Ребе Меир был учеником ребе Мордехая из Леховичей. И у него был деловой партнёр — раввин Гершон, ярый миснагед (противник хасидизма).
Меир то и дело приглашал его в гости к своему ребе-наставнику, но Гершон, ненавидевший хасидизм всей душой и не желавший знакомиться с хасидским мудрецом, всякий раз находил причины, по которым якобы никак не может поехать в Леховичи.
Между тем однажды получилось так, что оба приятеля должны были одновременно прибыть туда по своим коммерческим делам. Узнав, что Гершон тоже будет в местечке, Меир в очередной раз пригласил его навестить своего ребе. Гершон понял, что ещё одним отказом окончательно обидит друга, и вынужден был принять приглашение.
Когда они вошли в дом ребе Мордехая, их провели в столовую, где учитель как раз приступил к обеденной трапезе. Меир побуждал приятеля заговорить с ребе, спросить что-нибудь, сказать хоть слово, но Гершон молчал, причём, судя по всему, пребывая в состоянии экстаза. Несколько минут спустя они покинули дом ребе.
— Что с тобой там стряслось? — спросил Меир.
— Я увидел, что твой ребе ест с таким благочестием, какое мог бы выказать разве что Коэн ха-Гадол — ответил Гершон.
Потрясённый, Меир оставил приятеля на улице, вернулся в дом своего ребе и спросил его:
— Ребе, я приезжаю сюда при любой возможности, но ни разу не видел, как вы служите за трапезой Всевышнему, да будет Он благословен. А мой приятель — миснагед — зашёл всего на минуту, почти под принуждением, и узрел в вашем поведении за трапезой чудо. Разве это справедливо?
— Справедливость тут ни при чём, друг мой, — сказал ребе Мордехай. — Дело в том, что твой партнёр — миснагед. Ему необходимо увидеть истину собственными глазами. А ты — хасид. Ты должен верить.