Голубь в символике всех культур, от древних до со-временных, — символическая птица. Мирный, невластный и нежный характер (в противоположность реальному поведению), который приписывается птице, сделал ее воплощением мягкости и любви, а также олицетворением пугливости и болтливости. Голубь, который сегодня оценивается скорее негативно и считается загрязнителем городов и мучителем, стал символом движения за мир, что, безусловно, ему скорее вредит, чем приносит пользу (антагонизм соколу). В античности он в похожей символике противопоставлялся орлу и ворону (Гораций, Марциал, Ювенал). Уже в это время слово «голубка» было эротическим ласкательным именем любимой, так же как и прозвищем продажных девушек. Это произошло в результате ассоциации с богиней любви Астартой (Асторет), пришедшей от семитских народов Востока, которая была перенята греками в IV в. до н.э. Голубей держали в святилищах Афродиты (Китера, Пафос) в качестве ее священных птиц и связывали с ее любовником Адонисом и сыном Эросом. Кроме того, они играли роль в предсказаниях: пророчествующие жрицы в священной роще Додоны, назывались пелайями (голубями) с тех пор, как черный голубь опустился там на дуб и послужил поводом для основания святилища. В сказании об основании святилища Юпитера-Амона в оазисе в Фивах тоже на первом месте находится голубь. У евреев голубь был предпочтительной жертвенной птицей беднейшего населения. Инстинкт нахождения места гнездования позволял использовать его в качестве почтового голубя как в Древнем Египте, так и в Древнем Китае. Голубь считался двойственным существом, как даритель природных предзнаменований. В Древнем Риме охотно употреблялось в пищу мясо голубя, хотя птица Венеры была священной и голубиные яйца должны были склонять к любви. Во врачевании считалось, что у голубей нет желчи и поэтому они особенно миролюбивы, и что они сами поедают такие лекарственные растения, как полевой вьюнок и вербена, и поэтому их мясо, потроха и кровь обладают особым терапевтическим эффектом. Даже голубиный помет использовался для приготовления повязок.
В Библии голубь — символ окончания мирового потопа, и он приносит Ною в ковчег оливковую ветвь.
При крещении Иисуса в реке над его головой парит голубь (Матфей_3., W). Святой Дхх чаще всего изображается в образе голубя, например при Благовещении, в картинах Святой Троицы и сценах божественного вдохновения. «Семь даров Святого Духа» (мудрость, разум, хороший совет, сила, знание, набожность и богобоязнъ) олицетворяются семью голубями; голуби также символизировали новокрещенных. В символике надгробий голубь представляет собой «птицу-душу», которая возносится в рай и там сидит на Дереве жизни или пьет воду вечной жизни, вылетает изо рта умирающего мученика или несет в клюве корону мученика. В «Физиологе» («Physiologus») рассказывается о горлице, которая от природы болтлива, но «когда она овдовеет, то умирает в воспоминаниях о почившем супруге вместе с ним и больше не соединяется ни с кем». Христос — «наш самый яркий духовный голубь, наша благозвучная в истине птичка, которая своим радостным посланием заставляет зазвучать все, что существует под небом... Св. Василий говорит: подражайте, о женщины, горлице и храните брак, как она». Голубь олицетворяет добродетель умеренности и является атрибутом многих святых, например евангелистов, св. Тересы Авильской, Григория и Василия Великих, Фомы Аквинского и Катарины Александрийской, Колумбана (лат. columba — голубь) и св. Схоластики. В алхимической изобразительной символике белый голубь является символом белой окраски (альбедо), превращающейся в философский камень («materia prima»): «черный ворон становится белым голубем». Голубь считался «птицей-душой» и в Индии; в Китае он олицетворял супружескую верность и долгую жизнь, так как голуби в большинстве случаев появляются парой и уход за потомством делят и самец, и самка. Он встречается также в головном украшении «богини, дарящей детей» и является также символом плодородия, что связано с быстрым размножением голубей.
В немецких народных выражениях упоминаются «жареные голуби», которые летят в рот лентяю в стране с молочными реками и кисельными берегами; Гете сделал поэтическое ограничение: «Тот, кто любит удобства и ленив, тому в рот залетит жареный голубь, но горько раскается, если последний не будет правильно разрезан».