Истина не в словах
Есть вещи, которые можно знать только в их целостности. Их нельзя расчленить, потому что они больше, чем их части. Это проблема — основная проблема для тех, кто ищет истину. Истина более велика, чем её части, соединённые вместе. Это не просто сумма частей. Мелодия — не просто сумма всех нот, всех звуков. Это нечто большее. Когда все ноты вместе, создаётся гармония, которой не было в отдельных нотах.
Вы можете расчленить мои слова, все они есть в словаре, но вы не найдёте в словаре меня. И вы можете сказать: «Все слова есть здесь, так что к чему беспокоиться?»
Однажды Марк Твен пошёл слушать своего друга-священника. Этот друг приглашал его много раз. Он был одним из величайших ораторов, его ценили очень высоко. Когда он говорил, церковь была переполнена, но Марк Твен никогда не ходил его слушать. Этот друг приглашал его много раз, пока Марк Твен не согласился: «Хорошо, я приду в воскресенье». И к воскресенью этот священник приготовился, как только мог: он вложил в проповедь всё самое прекрасное, что было в его уме, ведь должен прийти Марк Твен!
Марк Твен сел прямо перед ним, и священник произнёс свою самую лучшую речь. Он вложил в неё всю свою энергию, и она была действительно прекрасна; это была симфония, это была поэзия.
Но постепенно он стал теряться, стал беспокоиться, потому что Марк Твен сидел, как мёртвый. Ни намёка на одобрение не появилось на его лице. Люди часто аплодировали, они были в экстазе, но Марк Твен сидел, совершенно не подавая вида, что речь произвела на него какое-нибудь впечатление, положительное или отрицательное. Он оставался равнодушным, а равнодушие более убийственно, чем отрицательное отношение. Ведь если вы против чего-то, вы, по крайней мере, как-то к этому относитесь; если вы против, то вы придаёте этому какое-то значение. Но если вы равнодушны, вы тем самым говорите, что это абсолютно бессмысленно, и не стоит даже того, чтобы быть против него.
Когда речь была окончена, Марк Твен возвращался в машине вместе со священником. Священник не мог заставить себя спросить о своей речи; они молчали. Уже когда Марк Твен выходил из машины, священник заметил:
— Ты ничего не сказал о моей проповеди.
Марк Твен ответил:
— В ней нет ничего нового. У меня дома есть книга, с которой ты просто копировал всё это. Эта лекция заимствована, и ты меня не обманешь. Ты можешь обманывать этих дураков в церкви, но я — человек грамотный и умею читать. Случайно я читал эту книгу как раз вчера вечером.
Священник не мог в это поверить. Он сказал:
— Что ты говоришь? Я не списал это ниоткуда. Это невозможно!
Марк Твен сказал:
— В ней есть каждое слово, которое ты произнёс. Завтра утром я пришлю тебе эту книгу.
На следующий день он прислал священнику большой словарь с запиской: «Ты найдёшь здесь все слова».
Это — ум, аналитика. Он немедленно может убить всякую поэзию. Он может просто сказать, что это просто соединённые вместе слова. Он не может видеть между слов, не может видеть между строк — а поэзия там. Там красота и экстаз, и Бог, и всё, что значимо; это находится между словами, между строчками.
![]()
Вы можете расчленить мои слова, все они есть в словаре, но вы не найдёте в словаре меня. И вы можете сказать: «Все слова есть здесь, так что к чему беспокоиться?»
Однажды Марк Твен пошёл слушать своего друга-священника. Этот друг приглашал его много раз. Он был одним из величайших ораторов, его ценили очень высоко. Когда он говорил, церковь была переполнена, но Марк Твен никогда не ходил его слушать. Этот друг приглашал его много раз, пока Марк Твен не согласился: «Хорошо, я приду в воскресенье». И к воскресенью этот священник приготовился, как только мог: он вложил в проповедь всё самое прекрасное, что было в его уме, ведь должен прийти Марк Твен!
Марк Твен сел прямо перед ним, и священник произнёс свою самую лучшую речь. Он вложил в неё всю свою энергию, и она была действительно прекрасна; это была симфония, это была поэзия.
Но постепенно он стал теряться, стал беспокоиться, потому что Марк Твен сидел, как мёртвый. Ни намёка на одобрение не появилось на его лице. Люди часто аплодировали, они были в экстазе, но Марк Твен сидел, совершенно не подавая вида, что речь произвела на него какое-нибудь впечатление, положительное или отрицательное. Он оставался равнодушным, а равнодушие более убийственно, чем отрицательное отношение. Ведь если вы против чего-то, вы, по крайней мере, как-то к этому относитесь; если вы против, то вы придаёте этому какое-то значение. Но если вы равнодушны, вы тем самым говорите, что это абсолютно бессмысленно, и не стоит даже того, чтобы быть против него.
Когда речь была окончена, Марк Твен возвращался в машине вместе со священником. Священник не мог заставить себя спросить о своей речи; они молчали. Уже когда Марк Твен выходил из машины, священник заметил:
— Ты ничего не сказал о моей проповеди.
Марк Твен ответил:
— В ней нет ничего нового. У меня дома есть книга, с которой ты просто копировал всё это. Эта лекция заимствована, и ты меня не обманешь. Ты можешь обманывать этих дураков в церкви, но я — человек грамотный и умею читать. Случайно я читал эту книгу как раз вчера вечером.
Священник не мог в это поверить. Он сказал:
— Что ты говоришь? Я не списал это ниоткуда. Это невозможно!
Марк Твен сказал:
— В ней есть каждое слово, которое ты произнёс. Завтра утром я пришлю тебе эту книгу.
На следующий день он прислал священнику большой словарь с запиской: «Ты найдёшь здесь все слова».
Это — ум, аналитика. Он немедленно может убить всякую поэзию. Он может просто сказать, что это просто соединённые вместе слова. Он не может видеть между слов, не может видеть между строк — а поэзия там. Там красота и экстаз, и Бог, и всё, что значимо; это находится между словами, между строчками.
