Петербургский сборник»; Взгляд на русскую литературу 1846 года // Белинский В.Г. Поли. собр. соч. в 13 т. М., 1953-1959. Т. IX. С. 563-564. Т. X. С. 40-41; Майков В.Н. Нечто о русской литературе в 1846 году // Майков В.Н.
Литературная критика. Л., 1985. С. 181-182; Чиж В.Ф. Достоевский как психопатолог. М., 1885; Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Л.: Academia, 1929; Reber W. Studien zum Motiv des Doppelgongers bei Dostojevskij und E.T.A.Hoflmann. Gieben, 1964. S. 18-34; Родзевич С. К истории русского романтизма (Э.Т.А.Гофман и 30-40-е гг. в нашей литературе) // Русский филологический вестник, 1917. Т. XXVII, № 1-2, отд. 1. С. 222-230; Евнин Ф. Об одной историко-литературной легенде (повесть Достоевского «Двойник») // Русская литература. 1965, № 3; Виднэс М. Достоевский и Э.А.По // Scandoslavica. 1968. Т. XIV. Р. 21-32; Кирай Д. Структура романа Достоевского «Двойник» // Studia slavica Hungarica, 1970. Т. XVI. С. 259-300; Альтман М.С. Гоголевские традиции в творчестве Достоевского // Slavia. 1961. Т. XXX. Вып. 3.
