История о Советнике и Великом Певце
Деловая притча от Сергея Занина
Жил когда-то, а пожалуй, и не так уж давно, Великий Певец. Хотя будет справедливее назвать его Величайшим, ибо он превзошёл славой и Стезихора с Сицилии, и Ариона из Коринфа, и Ивика из Регия, и даже самого Орфея из Фракии.
Когда он начинал петь, весь мир исчезал. Оставался только его божественный голос — и этот голос был всем миром. Не имело значения, что именно он пел. Он мог бы исполнять переложенные на музыку долговые расписки, судебные протоколы и научные трактаты — люди внимали бы им с тем же восторгом, что и песням о любви.
Но, кроме неземной красоты, было в его голосе нечто такое, что очищало души от злых мыслей и греховных помыслов. Люди слушали Певца — и из сердец уходили алчность, печаль, зависть, мстительность, тщеславие. Поэтому каждое его выступление становилось настоящим чудом.
Закоренелые преступники отказывались от своего гнусного ремесла. Безнадёжные пьяницы давали нерушимые обеты трезвости. Грубые солдаты утирали слёзы раскаяния и дезертировали из армии, не желая больше участвовать в человекоубийстве. Скряги раздавали щедрую милостыню, хозяева повышали жалованье своим работникам, заклятые враги улыбались друг другу.
Певец был богат и счастлив. Его поездки были расписаны на многие годы вперёд. Переполненные площади и залы, оглушительные рукоплескания, восхищённые взоры, вселенская слава — он думал, что так будет всегда. Но он ошибался.
Однажды утром, перед самым выездом на гастроли, ему принесли письмо от устроителя концерта. Тот извещал, что выступление по не зависящим от него причинам отменяется. Однако не объяснял, что это были за причины.
Певец пожал плечами и приказал распаковывать дорожный багаж. Одним выступлением больше, одним меньше — какая разница! И всё же здесь была какая-то странность. Ведь в прошлом году в этом самом городе ему пришлось — по настоятельным просьбам публики! — дать три дополнительных концерта. И даже после этого тысячи поклонников так и не смогли попасть на его выступление и умоляли Певца приехать ещё раз.
А на следующей неделе он получил новые письма. В каждом письме был отказ от гастролей. На этот раз устроители сообщили причину — впрочем, в высшей степени не¬правдоподобную: им не удалось продать билеты.
Певец недоумевал. Его голос не потерял ни силы, ни чарующего звучания, он пел даже лучше, чем прежде, хотя и прежде его пение считалось пределом совершенства. Так почему же люди, ещё недавно залезавшие в долги, чтобы попасть на его выступление, сегодня вдруг расхотели его слушать? Может быть, у него появился конкурент? Новый Великий Певец? Но если бы это случилось, ему бы сразу сообщили — друзья или недруги.
Удивляло ещё одно обстоятельство. Концерты отменялись в тех городах, где он уже когда-то выступал. А там, куда он приезжал впервые, выступления проходили с прежним успехом. Однако и этот успех оказался временным. Всё меньше и меньше людей желали услышать его пение, и всё чаще ему приходилось выступать в унизительно пустых залах.
Ни устроители, ни продавцы билетов не могли объяснить это внезапное и всеобщее охлаждение. Охлаждение — слишком мягко сказано!
Ещё вчера при одном упоминании Великого Певца люди блаженно улыбались, а те, кому не довелось услышать его своими собственными ушами, с завистью внимали рассказам счастливцев. А сегодня те же самые люди оскорбляли и избивали продавцов билетов, срывали со стен афиши и даже подожгли театр, в котором он должен был петь.
Певец долго пытался понять причины этой необъяснимой ненависти. А когда понял, то был потрясён. Люди стали ненавидеть певца по той же самой причине, по какой раньше обожали. Из-за его голоса! Из-за волшебного голоса, размягчающего души и сердца, из-за голоса, вызывающего сладостное наваждение.
Концерт заканчивался, проходило несколько часов, и люди постепенно начинали осознавать, что они сотворили под влиянием благостного порыва. А сотворили они ужасные вещи.
Не в силах противиться внезапному взрыву чувств, убеждённые холостяки предлагали случайным подругам стать их жёнами. А когда морок рассеивался, они обнаруживали, что навсегда связаны с женщинами, которых никогда не любили.
Банкиры и ростовщики узнавали, что они простили половину долгов и уничтожили множество векселей. Теперь они сами были разорены и обвиняли в этом несчастье Великого Певца.
Воры и убийцы, которые вечером пошли на выступление, утром просыпались в тюремной камере. Сначала они остолбенело таращились на зарешёченные окна, а потом вспоминали, что сразу же после концерта, словно околдованные, побежали к служителям закона и совершенно добровольно поведали обо всех своих преступлениях.
Певец опасался выйти из дома. Люди бросали камни в его карету и кричали: «Верни мне мои деньги!»
Сквозь прутья тюремных решёток к нему тянулись руки: «Будь ты проклят! Мы гниём здесь по твоей вине!»
«Посмотри на мои синяки! — вопила женщина в разорванном платье. — Если бы я не услышала твой дьявольский голос, я бы никогда не призналась мужу в своей измене! Вот что он сделал со мной!»
А с главной площади доносилась мерная барабанная дробь. Там вешали пойманных дезертиров.
Отныне солдатам, неженатым мужчинам и незамужним девицам было запрещено посещать его концерты. Власти многих городов объявили Певца личностью, опасной для общественного спокойствия, и обещали арестовать его, как только он въедет в городские ворота. Иначе говоря, люди вели себя подобно античным аргонавтам, которые заткнули уши, чтобы не слышать пения сладкоголосых сирен.
Но там, где не было официальных запретов, дела обстояли так же плохо. Люди, напуганные страшными слухами, не покупали билеты. Певец был в отчаянии. Из всеобщего любимца он превратился в прокажённого. Заработанные деньги иссякали, а устроители выступлений предпочитали иметь дело с жалкими фокусниками и начинающими комедиантами, чем с гениальным исполнителем. Всемирная слава оборачивалась всемирным забвением, впереди его ожидали долгие годы безвестности и одиночества.
И тогда он обратился ко мне, единственному человеку на свете, который мог вызволить его из беды.
Я выслушал грустную историю и спросил:
— Тебе известно, что мои советы недёшевы?
— Я заплачу столько, сколько скажете! Пусть я больше не выступаю, но кое-какие деньги у меня ещё остались.
— Тогда вот моё условие: я хочу получать половину от твоих будущих доходов.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — горько усмехнулся певец. — Ведь это означает, что я получу ваш совет бесплатно.
И тогда я сказал:
— У тебя есть великий дар. Ты заставляешь людей делать то, о чём они даже не помышляли: скупцов — расстаться с деньгами, грешников — отрекаться от грехов, нерешительных и трусливых — совершать отважные поступки. Но ты сделал ошибку. Ты пел для всех.
— А разве может быть иначе?
— Может. С этого дня ты будешь петь только для тех, кому это действительно нужно. Позови устроителей концертов, и я расскажу им, что следует предпринять.
Я дал неплохой совет. Жизнь Певца чудесным образом переменилась. Он снова был нарасхват, приглашений было больше, чем дней в году, а устроители платили ему любые деньги — лишь бы он согласился приехать. И он соглашался.
Теперь его голос часто звучал в храмах. А потом восторженные прихожане щедро жертвовали на украшение соборов и молитвенных домов. Он стал желанным гостем на политических собраниях. После его выступлений не требовались уговоры: участники с радостью пополняли партийную казну. Спортивные команды преисполнялись такой уверенностью в победе, что не было противников, которые смогли бы устоять перед их напором.
Он исполнял приветственную песню перед собранием вкладчиков — и вкладчики, ощущая себя сплочённой семьёй и взирая на директора банка, как на любящего отца, единогласно голосовали за любое предложение управляющего совета и без всяких возражений соглашались покрыть убытки новыми взносами.
Военачальники считали Певца своим самым мощным оружием. Услышав его патриотические песни, тысячи людей бросали свои мирные занятия и спешили к вербовочным пунктам, требуя немедленно вести их на врага. Он выступал перед батальонами, бежавшими с поля боя. Солдаты забывали о недавнем страхе, хватали ружья и, стиснув зубы, без единого выстрела или крика, шли в штыковую контратаку.
Он даже пел на тайных сходках карбонариев и анархистов. Его удивительный голос вселял в собравшихся такое мужество, что они средь бела дня нападали на полицейские участки и поднимались на эшафот с гордо поднятой головой.
— Вот и весь мой рассказ, — сказал Советник.
— А как потом сложилась судьба Певца? — спросил один из учеников.
— Я слышал, что его застрелили. Или зарезали, задушили, утопили, сбросили в пропасть — право же, я не знаю подробностей. Власти так и не нашли убийц. Если, конечно, вообще искали.
— Но кто мог убить такого необыкновенного человека?
— Да кто угодно. Обманутые вкладчики. Солдаты, уцелевшие после героических, но губительных атак. Преступники и бунтовщики. Люди, которые отдали все свои деньги на процветание храмов. Несчастные мужья и жены — список может быть очень длинным.
— Но...
Советник повелительно поднял руку:
— Довольно об этом. Хочу напомнить, что сегодня мы обсуждаем не певцов, а способы повысить продажи. И я думаю, что вы поняли главный смысл моей истории. Если товар плохо продаётся, то это ещё не повод отказываться от товара. Вполне возможно, что его надо предложить другим покупателям, в другом месте или в другой упаковке. И дело сразу пойдёт на поправку.
![]()
Жил когда-то, а пожалуй, и не так уж давно, Великий Певец. Хотя будет справедливее назвать его Величайшим, ибо он превзошёл славой и Стезихора с Сицилии, и Ариона из Коринфа, и Ивика из Регия, и даже самого Орфея из Фракии.
Когда он начинал петь, весь мир исчезал. Оставался только его божественный голос — и этот голос был всем миром. Не имело значения, что именно он пел. Он мог бы исполнять переложенные на музыку долговые расписки, судебные протоколы и научные трактаты — люди внимали бы им с тем же восторгом, что и песням о любви.
Но, кроме неземной красоты, было в его голосе нечто такое, что очищало души от злых мыслей и греховных помыслов. Люди слушали Певца — и из сердец уходили алчность, печаль, зависть, мстительность, тщеславие. Поэтому каждое его выступление становилось настоящим чудом.
Закоренелые преступники отказывались от своего гнусного ремесла. Безнадёжные пьяницы давали нерушимые обеты трезвости. Грубые солдаты утирали слёзы раскаяния и дезертировали из армии, не желая больше участвовать в человекоубийстве. Скряги раздавали щедрую милостыню, хозяева повышали жалованье своим работникам, заклятые враги улыбались друг другу.
Певец был богат и счастлив. Его поездки были расписаны на многие годы вперёд. Переполненные площади и залы, оглушительные рукоплескания, восхищённые взоры, вселенская слава — он думал, что так будет всегда. Но он ошибался.
Однажды утром, перед самым выездом на гастроли, ему принесли письмо от устроителя концерта. Тот извещал, что выступление по не зависящим от него причинам отменяется. Однако не объяснял, что это были за причины.
Певец пожал плечами и приказал распаковывать дорожный багаж. Одним выступлением больше, одним меньше — какая разница! И всё же здесь была какая-то странность. Ведь в прошлом году в этом самом городе ему пришлось — по настоятельным просьбам публики! — дать три дополнительных концерта. И даже после этого тысячи поклонников так и не смогли попасть на его выступление и умоляли Певца приехать ещё раз.
А на следующей неделе он получил новые письма. В каждом письме был отказ от гастролей. На этот раз устроители сообщили причину — впрочем, в высшей степени не¬правдоподобную: им не удалось продать билеты.
Певец недоумевал. Его голос не потерял ни силы, ни чарующего звучания, он пел даже лучше, чем прежде, хотя и прежде его пение считалось пределом совершенства. Так почему же люди, ещё недавно залезавшие в долги, чтобы попасть на его выступление, сегодня вдруг расхотели его слушать? Может быть, у него появился конкурент? Новый Великий Певец? Но если бы это случилось, ему бы сразу сообщили — друзья или недруги.
Удивляло ещё одно обстоятельство. Концерты отменялись в тех городах, где он уже когда-то выступал. А там, куда он приезжал впервые, выступления проходили с прежним успехом. Однако и этот успех оказался временным. Всё меньше и меньше людей желали услышать его пение, и всё чаще ему приходилось выступать в унизительно пустых залах.
Ни устроители, ни продавцы билетов не могли объяснить это внезапное и всеобщее охлаждение. Охлаждение — слишком мягко сказано!
Ещё вчера при одном упоминании Великого Певца люди блаженно улыбались, а те, кому не довелось услышать его своими собственными ушами, с завистью внимали рассказам счастливцев. А сегодня те же самые люди оскорбляли и избивали продавцов билетов, срывали со стен афиши и даже подожгли театр, в котором он должен был петь.
Певец долго пытался понять причины этой необъяснимой ненависти. А когда понял, то был потрясён. Люди стали ненавидеть певца по той же самой причине, по какой раньше обожали. Из-за его голоса! Из-за волшебного голоса, размягчающего души и сердца, из-за голоса, вызывающего сладостное наваждение.
Концерт заканчивался, проходило несколько часов, и люди постепенно начинали осознавать, что они сотворили под влиянием благостного порыва. А сотворили они ужасные вещи.
Не в силах противиться внезапному взрыву чувств, убеждённые холостяки предлагали случайным подругам стать их жёнами. А когда морок рассеивался, они обнаруживали, что навсегда связаны с женщинами, которых никогда не любили.
Банкиры и ростовщики узнавали, что они простили половину долгов и уничтожили множество векселей. Теперь они сами были разорены и обвиняли в этом несчастье Великого Певца.
Воры и убийцы, которые вечером пошли на выступление, утром просыпались в тюремной камере. Сначала они остолбенело таращились на зарешёченные окна, а потом вспоминали, что сразу же после концерта, словно околдованные, побежали к служителям закона и совершенно добровольно поведали обо всех своих преступлениях.
Певец опасался выйти из дома. Люди бросали камни в его карету и кричали: «Верни мне мои деньги!»
Сквозь прутья тюремных решёток к нему тянулись руки: «Будь ты проклят! Мы гниём здесь по твоей вине!»
«Посмотри на мои синяки! — вопила женщина в разорванном платье. — Если бы я не услышала твой дьявольский голос, я бы никогда не призналась мужу в своей измене! Вот что он сделал со мной!»
А с главной площади доносилась мерная барабанная дробь. Там вешали пойманных дезертиров.
Отныне солдатам, неженатым мужчинам и незамужним девицам было запрещено посещать его концерты. Власти многих городов объявили Певца личностью, опасной для общественного спокойствия, и обещали арестовать его, как только он въедет в городские ворота. Иначе говоря, люди вели себя подобно античным аргонавтам, которые заткнули уши, чтобы не слышать пения сладкоголосых сирен.
Но там, где не было официальных запретов, дела обстояли так же плохо. Люди, напуганные страшными слухами, не покупали билеты. Певец был в отчаянии. Из всеобщего любимца он превратился в прокажённого. Заработанные деньги иссякали, а устроители выступлений предпочитали иметь дело с жалкими фокусниками и начинающими комедиантами, чем с гениальным исполнителем. Всемирная слава оборачивалась всемирным забвением, впереди его ожидали долгие годы безвестности и одиночества.
И тогда он обратился ко мне, единственному человеку на свете, который мог вызволить его из беды.
Я выслушал грустную историю и спросил:
— Тебе известно, что мои советы недёшевы?
— Я заплачу столько, сколько скажете! Пусть я больше не выступаю, но кое-какие деньги у меня ещё остались.
— Тогда вот моё условие: я хочу получать половину от твоих будущих доходов.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — горько усмехнулся певец. — Ведь это означает, что я получу ваш совет бесплатно.
И тогда я сказал:
— У тебя есть великий дар. Ты заставляешь людей делать то, о чём они даже не помышляли: скупцов — расстаться с деньгами, грешников — отрекаться от грехов, нерешительных и трусливых — совершать отважные поступки. Но ты сделал ошибку. Ты пел для всех.
— А разве может быть иначе?
— Может. С этого дня ты будешь петь только для тех, кому это действительно нужно. Позови устроителей концертов, и я расскажу им, что следует предпринять.
Я дал неплохой совет. Жизнь Певца чудесным образом переменилась. Он снова был нарасхват, приглашений было больше, чем дней в году, а устроители платили ему любые деньги — лишь бы он согласился приехать. И он соглашался.
Теперь его голос часто звучал в храмах. А потом восторженные прихожане щедро жертвовали на украшение соборов и молитвенных домов. Он стал желанным гостем на политических собраниях. После его выступлений не требовались уговоры: участники с радостью пополняли партийную казну. Спортивные команды преисполнялись такой уверенностью в победе, что не было противников, которые смогли бы устоять перед их напором.
Он исполнял приветственную песню перед собранием вкладчиков — и вкладчики, ощущая себя сплочённой семьёй и взирая на директора банка, как на любящего отца, единогласно голосовали за любое предложение управляющего совета и без всяких возражений соглашались покрыть убытки новыми взносами.
Военачальники считали Певца своим самым мощным оружием. Услышав его патриотические песни, тысячи людей бросали свои мирные занятия и спешили к вербовочным пунктам, требуя немедленно вести их на врага. Он выступал перед батальонами, бежавшими с поля боя. Солдаты забывали о недавнем страхе, хватали ружья и, стиснув зубы, без единого выстрела или крика, шли в штыковую контратаку.
Он даже пел на тайных сходках карбонариев и анархистов. Его удивительный голос вселял в собравшихся такое мужество, что они средь бела дня нападали на полицейские участки и поднимались на эшафот с гордо поднятой головой.
— Вот и весь мой рассказ, — сказал Советник.
— А как потом сложилась судьба Певца? — спросил один из учеников.
— Я слышал, что его застрелили. Или зарезали, задушили, утопили, сбросили в пропасть — право же, я не знаю подробностей. Власти так и не нашли убийц. Если, конечно, вообще искали.
— Но кто мог убить такого необыкновенного человека?
— Да кто угодно. Обманутые вкладчики. Солдаты, уцелевшие после героических, но губительных атак. Преступники и бунтовщики. Люди, которые отдали все свои деньги на процветание храмов. Несчастные мужья и жены — список может быть очень длинным.
— Но...
Советник повелительно поднял руку:
— Довольно об этом. Хочу напомнить, что сегодня мы обсуждаем не певцов, а способы повысить продажи. И я думаю, что вы поняли главный смысл моей истории. Если товар плохо продаётся, то это ещё не повод отказываться от товара. Вполне возможно, что его надо предложить другим покупателям, в другом месте или в другой упаковке. И дело сразу пойдёт на поправку.
