Цитаты Цицерона

Вся природа стремится к самосохранению.
Для любящего нет ничего трудного.
Воспоминание о былых страданиях, когда находишься в безопасности, доставляет удовольствие.
После того как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище получило разум.
Сколько тысяч людей занимается разбоем, хотя за это положена смерть!
Природа предоставила нам временное пристанище, но не постоянное жилье.
Крайняя строгость закона — крайняя несправедливость.
Самое трудное в дружбе — быть вровень с тем, кто ниже тебя.
Знаю я вас, великих защитников [т. е. адвокатов]: тому, кто захочет воспользоваться вашей помощью, надо, по крайней мере, убить человека.
[О правлении Юлия Цезаря:] Говорить то, что думаешь, пожалуй, нельзя; молчать вполне дозволяется.
Никто не может быть хорошим поэтом без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия.
Где хорошо, там и отечество.

[Достойный человек в смерти не] обретет ни малейшего зла. Он даже предпочтет умереть, пока все дела его идут на лад, ибо не так отрадно накопление благ, как горько их лишение. Именно это, думается мне, имелось в виду в словах одного спартанца: когда знаменитый олимпийский победитель Диагор Родосский в один день увидел олимпийскими победителями двух своих сыновей, тот спартанец подошел к старику и поздравил его так: «Умри, Диагор, живым на небо тебе все равно не взойти!»
Ни разу я не слыхал, чтобы кто-либо от старости позабыл, где закопал клад.
Величайшее зло — страдание.
Из всех поэтов, которых я знал, каждый считал себя лучше всех.
Ум человеческий всегда стремится к какой-либо деятельности и ни при каких обстоятельствах не терпит непрерывного покоя.
Каждому свое красиво.
Провидение правит миром. (Мнение стоиков.)
Мудрецу несвойственно делать то, о чем ему пришлось бы потом жалеть.
Боги, если и рассматривают человеческие дела, то, судя по их приговорам, не видят между добродетелью и злодейством никакой разницы.
Деньги — нерв войны.
Закон повелевает то, что следует делать, и запрещает противное этому.
Все, что имеет конец, уже недолговечно. Конец наступает — и оказывается, что прошлое уже утекло. Какой век отпущен каждому, тем он и должен быть доволен. Ведь актер может иметь успех и не играя от начала до конца драмы, достаточно ему понравиться в тех выходах, какие у него есть; так же и мудрым нет надобности доходить до последнего «Рукоплещите!».
Недолог путь жизни, назначенный нам природой, но беспределен путь славы.
Дом, в котором нет книг, подобен телу, лишенному души.
Больше всего превосходим мы животных только одним: что говорим между собою и что можем словами выражать свои чувства.
Смерть обща всякому возрасту.
Мы всегда считали подати жилами государства.
Нужно быть умеренным и в шутках.
Справедливость без мудрости значит много, мудрость без справедливости не значит ничего.
Хотя всякая добродетель нас к себе влечет, однако всего более это делают справедливость и щедрость.
Я никогда не бываю так занят, как в часы своего досуга.
Величайшая свобода порождает тиранию и несправедливейшее и тяжелейшее рабство.
Самое главное украшение — чистая совесть.
Моя спокойная совесть важнее мне, чем все пересуды.
He всякое вино и не всякий нрав портится с возрастом.
Всем этим можно пренебречь, если речь идет о нас, но нельзя, когда речь идет о наших близких.
Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными.
Нет никакого извинения проступку, даже если сделаешь его ради друга.
Ничего так не следует остерегаться в старости, как лени и безделья.
Сила природы очень велика.
Оживить речь юмором.
Старость от природы слишком болтлива.
Некоторые бывают людьми не по существу, а только по названию.
Собственное понимание добродетели и пороков самое главное. Если этого понимания нет, все становится шатким.
Люди почему-то легче оказываются благосклонными, когда они в страхе, нежели благодарными после победы.
Основа дружбы заключается в полном согласии воли, вкусов и мнений.
В гражданских войнах все является несчастьем . Но нет ничего несчастнее, чем сама победа. Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания.
Ко всему истинному присоединено нечто ложное, и притом подобное истинному.
Никто не может избежать смерти.
Необходимость не знает отдыха.
Дела влекут за собой слова.
Кто уверен в себе, тому чуждо чувство страха. А так как предающийся печали испытывает также страх, то отсюда следует, что храбрость с печалью несовместима.
Собаки не могут отличить воров от честных людей, но все же дают знать, если кто-нибудь входит в Капитолий ночью. И так как это вызывает подозрение, то они — хотя это только животные, — залаяв по ошибке, своей бдительностью приносят пользу. Но если собаки станут лаять и днем, когда люди придут поклоняться богам, им, мне думается, перебьют лапы за то, что они проявляют бдительность и тогда, когда для подозрений оснований нет. Вполне сходно с этим и положение обвинителей.
Я уверен, что, хотя и существует великолепно написанная Софоклом «Электра», я [как римлянин] должен читать «Электру», плохо переведенную Атилием.
Приятно то прославление, которое исходит от тех, кто сам прожил со славой.
Величайшее поощрение преступления — безнаказанность.
Позорное не полезно никогда.
Существует множество людей, одержимых странным — чтобы не сказать бесстыдным — желанием иметь другом такого человека, каким сами стать не в силах, и получать от него все, чего ему дать не могут.
Образное изложение делает предмет речи видным.
Есть и пить нужно столько, чтобы наши силы этим восстанавливались, а не подавлялись.
Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности.
По большей части, желающим научиться авторитет учителя приносит даже вред, потому что они перестают сами рассуждать . Я не одобряю того, что известно о пифагорейцах, которые, когда что-то утверждают при обсуждении и при этом у них спросишь: «Почему так?» — обычно отвечают: «Сам сказал!» «Сам» — это значит — Пифагор.
Путь в подземное царство отовсюду одинаков.
Мудрость — источник наук.

Даже у разбойников есть свои законы.
Нет ничего более упорядоченного, чем природа.
Почему создатели мира внезапно проснулись, после того как проспали бесчисленные века? Ведь, если не было никакого мира, века-то были? По тому что и в сознании не вмещается, что было какое-то время, когда никакого времени не было.
Щедрость не знает границ.
Каждый любит самого себя не с тем, чтобы получать какую-либо награду за свою любовь, а потому, что каждый сам себе дорог. Если не применить то же самое к дружбе, то мы никогда не найдем истинного друга; ведь друг для каждого — это второй он сам.
Очевидно, что по природе каждый себе дорог.
Вообще о дружбе можно судить лишь по отношению к людям зрелого возраста и зрелой души.
Через сомнения приходим к истине.
Найдется ли кто-либо, кто, бросая целый день дротик, не попадет однажды в цель?
Следует осмотрительно делать то, что делаешь.
Если есть любовь на свете — а она есть! — то она недалека от безумия.
Дело стоит труда.
Ничто так не противоречит рассудку и порядку, как случайность.
Проза труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный [ритмический] закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед.
Имеющий деньги не может быть наказан.
Как Турпион Амбивий [известный актер] больше удовольствия приносит зрителям, сидящим в первых рядах, но получают удовольствие и сидящие в последнем, так молодость, глядя на наслаждения вблизи, пожалуй, больше радуется им; но ими услаждается в достаточной мере и старость, глядящая на них издали.
Именно действие придает добродетели истинную ценность и достоинство.
Гнев — начало безумия.
Предусмотрительная природа, подняв людей с земли, сделала их высокими и прямыми.
Труд как бы создает некую мозолистую преграду против боли.
[Цезарь], то внушая страх, то проявляя терпение, приучил свободных граждан к рабству.
Самой природой не дано нам познать пределы вещей.
Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту.
Между добрыми людьми — все доброе.
Как много прелести утратило бы наше счастье, если бы никто не радовался ему вместе с нами! Как трудно было бы перенести наши несчастия без друга, который испытывает их еще сильнее нас!
Я скорблю из-за того, что в то время как государство должно быть бессмертно, оно держится на дыхании одного человека [т. е. Юлия Цезаря].
Человек часто сам себе злейший враг.
Надо стараться воздавать каждому по его заслугам; это — основа справедливости.
Бумага не краснеет.
Земля никогда не возвращает без излишка то, что получила.
Справедливость проявляется в воздаянии каждому по его заслугам.
Чего хотят бессмертные боги, во-первых, посылая нам предзнаменования, которые мы без толкователей и понять не можем, и предвещая то, чего мы все равно не можем избежать? Так даже порядочные люди не поступают, не пророчат своим друзьям надвигающееся на них несчастье, которого те никоим образом не смогут избежать. Всякое предсказывание зла только тогда — доброе дело, когда оно сопровождается советом, как это зло отвести. Если считать, что знамения посылаются богами, то почему они были такими темными? Если боги действительно хотели открыть нам будущее, надо было возвестить его вполне ясным образом; если хотели скрыть, то не надо было об этом сообщать даже в туманной форме.
Человек должен научиться подчиняться самому себе и повиноваться своим решениям.
Обязанность мудреца — иметь попечение о своем достоянии, не поступая ни в чем против обычаев, законов, установлений.
В мире нет ничего лучше и приятнее дружбы; исключить из жизни дружбу все равно, что лишить мир солнечного света.
Не понимаю, почему, не веря видениям безумных, должны мы верить видениям спящих, которые гораздо более смутны.
Лжецу мы не верим даже тогда, когда он говорит правду.
Ни одно искусство не замыкается в самом себе.
Тот, кому она [услуга] оказана, должен о ней помнить, а оказавший — не напоминать о ней.
[О речи, не учитывающей требования ритма:] Уму этого достаточно, а слуху недостаточно.
Благо народа — вот высший закон.
При встречах я давно делал попытки говорить с тобой об этом, но меня пугал какой-то почти деревенский стыд; на расстоянии я изложу это более смело: письмо ведь не краснеет.
Обучать есть дело долга, развлекать же — дело уважения (к слушателям).
Не стремление к пользе порождает дружбу, а дружба приносит пользу с собой.
Умеренные, уживчивые и неугрюмые старики проводят сносную старость; нетерпимость и угрюмость тяжелы во всяком возрасте.
Сущность счастливой жизни в целом усматриваю в силе духа.
Добродетель, которая противится грядущему злу, называется храбростью.
Речь должна вытекать и развиваться из знания предмета. Если же оратор не обнял и не изучил его, то всякое красноречие является напрасным, ребяческим усилием.
То, что не может произойти, никогда не происходит; то, что может, — не чудо. Следовательно, чуда вовсе не бывает.
Если толпа и судит порой справедливо о достойных людях, то это больше к чести для самой толпы, чем к счастью для таких людей.
Смерть не имеет отношения ни к мертвым, ни к живым — одних уж нет, а других она не касается.
Нет пользу мудрому в мудрости, если он сам себе не может помочь.
Труд делает нечувствительным к огорчениям.
Нельзя полагаться на показания озлобленного свидетеля.
Остаются способности у стариков, лишь бы только оставался у них интерес к делу и трудолюбие.
Это очевидно, что мы рождены для деятельности.
Бренное тело дух вечный двигает.
Брачный союз — первая ступень человеческого общества.
Справедливость не может быть отделена от полезности.
Дружбе неведомо пресыщение, столь свойственное другим чувствам, она как выдержанное вино — чем старше, тем слаще.
Однажды, когда Цицерон ужинал у Дамасиппа, тот, угощая его посредственным вином, сказал: «Выпей этого фалернского, ему сорок лет». — «Право, — сказал Цицерон, — оно не по летам молодо».
Не прочна судьба народа, когда она зависит от воли, вернее, от нрава одного человека.
[Римская] свобода не внушает страха жестокостью казней, а ограждена милосердием законов
Все хотят дожить до старости, а когда доживут, ее же винят.
Мы истинно свободны, когда мы сохранили способность рассуждать самостоятельно, когда необходимость не заставляет нас защищать навязанные и, в некотором роде, предписанные нам мнения.
Человек — твой злейший враг.
Только ученые люди да еще греки привыкли рассуждать без подготовки на заданную тему.
Только в одном случае нам нечего бояться оскорбить друга, это когда дело идет о том, чтобы высказать ему правду и таким образом доказать ему свою верность.
Дружба проникает в жизнь всех людей, но для сохранения ее порой приходится сносить и обиды.
Самое длительное сочетание слов [в ораторской речи] — это то, какое может быть произнесено на одном дыхании.
Причиной и началом философии должно быть незнание.
Утешение на основании несчастий других — самое слабое утешение.
Никакое притворство не может продолжаться долго.
Никогда не было ни поэта, ни оратора, который считал бы кого-нибудь лучше, чем он сам; это удел даже дурных.
Ни один умный человек никогда не считал возможным верить предателю.
Религия — это культ богов.
Мягкость и кротость заслуживают одобрения, но с тем ограничением, чтобы применялась строгость.
Война требует быстроты.
Мужество не нуждается в помощи гнева: оно и само приучено, готово, вооружено ко всякому отпору. Иначе можно сказать, что и пьянство, а то и безумие тоже полезно мужеству, так как и пьяные и безумные тоже отличаются силою.
Не столь прекрасно знать латынь, сколь постыдно ее не знать.
Добросовестный врач прежде, чем назначить больному лечение, должен узнать не только его болезнь, но и привычки его в здоровом состоянии, и свойства тела.
Когда выступают с обвинением против кого-либо, то нет ничего несправедливее останавливаться на длинном перечне фактов, говорящих против обвиняемого, и умалчивать о фактах, говорящих в его пользу.
Выдающийся император [полководец] должен обладать следующими четырьмя дарами: знанием военного дела, доблестью, авторитетом, удачливостью.
…Человек обозрит небо, землю, моря и всю природу, воспримет, можно сказать, существование самого божества, правящего и царящего над всем этим, а себя самого признает не жителем какого-то ограниченного места, окруженного городскими стенами, а гражданином всего мира, как бы единого града.
Ошибаются те, которые во время благополучия думают, что навсегда избавились от невзгод.
Главная склонность человека направлена на то, что соответствует природе.
Иначе живешь с тираном, иначе с другом.
В страхе больше зла, чем в самом предмете, которого боятся.
Наиболее полезно то, что наиболее справедливо.
Для государства полезно, чтобы знатные люди были достойны своих предков.
Все ненавидят непомнящее благодеяние.
Истинная дружба должна быть откровенна и свободна от притворства и поддакивания.
О поразительное правосудие богов! Разве потерпело бы любое государство такого законодателя, который бы внес такой закон, чтобы за преступление, совершенное отцом или дедом, был осужден сын или внук?
Поэтами рождаются, ораторами становятся.
Раз начатое не может быть остановлено.
Природа наделила человека стремлением к обнаружению истины.
Простой речи с первого взгляда как будто легче всего подражать, между тем первые опыты покажут, что нет ничего труднее.
Если бы кто-нибудь из богов подарил мне возможность возвратиться из моего возраста в детский и плакать в колыбели, то, конечно, я отказался бы и, конечно, не пожелал бы, чтобы меня, как бы пробежавшего все ристалище, отвели бы вспять от конечной черты к начальной.
Решать юридически, а не оружием.
Люди приносят людям и величайшую пользу, и величайший вред.
Когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он [Юлий Цезарь] почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя.
Справедливость есть высшая из всех добродетелей.
Никакая острота ума человеческого не бывает так велика, чтобы могла проникнуть в небо.
При руководстве природы ошибаться никоим образом нельзя.
Малую цену имеет оружие вне страны, если нет благоразумия дома.
Кто мужествен, тот и смел.
Не стыдно ль физику, то есть исследователю и испытателю природы, искать свидетельства истины в душах, порабощенных обычаем?
Мы должны знать изобретения наших предков.
Легче переносится удар от друга, чем от должника.
Каждому человеку свойственно заблуждаться, упорствовать в заблуждениях свойственно только глупцу.
Глупость, даже достигнув того, чего она жаждала, никогда не бывает довольной.
И в этом, несомненно, та высшая и божественная мудрость — глубоко понять и изучить дела человеческие, не удивляться ничему, что случилось, и ничто не считать невозможным до того, как оно произойдет.
Никто не станет плясать в трезвом виде, разве только если человек не в своем уме.
Мир и согласие для побежденных полезны, для победителей только похвальны.
Жизнь мертвых продолжается в памяти живых.
Есть разница между легкомыслием демагогов и натурой подлинно демократической.
Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто и не пытается его подкупить.
Слава — вещь основательная.
Самая большая несправедливость — желать платы за справедливость.
Где дело само за себя говорит, к чему слова.
Цицерон, увидя, что его зять Лентул, человек маленького роста, опоясан длинным мечом, сказал: «Кто привязал моего зятя к мечу?»
Никому не следует особенно скорбеть из-за того, что случается со всеми.
Старость крепка благодаря основам, заложенным в молодости.
Свести философию с неба на землю.
Пусть каждый познает свои способности и пусть строго судит себя, свои достоинства и пороки.
Соперник томится о чужом добре, которого у него нет, а завистник — о чужом добре, потому что оно есть и у другого.
Чем честнее человек, тем меньше он подозревает других в бесчестности. Низкая душа предполагает всегда и самые низкие побуждения у благородных поступков.
Я охотнее готов заблуждаться вместе с Платоном, чем разделять истину с нынешними знатоками.
Непозволительно назвать несчастным того, кто может поддержать себя сознанием правоты своих наилучших намерений.
Невежество — ночь ума, ночь безлунная и беззвездная.
Тот, кто господствует на море, хозяин положения.
Мне нравятся в молодом человеке какие-либо хорошие черты старости, а в старике — какие-либо хорошие качества молодости.
Добродетель деятельна.
Истина сама себя защищает.
Как в дружбе, так и в государственной деятельности должны быть исключены притворство и лесть.
Кто страдает, тот помнит.
Каждый человек может заблуждаться, но упорствует в заблуждении только глупец.
Когда богатейшему царю Азии Крезу был выдан оракул: «Крез, через Галис проникнув, великое царство разрушит», то этот царь посчитал, что ему суждено разрушить вражеское царство, а разрушил он свое.
Трудно поверить, чтобы она [природа], правильно распределив прочие части нашей жизни, могла, подобно неискусному поэту, пренебречь последним действием.
«Душа так бессильна, что не видит и самой себя!» — Точно так же, как и глаз: душа, не видя себя, видит все остальное.
Давать же каждому можно лишь в меру сил — и собственных, и того, кому стремишься помочь. Если ты и в силах оказать другому любую услугу, взвесь прежде, по плечу ли она ему.
Право же, какую можно высказать еще нелепость, которая бы уже не была высказана кем-нибудь из философов!
Ораторское искусство немыслимо, если оратор не овладел в совершенстве предметом, о котором хочет говорить.
Воспоминание неволи делает свободу еще сладостнее.
Только тот человек вправе зваться свободным, который хоть изредка бывает без дел.
За вероломство и нравственную испорченность боги бессмертные обыкновенно сердятся и гневаются на людей.
От зол удаляет смерть, а не от благ.
Магистрат [выборная власть] — это закон говорящий, а закон — это безмолвный магистрат.
Что посеешь, то и пожнешь.
Самое постыдное требование: во сколько каждый сам себя ценит, во столько же пусть ценят его и друзья. Разве редко бывает, что человек и духом слаб, и надежд на успех в жизни у него немного, но не следует ведь отсюда, что друг должен относиться к нему так же, как он относится к себе сам; скорее напротив — дело друга напрячь все силы и добиться, чтобы он воспрял душой, пробудить в нем надежду, заставить его думать о себе лучше.
В делах государственных ничто жестокое не бывает полезным.
Знание законов заключается не в том, чтобы помнить их слова, а в том, чтобы постигать их смысл.
Бережливость — важный источник благосостояния.
С помощью разума совершаются как добрые дела, так и злые. Причем добрые дела совершаются немногими и редко, а злодеяния — и часто, и многими. Если бы боги хотели причинить вред людям, то лучшего способа, чем подарить им разум, они бы не смогли найти.
Осторожно действовать еще важнее, чем разумно рассуждать.
Занятия наукой питают юность, а приносят усладу старости, украшают в счастье, служат убежищем и утешением в несчастье.
Дети забавляют себя тем или иным занятием даже тогда, когда ничего не делают.
Тело мужей храбрых и великих людей смертно, а деятельность души и слава их доблести вечны.
Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его.
Презренны те, которые, как говорится, ни себе, ни другим; в ком нет ни трудолюбия, ни усердия, ни заботливости.
Какая тревога мучила бы нечестивых людей, если был бы уничтожен страх перед наказанием?
Это существо, которое мы зовем человеком, одно лишь из стольких родов живых существ получило в удел разум и способность мыслить, тогда как остальные существа все лишены этого.
Лицо — зеркало души.
Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины.
Хотя твое изложение показалось мне несколько взъерошенным и непричесанным, но его украшает именно пренебрежение к украшениям, подобно тому как женщины кажутся хорошо пахнущими именно оттого, что они ничем не пахнут.
Иногда можно застонать и мужчине.
Помни, что сильные страдания завершаются смертью, слабые дают нам частые передышки, а над умеренными мы владыки.
При столь тяжкой ране следует скорбеть, во избежание того, чтобы самая свобода от всякого чувства скорби не была большим несчастьем, чем скорбь.
Враги всегда говорят правду, друзья — никогда.
Каждый считает самым несчастным свое положение и каждый менее всего хочет быть там, где он находится.
…Красивые слова, пустое колебание воздуха.
Мир должен быть добыт победой, а не соглашением.
В шутку, а не всерьез.
У всех две родины: одна по рождению, другая по гражданству. Никогда не откажу я первой в названии родины, даже если вторая будет более обширной, а первая будет только входить как часть в ее состав.
Старость отвлекает от занятия делами.
Не знаю ничего прекраснее, чем умение силою слова приковывать к себе толпу слушателей, привлекать их расположение, направлять их волю куда хочешь и отвращать ее откуда хочешь.
Предвидение будущего должно опираться не на предсказания и приметы, а на мудрость.

Ничто не сравнится в быстроте с душевной деятельностью.
Как чаша весов опускается под тяжестью груза, так и дух наш поддается воздействию очевидности.
Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением.
Будем надеяться на то, чего мы хотим, но то, что случится, перенесем.
Земля вращается вокруг своей оси.
Государство больше, чем на чем бы то ни было, держится на кредите.
Честный человек, садясь в судейское кресло, забывает о личных симпатиях.
Граждан следует оценивать по их весу, а не по их числу.
Как часто идем мы ради друга на то, на что ради самих себя никогда не пошли бы!
Фортуна не только сама слепа, но и ослепляет каждого, кого заключит в объятья.
Все элементы мироздания гармонично связаны между собой.
Даже и теперь я не более завидую силе молодых , чем прежде завидовал силе быка или слона. Что у тебя есть, тем и подобает пользоваться, и что бы ты ни делал, делай в меру своих сил.
Даже из видений безумцев или пьяных можно путем толкования извлечь много такого, что будет выглядеть как относящееся к будущему. Если человек целый день бросает в цель копье, он когда-нибудь да попадет.
Доблесть имеет много ступеней.
Непредвиденное поражает сильнее.
Нет ничего радостнее победы.
Без истинной дружбы жизнь — ничто.
Те, кто много обманывают, стараются казаться честными людьми.
Не быть жадным — уже богатство, не быть расточительным — доход.
Изгнание страшно для тех, кто как бы огородил для себя место, где должно жить, но не для тех, кто считает весь мир единым градом.
На людей известных ссылаться не следует, так как мы не знаем, хотят ли они быть названными по имени.
Знание, далекое от справедливости, заслуживает скорее названия ловкости, чем мудрости.
Я не только досадую на свою глупость, но и стыжусь ее.
Очевидность умаляется доказательствами.
Итак, долой этот бабий вздор, будто умереть раньше времени — несчастье! Раньше какого времени? Данного нам природою? Но она дала нам жизнь, как деньги, только в пользование, не оговорив, до которого дня. Что же ты жалуешься, если она требует свое обратно по первому желанию? Таково было ее условие с самого начала.
Познай самого себя.
Мы, если нас побуждает быть честными мужами не стремление к доблести, а та или иная польза и выгода, хитры, а не честны.
Предпочитаю сдержанную разумность болтливой глупости.
Затаенная вражда опаснее явной.
Сколько различных выгод соединяет в себе дружба! Куда бы вы ни обратились, она к вашим услугам; она повсеместна; никогда она не докучает, никогда не приходит некстати, она придает благополучию новый блеск, и неудачи, которые она разделяет, в большей степени теряют свою остроту.
[В старости] душа, словно отбыв свой срок на службе у похоти, честолюбия, соперничества, вражды, всяческих страстей, может побыть наедине с собой и, как говорится, жить ради себя!
Мир по своей природе не только художественное произведение, но и художник.
Старушки часто не едят по два-три дня — а отними на один день еду у атлета, и он с криком восплачется к Юпитеру Олимпийскому, которому служит, что он так больше не может. Велика сила привычки!
Философия — мать всех наук.
Дружба возможна только между хорошими людьми.
Для человека ученого и образованного жить — значит мыслить.
Если я заблуждаюсь, веря в бессмертие души человеческой, то заблуждаюсь охотно и не хочу, чтобы у меня отнимали мое заблуждение, услаждающее меня, пока я живу; если же я по смерти ничего не буду чувствовать, как думают некие ничтожные философы, то мне нечего бояться насмешек умерших философов.
Если нам не суждено стать бессмертными, то для человека все-таки лучше угаснуть в свой срок; ведь природа устанавливает меру для жизни, как и для всего остального, старость же — последняя сцена в драме жизни.
Мир держит все в своих объятиях.
Геродот — отец истории.
Должно соблюдать меру, наслаждаясь удовольствием.
[Об эпикурейском учении о сотворении мира из случайного движения атомов:] Почему бы не поверить также, что если изготовить в огромном количестве все двадцать одну букву [латинского алфавита], а затем бросить эти буквы на землю, то из них сразу получатся «Анналы» Энния, так что их можно будет тут же и прочитать.
История — свидетельница времени, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины.
Разуму не приходится выбирать, если выбор стоит между истиной и выдумкой.
Когда нечем гордиться в настоящем, хвастаются вчерашними заслугами.
Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.
Лишь только однажды кто-нибудь даст ложную клятву, тому после верить не следует, хотя бы он клялся несколькими богами.
Каждому надо иметь свое суждение.
Нет величайшей нелепости, которая не была бы сказана кем-либо из философов.
Человеческий ум воспитывается учением и мышлением.
Сочинения прекрасны именно отсутствием прикрас.
Истинный друг должен быть нашим вторым "я"; он никогда не потребует от друга ничего, кроме нравственно-прекрасного; дружба дана нам природой, как помощница в доблестях, а не как спутница в пороках.
То, что имеет силу в отношении большего, должно иметь силу и в отношении меньшего.
Есть такие, дружить с которыми тягостно из-за постоянства их опасения, будто их презирают; но случается это лишь с теми, кто в глубине души уверен, что их и следует презирать.
Если актер хотя бы чуть-чуть нарушит ритм в своих движениях или произнесет стих, ошибившись в краткости или долготе хотя бы одного слога, он будет освистан или ошикан, а в жизни, которая требует больше меры, чем любое движение, которая должна быть слаженнее любого стиха, ты полагаешь возможным допустить ошибку хотя бы в едином слоге?
Достигнуть ее [старости] желают все, а достигнув, ее же винят.
Ежедневно сама природа напоминает нам, в сколь немногих, в сколь малых вещах она нуждается.
Дело судьи — при разборе дел всегда следовать правде; дело защитника — иногда защищать правдоподобное, даже если это не вся правда.
Если боль мучительна, она не продолжительна, а если продолжительна, то не мучительна.
Коварство предпочитает зло добру.
Лесть — помощница пороков.
Кто не стыдится, того я считаю заслуживающим не только порицания, но и наказания.
Истинно красноречив тот, кто обыкновенные предметы выражает просто, великие — возвышенно, а средние — с умеренностью.
Подлинная дружба встречается реже всего среди вечно занятых государственными делами и борьбой за почести, и где тот человек, который откажется от высокой должности в пользу друга?
Не знать истории — значит всегда быть ребенком.
Где найдешь того, кто честь друга ставил бы выше своей?
Вы обычно говорите, бог все это [мироздание] устроил ради людей. Ради мудрецов? В таком случае он затратил столь много усилий для весьма малого числа людей. Или для глупцов?
Чего же он этим достиг, если все глупцы, без сомнения, несчастнейшие люди больше всего оттого, что они глупы ?
Высшим законом для них [консулов] да будет благо народа.
Должно остерегаться открывать уши для льстецов и позволять им льстить нам.
Ничто так не свойственно нашей душе, как числовая соразмерность.
Что прилично, то достойно уважения, а что достойно уважения, то всегда прилично.
Память слабеет, если ее не упражняешь.
Природа довольствуется малым.
Равные больше всего сходятся с равными.
Изучение и наблюдение природы породило науку.
Найдется ли такой человек, на которого не произвела бы впечатления древность, засвидетельствованная и удостоверенная столькими славнейшими памятниками?
Кто остался доволен, забывает, кто обижен, помнит.
Если то, что обозначается словом, не позорно, то слово, которое обозначает, быть позорным не может. Задний проход ты называешь чужим именем; почему не его собственным! Если оно позорно, не называй даже чужим; если нет — лучше его собственным.
Искать меры в пороке — это все равно что броситься с Левкадской скалы и надеяться удержаться на середине падения.
В учености и словесности всякого рода Греция всегда нас превосходила, — да и трудно ли здесь одолеть тех, кто не сопротивлялся?
Чем кто умнее, тем он скромнее.
[По поводу астрологии:] Неужели все погибшие в битве при Каннах родились под одной и той же звездой?
Тому, кто однажды перешел границы скромности, надлежит быть вполне бесстыдным до конца.
Все, что делается согласно природе, должно считать счастливым.
Венец старости — всеобщее уважение и влияние. Те, кто блистательно удостоился этих наград, мне кажется, до конца доиграли драму жизни и в последнем действии не осрамились, как бывает с неискушенными актерами.
Сам бог не может знать того, что произойдет случайно и произвольно. Ибо если знает, то это определенно произойдет, а если определенно произойдет, то не случайно.
Справедливость в вопросах доверия именуется добросовестностью.
Мудрость всегда удовлетворена тем, что есть, и никогда не досадует на себя.
Людей ослепляет страсть.
Я больше, чем сделал, сделать не могу.
Счастье не что иное, как благополучие в честных делах.
Мы должны искоренять пороки и насаждать добродетели.
Высшее благо достигается на основе полного физического и умственного здоровья.
Слава есть согласная похвала хороших людей, неподкупный голос людей, правильно судящих о выдающейся добродетели.
Государство не может пасть, пока стою я.
Войну с кимврами мы вели как войну из-за того, кто из противников будет существовать, а не из-за того, кто из них будет повелевать.
Непременное условие дружбы — не предъявлять и не исполнять требований против духу чести.
Что прошло, того уж нет.
Сострадание есть горе о чужом несчастье, зависть есть горе о чужом счастье.
От самой глубокой древности едва ли найдутся три пары истинных друзей.
Справедливы слова, которые любил повторять, кажется, тарентинец Архит : «Если бы кто, взойдя один на небо, охватил взором изобилие вселенной и красоту тел небесных, то созерцание это не принесло бы ему никакой радости; и оно же исполнило бы его восторгом, если бы было кому рассказать обо всем увиденном»: Природа не выносит одиночества.
Чем лучше человек, тем труднее ему подозревать других в бесчестности.
Более поздние мысли обычно бывают более разумными.
Доказательствами только ослабляется очевидность.
Если мы хотим пользоваться миром, приходится сражаться.
Храбрым помогает не только судьба, как поучает старинная поговорка, но гораздо более — разумное суждение.
Сулла, суждение которого мы должны одобрить, когда увидел, что философы не согласны во мнениях, не спросил, что такое добро, но скупил все добро.
На первом месте должны быть родина и родители, потом дети и вся семья, а затем (остальные) родственники.
Хвастливые речи — первый признак слабости, а те, кто способен на большие дела, держат язык за зубами.
Нужно сделать все, чтобы не допустить вооруженной борьбы.
Нет ничего красивее хорошо возделанного поля.
Слава — суд толпы, состоящей из глупцов и подлецов.
Дружба может соединять лишь достойных людей.
Наибольший соблазн преступления заключается в расчете на безнаказанность.
В чем смысл старческой скупости — не понимаю.
Для полководца и солдата одни и те же труды тяжелы по-разному — полководцу они легче, потому что ему за них выше честь. (Свободное изложение мысли Ксенофонта).
Я предпочитаю ошибаться вместе с Платоном, чем разделять правильное суждение с этими людьми.
Лучше умереть, чем быть рабами.
Следует не только выбирать из зол наименьшее, но и извлекать из них самих то, что может быть в них хорошего.
Свои пороки и свою вину неразумные люди слагают на старость.
Никто не стар настолько, чтобы не рассчитывать прожить еще год.
Любовь к родителям — основа всех добродетелей.
Тело от излишних упражнений устает — ум же от упражнения укрепляется.
Войны надо начинать с целью жить в мире.
Живет свободно только тот, кто находит радость в исполнении своего долга.
Не следует завладевать разговором как вотчиной, из которой имеешь право выжить другого; напротив, следует стараться, чтобы каждый имел свой черед в разговоре, как и во всем остальном.
Любовь — это стремление добиться дружбы того, кто привлекает своей красотой.
Славна гибель полководца. Философы же обычно умирают в своей постели. Однако важно, как умирают.
Долго бояться — большее зло, нежели то самое, чего боишься.
Глупости свойственно видеть чужие пороки, а о своих забывать.
Мы должны здраво обдумывать, что несет нам грядущий день.
Предел старости не положен, не существует, и жизнь стариков оправдана, покуда они могут нести бремя долга и презирать смерть. Поэтому старость даже мужественнее и сильнее молодости. Потому-то, когда тиран Писистрат спросил Солона, что дает ему силы столь храбро сопротивляться, — Солон, говорят, ответил: «Старость».
Поступки мудрых людей продиктованы умом, людей менее сообразительных — опытом, самых невежественных — необходимостью, животных природой.
Не только целесообразно, но и необходимо.
Всякий раз как люди, раздавая, начинают нуждаться в средствах, они оказываются вынужденными забирать себе чужое имущество.
Стремление к деятельности крепнет с годами.
Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания.
Гай Гракх, вконец опустошивший казну даровыми раздачами, на словах всегда был защитником казны.
Нет ничего слаще, чем свет правды.
Те, кто захочет, чтобы их боялись, сами неминуемо будут бояться именно тех, кто будет бояться их.
Философия является медициной души.
Что делать не позорно, называть непристойно. (О «зазорных» частях тела).
Влюбленный в себя соперников не имеет.
Насколько кто сам себя ценит, настолько и друзья его ценят.
Стенать мужчине иногда позволительно, хоть и редко; вопить непозволительно даже и женщине. Если и случится вскрикнуть мужу сильному и мудрому, то разве лишь затем, чтобы усилить свое напряжение, — так бегуны, состязаясь, кричат что есть сил, так, упражняясь, подают голос атлеты, так кулачные бойцы, ударяя противника, вскрикивают, — это не потому, что им больно или что они струсили, а потому, что при крике все тело напрягается и удар получается сильнее.
Душе приходится судить о своей болезни лишь тогда, когда то, что судит, само уже больное.
В каждом куске мрамора заключаются головы, достойные резца хоть самого Праксителя. То, что изваялось, [уже] находилось внутри.
Легкомыслие свойственно цветущему возрасту.
Для обвиняемого желательнее всего признание обвиняемого.
Факты не согласуются с речами.
Природа породила и создала нас для каких-то больших (более значительных) дел.
Кто однажды перешел границу скромности, тот делается постоянно и открыто бесстыжим.
Нельзя любить ни того, кого боишься, ни того, кто тебя боится.
Труд притупляет горе.
Первый закон истории — бояться какой бы то ни было лжи, а затем — не бояться какой бы то ни было правды.
Только то общество, в котором народ пользуется верховной властью, есть истинное вместилище свободы.
Сделай, если можешь.
Гирций в речи своей против Пансы сказал об одной женщине, что она десять месяцев носила сына своего «в утробе». «Как? — подхватил он [Цицерон], — неужели другие носят в кармане?»
Природа не терпит одиночества.
Он не имеет соперника в любви к самому себе. (О Помпее Великом.)
Не по дому следует почитать хозяина, а дом по хозяину.
Различие между миром и рабством огромно. Мир — это спокойная свобода, рабство же — это худшее из всех зол, от которого мы должны отбиваться не только войной, но и ценой жизни.
Мужество бывает и без ярости, а гнев, напротив, есть черта легкомыслия. Ибо нет мужества без разума.
Если возможно применить законы, то преступного гражданина, вернее внутреннего врага, надо сломить судом, но если насилие препятствует правосудию или его уничтожает, то наглость надо побеждать доблестью, бешенство — храбростью, дерзость — благоразумием, шайки — войсками, силу — силой.
Пока я буду существовать, я не буду тревожиться ни из-за чего, если буду свободен от всякой вины; а если не буду существовать, то буду совершенно лишен чувства.
Глуховат был Марк Красе, но глуховат несчастливо: то, что против него говорилось дурного, он слышал.
Каждый человек — отражение своего внутреннего мира. Как человек мыслит, такой он и есть (в жизни).
Стыдливому человеку тяжело просить о чем-нибудь большом того, кого он считает в долгу у себя, чтобы не показалось, что того, чего он просит, он больше требует, чем испрашивает, и рассматривает скорее в качестве платы, чем благодеяния.
Преступно брать деньги за вынесенные приговоры; еще преступнее осудить того, с кого возьмешь деньги за оправдание.
Удивительно, как это жрецы-предсказатели, взглянув друг на друга, могут еще удерживаться от смеха.
Молнии блистали бы слабее, не будь они напряжены ритмом.
Ни водой, ни огнем мы не пользуемся так часто, как дружбой.
Я доблестью своей освещал путь своим предкам, так что они, если и не были известны ранее, памятью о себе обязаны мне.
Дух неизбежно стремится ввысь (к идеалам).
Нам не пристало падать духом.
Только тот оратор велик, который кажется великим народу, Что одобряет толпа, то приходится одобрять и знатокам.
Природные качества без образования вели к славе чаще, чем образование без природных качеств.
Победив Помпея, Цезарь приказал с честью восстановить его поверженные статуи. Цицерон сказал: «Восстанавливая статуи Помпея, Цезарь укрепляет свои собственные».
Сколь глубоки корни глупости!
Иные думают, что старую любовь надо выбивать новой любовью, как клин клином.
Цезарь не забывает ничего, кроме обид.
Думают даже, будто старую любовь, как клин клином, можно выбить новой любовью.
Боги пекутся о великом, но малым пренебрегают.
Для нас знание будущих событий даже и не является полезным. Или, ты считаешь, [ней Помпеи, трижды избираемый консулом, трижды получив триумф, покрытый славой своих великих подвигов, мог бы всему этому радоваться, если б знал, что он, потеряв свое войско, будет однажды зарезан на пустынном берегу Египта?
Мы жалеем больше тех, которые не ищут нашего сострадания.
Мировой организм есть неразрывное целое.
Счастье следует просить у бога, мудрость — приобретать самому.
Величайшее из достоинств оратора — не только сказать то, что нужно, но и не сказать того, что не нужно.
Как бы ты ни был мудр, а если тебе будет холодно, задрожишь.
О времена! о нравы!
Если нашей жизни угрожают какие-либо козни, насилие, оружие разбойников или недругов, то всякий способ самозащиты оправдан. Ибо молчат законы среди лязга оружия.
Привычка — вторая натура.
Существуют два первоначала справедливости: никому не вредить и приносить пользу обществу.
Не понимаю, почему понятие государства применимо к владычеству толпы; для меня на родом является только такой, который удерживает вместе согласие относительно прав.
Недостаточно обладать мудростью, нужно уметь пользоваться ею.
Я ставлю ни во что чтение без всякого удовольствия.
Грешить никому не полагается.
Превосходно, если мы сами в состоянии управлять собой.
Не философы, а ловкие обманщики утверждают, что человек счастлив, когда может жить сообразно со своими желаниями: это ложно. Преступные желания верх несчастья. Менее прискорбно не получить того, чего желаешь, чем достичь того, что преступно желать.
Искренней дружбе присуще давать советы и выслушивать их.
Их молчание — громкий крик.
Я предпочитал даже самый несправедливый мир самой оправданной войне.
Молодые умирают, как мощное пламя, на которое обрушились с силой воды, а старики — как догоревший костер, который тухнет и сам.
Надеяться разумнее, чем бояться.
Достигнутый мир лучше и надежнее ожидаемой победы.
Множество мыслей порождает многословие.
Не так легко приходят в голову доводы в защиту истинного, как в опровержение ложного.
Заменять богатство проворством ног.
Теперь ничто не пользуется таким признанием у народа, как ненависть к народным вождям.
Требовать в дружбе равенства услуг и чувств — значит подчинить дружбу самому черствому и жалкому расчету: расход должен равняться приходу. Подлинная дружба богаче и щедрее, она не подсчитывает постоянно, не отдано ли больше, чем получено.
Мы обычно не верим лжецу, даже когда он говорит правду. Но если какой-то один сон оправдался, то вместо того, чтобы отказать в вере одному, поскольку множество других не оправдались, поступают наоборот: считают нужным верить в бесчисленное множество, ссылаясь на то, что один оправдался.
Чем талантливее и способнее человек, тем с большей раздражительностью и мучением он учит.
Разве порядочному человеку пристало лгать?
Что безнравственно, то, как бы оно ни скрывалось, все-таки не может никоим образом сделаться нравственным.
Расточительность подражает щедрости.
Ничто не может доставить читателю большего удовольствия, чем разнообразие обстоятельств и превратности судьбы.
Какую же жизнь считать долгой? и что вообще может быть долгого в жизни человека? Долгим и коротким мы называем все на свете только по сравнению с тем, что людям дано и на что они рассчитывают. На реке Гипанисе, что течет в Понт с европейской стороны, живут, по словам Аристотеля, существа-однодневки: так вот, кто из них прожил восемь часов, тот умирает уже в преклонном возрасте, а кто дожил до заката, тот достигает глубокой дряхлости, — особенно если это было в день летнего солнцестояния. Сравни человеческую долговечность с вечностью — и окажется, что мы почти все такие же поденки, как и эти твари.
Мудрость Сократа состояла в том, что он не думал, что знал то, чего не знал.
Обвинение предполагает наличие преступления.
Тиран Дионисий, изгнанный из Сиракуз, в Коринфе учил малых детей — так не хотелось ему расставаться хоть с какой-то властью!
Потери наших сил гораздо чаще являются последствием порывов юности, чем разрушительного действия лет. Невоздержанная и сластолюбивая молодость передает старости изношенное тело.
История — свидетель прошлого, свет истины, живая память, учитель жизни, вестник старины.
Алчность есть преступное желание чужого.
Ни одно изобретение не может сразу стать совершенным.
Сначала в уме намечается мысль, тотчас затем сбегаются слова, и ум с несравненной быстротой рассылает их на свои места, чтобы каждое откликалось со своего поста. Этот намеченный строй в разных случаях замыкается по-разному, но все слова — и начальные, и срединные — всегда должны равняться на концовку.
Правосудие следует рассматривать, как воздание каждому своего.
Жизнь коротка, но слава может быть вечной.
Необходимость — страшное оружие.
Битва за алтари и очаги.
Так как уединение и жизнь без друзей полны интриг и страха, то сам разум советует обзавестись дружбой.
Пусть оружие уступит место тоге, воинские лавры — гражданским заслугам.
Все искусства состоят в исследовании истины.
Пока у больного есть дыхание, говорят, есть и надежда.
Душа помнит о прошедшем, зрит настоящее, предвидит будущее.
Какую пользу или какую прибыль мы имеем в виду, когда желаем знать то, что сокрыто от нас?
Несчастье склонно к обвинению.
Я всегда полагал, что друзей [наших] недругов не надо преследовать, особенно друзей, стоящих ниже, и лишать самого себя этого оплота.
Часто даже не полезно знать, что произойдет в будущем: ведь это несчастье — сокрушаться о том, чему нельзя помочь, и не иметь последнего и, однако, всеобщего утешения — надежды.
Тела юношей закаляются трудом.
Не хочу быть хвалителем, чтобы не казаться льстецом.
Единственное зло в нашей жизни — это вина, а вины не бывает там, где случившееся не зависит от человека.
Наши слезы высыхают быстро, особенно если мы льем их над чужою бедой.
Каждому возрасту присущи свои особенности.
Чистота речи совершенствуется посредством чтения ораторов и поэтов.
Следует жить в соответствии с природой.
Наши руки как бы создают в природе вторую природу.
Неужели найдется человек, который согласится жить в богатстве и проводить дни во всяческом довольстве, но притом и самому никого не любить, и ответной любви не знать? Так ведь живут одни тираны — не ведая ни доверия, ни любви (?) Можно ли полюбить того, кого сам боишься или подозреваешь, что он боится тебя?
Эти занятия [науками] воспитывают юность, веселят старость, при счастливых обстоятельствах служат украшением, при несчастливых — прибежищем и утешением.
Суди не по отдельным словам, а по их общей связи.
Как много делаем мы для друзей, чего никогда не сделали бы для самих себя.
Ничто так не сближает, как сходство характеров.
Кто настолько глух, что даже от друга не хочет услышать правды, тот безнадежен.
Самый несправедливый мир я предпочел бы самой справедливой войне.
Наш народ, защищая своих союзников, покорил весь мир.
Нет ничего более изобретательного, чем природа.
Плод богатства — обилие, признак — обилия довольство.
Пусть [каждый] идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим.
Краткость — лучшая рекомендация как для речи сенатора, так и оратора.
Отсутствием того, чего не желаешь, не тяготишься.
Благодеяния, оказанные недостойному, я считаю злодеяниями.
Порядок больше всего помогает ясному усвоению.
По справедливости можно сказать, что начальник есть говорящий закон, а закон — немой начальник.
Они научились говорить перед другими, но не сами с собой.
Сила совести судьи велика.
Только одно отечество заключает в себе то, что дорого всем.
Высшая законность — это высшее беззаконие.
Выбирай, кого будешь любить.
Законы изобретены для блага граждан.
Все прекрасное редко.
Жил довольно для славы, но для отчизны мало.
Слава, как тень, следует за добродетелью.
О обманчивая надежда человеческая!
Что может быть отраднее и свойственнее человеческой природе, чем остроумная и истинно просвещенная беседа?
Пусть мудрецы решатся презирать богатство.
Несправедливость достигается двумя способами: или насилием, или обманом.
Если ты возьмешь хорошо слаженное построение тщательного оратора и нарушишь его перестановкой слов — развалится вся фраза. Малейшее перемещение слов, хотя бы слова оставались те же, превращает все в ничто, когда заменяет складность беспорядком.
Тщательно заботься о своем здоровье.
Судья — это говорящий закон, а закон — это немой судья.
Не боги имеют человеческий облик, а люди — божественный. (Мнение стоиков.)
С добрыми и злыми нельзя вести себя одинаково.
Женоненавистничество возникает из страха.
Ни у глупцов никто не бывает счастлив, ни у мудрецов никто не бывает несчастлив.
Пусть каждый знает свои возможности и будет проницательным судьей своим хорошим и дурным качествам, дабы не показалось, что актеры проницательней нас. Ведь они выбирают себе не наилучшие, но наиболее подходящие им трагедии. — Итак, актер поймет это на сцене, но этого не поймет мудрый человек в жизни?
Обычай не мог бы побороть природу — ибо она всегда остается непобежденной.
Надо судить человека, прежде чем полюбил его, ибо, полюбив, уже не судят.
Занятия другими предметами основываются на изучении, на наставлениях и на науке; поэт же обладает своей мощью от природы, он возбуждается силами своего ума и как бы исполняется божественного духа.
Где существует тиран, там не просто дурное государство, а вообще не существует никакого государства.
У кого уши закрыты для правды так, что он не может слышать правду от друга, на спасение того надо отложить надежду.
Размеры состояния определяются не величиною доходов, а привычками и образом жизни.
Отделить льстивого друга и распознать при известном старании так же можно, как все подкрашенное и поддельное от чистого и истинного.
Природа велела мне быть сострадательным, отчизна — суровым; быть жестоким мне не велели ни отчизна, ни природа.
Вершина всех зол — это победа в гражданской войне.
Письмо развивает искусство владения словом.
Быть любимым и дорогим — приятно.
Чем человек умнее и искуснее, тем он становится более ненавистным, когда он утратил свою репутацию честности.
Когда гремит оружие, законы молчат.
Велико могущество совести: оно дает одинаково чувствовать, отнимая у невинного всякую боязнь и беспрестанно рисуя воображению виновника все заслуженные им наказания.
Я не знаю никого другого, кто бы больше боялся того, чего, как он [Эпикур] утверждает, вовсе не следует бояться: я имею в виду смерти и богов. Он провозглашает, что страх перед ними владеет умами всех людей, между тем как среднего человека это вовсе так сильно не волнует. Сколько тысяч людей разбойничают, хотя за это полагается смертная казнь. Другие грабят все храмы, какие только могут; не очень-то страшит одних страх перед смертью, а других — перед богами.
Быть свободным от вины — великое утешение.
Ценить дороже то, что кажется полезным, чем то, что кажется нравственным, в высшей степени позорно.
Нет места милее родного дома.
Упражнение и умеренность могут даже и в старости сохранить до некоторой степени прежнюю силу.
Как в жизни, так и в речи нет ничего труднее, как видеть, что уместно.
Рабство — тягчайшее из всех несчастий.
Родившиеся одновременно имеют и природу, и жизнь несходную.
Дружба может быть прочна только при зрелости ума и возраста.
Добродетель состоит в защите людей.
Каждому надо оказывать добра столько, сколько, во-первых, сам можешь сделать, а затем еще сколько может принять его тот, кого любишь и кому помогаешь.
Перо — лучший учитель, написанная речь лучше только продуманной.
Перестань, пожалуйста, говорить общими фразами.
Со смертью людей не погибают их мнения; им, может быть, только недостает того сияния, которое исходило от их авторов.
Ничто не цветет вечно.
Если человек не страдает, значит ли это, что он наслаждается высшим благом?