Откуда-то пошло мнение: Мир наш нехорош и идёт к гибели семимильными шагами.
Сначала мысль не встретила широкого понимания. От неё не то, что б отмахнулись, но отнеслись настороженно. Нужно было прежде узнать, что скажут авторитеты, а после судить. Авторитеты же, не зная мнения власть имущих, помалкивали, боясь поплатиться. Однако нашёлся средь них тот, что одной ногой в могиле, а потому терять ему было нечего. Он и изрёк:
— Истинно так!
Другим авторитетам, пребывавшим в добром здравии, ничего не оставалось, как предложить спасать Мир. От кого или чего они не уточнили. По этому поводу и разгорелись жаркие споры. Раздавалось:
— Мир погряз в… (следовал длинный список) и это необходимо признать!
Признавали. Подразумевая, что являются исключениями.
— Но невозможно спасти Мир от него самого!
— Подождите, праведники, коих не коснулась зараза, в нём должны быть? Должны. Пусть они и судят!
Никак не удавалось сойтись в том, кого считать праведниками. Везде имелись свои, а значит, чужие — лжеправедники!
Единственно с чем теперь все соглашались: пора спасать Мир. От тех и этих… в общем, пора. Вот только кандидатуры спасителей предлагались сомнительные. Для многих. Такие типы, от которых впору самим спасаться. Тем более что они готовы были любой ценой, вплоть до обезлюживания, бороться за людское счастье. Борьба за Мир разгоралась. Холодное оружие в этой борьбе вскоре сменило огнестрельное. Потому стали встречаться скептики, которые, встретившись, ворчали:
— Такой мир не стоит спасать! Его б до основанья… а затем…
Немало голов слетело, а Мир увязал всё глубже. Погибать за него находилось всё меньше охотников, оттого появилась надежда на Ту (или Того), кто пожертвует собою, улучшив то, что его похоронит. А если ум ищет, он находит.
Так отовсюду стало звучать:
— Красота спасёт Мир!
Против Красоты никто ничего не имел, и всем хотелось познакомить её с Миром, поглядев на то, что произойдёт от их союза. Некоторые так мечтательно и говорили:
— Шла б она… с Миром!
Дошли слухи и до Красоты. Она удивилась:
— Мир обо мне не знает? Бедный… Взглянуть на него, что ли? Порадовать взор несчастного… может быть, обречённого. Как он только живёт без меня?
Красота спустилась в Мир, не ведавший до чего отвратителен, и поняла, что пришла в… ужас!
«Можно ли такого спасти? — подумала она, — и стоит ли?»
В этот момент Мир кинул на невиданную Красоту взгляд, и сначала удивился, ибо ничего подобного не встречал, а потом брезгливо скривил губы:
— Да она — уродина!
Он привык к иным типажам.
Неплохо устроившиеся в нём подпевалы подхватили хором:
— Да! Это — не та, что спасёт нас! Нужен иной спаситель! Тот, что спасёт наши души от тел! Души не виноваты в том, что творят тела! Тела, вот рассадник греха и несовершенства. Тот, кто нас такими создал, и должен отвечать, а не мы.
Но тут Мир произнёс:
— Я сам себя таким создал и себя устраиваю! От кого, от кого меня надо спасать? От меня самого?!. Но ведь я — это вы и есть.
— Как верно и глубоко… — заметил один авторитет, а за ним и другие. — За неимением тех, кто бы ещё мог этим заняться, именно мы делаем Мир невыносимым. А выиграть войну с самими собой куда труднее…
И перестали считать, что Мир нуждается в чём-то.
«Какая блажь вдруг нашла на нас? — удивлялись. — Прямо затмение… не иначе. Наш Мир прекрасен, просто по-другому. Живём же себе, и покидать его никто не спешит. Кто знает, есть ли другой? А если есть, то окажется ли лучше…